Эвальд Ильенков - Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

• Название: Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении
• Автор: Эвальд Ильенков
• Издательство: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)
• Жанр: Философия
• Год: 1997
• ISBN: 5-86004-080-6

Главный философский труд Эвальда Васильевича Ильенкова (1924-1979), принесший автору международную известность. В книге исследуются закономерности теоретического мышления в контексте логики развития политической экономии как науки. Предмет исследования - конкретный историзм категориальных характеристик мышления. В монографии показано, что критика политэкономии у К.Маркса содержательным образом связана с выявлением историко-философских предпосылок формирования научной теории вообще. Важнейшие особенности научного метода исследования непосредственно обнаруживаются в анализе понятий абстрактного, конкретного, противоречия, исторического и логического.

Книга Э.В.Ильенкова в полном виде издается впервые. Прижизненное (1960) издание (неполное, подвергшееся жесткой цензуре) переведено на основные европейские языки. До настоящего времени работа сохраняет свою актуальность. Основные идеи, реализованные в монографии Ильенкова, и сегодня вызывают интерес в различных областях научного знания.

*   *   *

Ильенков Эвальд Васильевич

Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

Художественное оформление А. Сорокин

Компьютерная верстка Н. Мерзляков

Подписано в печать 27.05.97

Усл. печ. л. 24,36

Уч.-изд. л. 29,6

Тираж 2000 экз.

Издательство «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)

1997

---

Итак, "логическое" развитие категорий, изображающих внутреннюю структуру предмета в том ее виде, в каком она наблюдается на высших ступенях его развития, приводит "в первом приближении" к пониманию истории его возникновения, закона становления этой структуры. "Логическое" развитие поэтому совпадает с "историческим" развитием внутренне, по самому существу дела. Но совпадение это глубоко диалектично, и без понимания этой диалектики его добиться нельзя.

3. АБСТРАКТНЫЙ И КОНКРЕТНЫЙ ИСТОРИЗМ

Решающей особенностью диалектического метода анализа понятий и фактов является его конкретность, его конкретно-исторический характер.

Именно в конкретности заключается отличие марксистско-ленинского метода мышления от псевдоисторического рассмотрения вещей. Точка зрения псевдоисторизма (абстрактного историзма) не только не чужда метафизическому методу мышления, но и составляет одну из его характернейших черт. Метафизики всегда много и охотно рассуждают о необходимости "исторического подхода" к явлениям, совершают экскурсы в историю предмета, подводят "исторические обоснования" под свои теоретические построения. И различить абстрактный историзм метода материалистической диалектики от абстрактного историзма метафизиков не так-то легко, как может показаться на первый взгляд. Даже такой остро-диалектический ум, как Гегель, не смог преодолеть точку зрения абстрактного историзма, хотя и много сделал в этом направлении.

На точку зрения абстрактного историзма (псевдоисторизма) сползти очень нетрудно. Более того, она как раз и кажется самой естественной. В самом деле, разве не кажется естественным, когда хочешь понять предмет "исторически", просто и не мудрствуя лукаво, начать рассматривать историю, создавшую этот предмет?

Но эта простая и естественная точка зрения быстро приводит к неразрешимым трудностям. Начнем с того, что любая исторически возникшая вещь имеет за своей спиной, в качестве своего прошлого, всю абсолютно бесконечную историю вселенной. Поэтому попытка понять явление исторически на пути прослеживания всех тех процессов и предпосылок, которые так или иначе предшествуют его рождению, неизбежно поведет в дурную бесконечность, и уже поэтому неспособна привести к сколько-нибудь определенному и конкретному результату.

Хочешь-не-хочешь, а идя "назад", где-то придется сделать остановку, чтобы хоть с чего-то начать. С чего? -- Лозунг абстрактного историзма никаких преград для субъективизма и произвола выставить здесь не может.

Но этого мало. Точка зрения абстрактного историзма неизбежно и помимо желания приводит к тому, что под видом "исторического" подхода к делу получается самый грубый антиисторизм. Это понять нетрудно. Буржуазные экономисты, понимающие капитал как "накопленный труд вообще", весьма естественно и логично видят час его исторического рождения там, где первобытный человек взял в руки дубину. Если же капитал понимается как деньги, приносящие из оборота новые деньги, то "историческое начало" капитала столь же неизбежно усмотрят где-нибудь в древней Финикии. Антиисторическое понимание сущности, природы явления в данном случае оправдывается "историческим" аргументом. И ничего удивительного тут нет -- понимание прошлого тесно связано с пониманием настоящего. Прежде чем рассматривать историю предмета, приходится волей-неволей отдать себе отчет в том, что такое тот предмет, историю которого хочешь исследовать...

Результат применения принципа абстрактного историзма таков: за факты истории определенного явления начинают приниматься факты, относящиеся к истории каких-то совсем других явлений, тех самых, которые лишь исторически подготовили его появление. Благодаря этому фокусу данное конкретно-историческое явление превращается в глазах теоретика если не в "вечное", то во всяком случае очень древнее, -- гораздо более великовозрастное, нежели оно есть на самом деле.

Ярчайшим примером такого абстрактно-исторического подхода -- понимания, которое исторично по видимости, но антиисторично по существу, является характерное для буржуазной политэкономии объяснение т.н. "первоначального накопления".

Буржуазный экономист тоже рассматривает этот процесс "исторически". Он легко согласится с тем, что капитал -- не вечное явление, что он где-то и как-то возник. История его возникновения состоит в том, что средства производства какими-то путями сконцентрировались в руках немногих лиц. Как это произошло исторически?

Пути эти чрезвычайно многообразны. Во всяком случае факт остается фактом: первоначально условия труда сконцентрировались в руках будущего капиталиста каким угодно путем, кроме эксплуатации наемного рабочего. Здесь играют роль и пресловутая "бережливость", и собственный труд человека, впоследствии ставшего капиталистом, и удачные торговые операции, и простой грабеж, и феодальное наследство и т.д. и т.п.

Буржуазный экономист отсюда делает вывод: значит, капитал по своему происхождению, а следовательно, по своей сути вовсе не есть продукт неоплаченного труда наемного рабочего... Наемный же рабочий сам "исторически" произошел из крепостного, бежавшего в город от жестокого феодала, или из разорившегося в силу своего неумения ремесленника, или из бродяги-бездельника.

Иными словами, наемный рабочий создан не капиталистической эксплуатацией, а совсем иными процессами. Капиталист же, предоставляющий ему работу, начинает выглядеть как благодетель...

Здесь яснее ясного видно, как "историческое" по форме объяснение превращается в средство беззастенчивой апологетики существующего положения вещей. Историческое обоснование становится аргументом в пользу антиисторического понимания процесса первоначального накопления, так и природы капитала. Капитал изображается "вечным" и "естественным" отношением именно "историческими" аргументами.

И суть этого фокуса состоит в том, что история создания исторических предпосылок рождения капитала непосредственно выдается за историю самого капитала как конкретно-исторического явления.

Действительным историческим "началом" развития капитала является, как показал Маркс, тот пункт, начиная с которого капитал начинает строить свое тело из неоплаченного труда наемного рабочего. Только здесь начинается его специфическая, конкретная история.

Первоначально же концентрация средств производства в руках будущего капиталиста может совершаться какими угодно путями, -- это не имеет никакого значения для истории капитала как капитала и не относится к бытию человека, им владеющего, как к бытию капиталиста.

Первоначально он присваивает как некапиталист, и способы, которым он присваивает здесь продукт труда, вовсе не относятся к истории его как капиталиста. Они находятся где-то за "нижней границей" истории капитала, -- подобно тому, как процессы, создавшие предпосылки жизни химические процессы, -- лежат за нижним пределом истории жизни, относятся к области химии, а не биологии, -- подобно тому, как биологическая эволюция человекообразных предков человека относится к предыстории и ни в коем случае не к истории человека, не к человеческой истории человека, сущностью которой является труд, а не биология.

Точно так же надо иметь в виду и в логике, чтобы не принять за историю понятия -- историю его доисторических предпосылок (абстракции вообще, слова, отражающего по смыслу "общее", и т.д. и т.п.)

Таким образом, становится совершенно очевидной важность принципа конкретного историзма, обязывающего в каждом случае строго объективно установить тот пункт, в котором начинается действительная история рассматриваемого предмета, подлинное конкретное начало его становления.

Идет ли речь о возникновении товарно-капиталистической системы или об историческом возникновении человека, о точке возникновения жизни на земле или о способности мыслить в понятиях, -- проблема остается одной и той же.

Лозунг абстрактного историзма лишь дезориентирует теоретика в этом решающем пункте теоретического анализа. Ведь известно, как часто в науке принимали биологическую предысторию человеческого общества за "не до конца развившуюся" человеческую форму существования, а биологические законы -- за абстрактные -- простейшие и всеобщие -- законы человеческого развития. Примером того же порядка могут служить и попытки вывести эстетические чувства человека из внешне схожих с ним явлений в животном мире -- из "красоты" павлиньего хвоста, расцветки крыла бабочки и тому подобных чисто биологических приспособлений.

Историзм логического метода Маркса-Энгельса-Ленина конкретен. Это значит, что он обязывает говорить не об "истории вообще", но каждый раз о конкретной истории конкретного предмета. Это, разумеется, гораздо труднее. Но научное исследование и не может руководствоваться принципом легкости, принципом "экономии интеллектуальных сил", вопреки иллюзиям кантианцев. Научное развитие может руководиться только принципом соответствия предмету, а если предмет сложен, то тут уже ничего не поделаешь.