Олег Верещагин - Garaf

• Название: Garaf
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Фэнтези

---

Пустим небо под откос!

Он нам дал

Повод только ненавидеть!

Предскажи!

Предскажи им смерть!

Прочитай!

Разгадай эти мысли!

Подними — и разбей их о твердь!

Убивай!

Режь на части их жизни!

Не спасут

Вас ни когти, ни клыки!

Да и сталь

Помогает ненадолго!

Мы идём -

Словно волны у реки!

И для нас

УБИВАТЬ — нет выше долга!

Кто сказал,

Что убийца — не святой?!

Ваша кровь

Очищает ваши души!

Бог ваш дом?!

Так идите же ДОМОЙ!

Просто мы -

Ваша транспортная служба!

Предскажи!

Предскажи им смерть!

Прочитай!

Разгадай эти мысли!

Подними — и разбей их о твердь!

Убивай!

Режь на части их жизни!

Просто мир

Рассыпается в песок…

Боль от слёз

Помогает лучше видеть!

Уходить -

От пустых и глупых слов,

Зная то,

Что вам просто не увидеть!

В темноте

Напряженье чьих–то рук,

Поворот -

И защитная отмашка!

Позабыть,

Что такое враг и друг,

Просто — быть!

Остальное здесь не важно!

Предскажи!

Предскажи им смерть!

Прочитай!

Разгадай эти мысли!

Подними — и разбей их о твердь!

Убивай!

Режь на части их жизни!

Эта жизнь -

Ваших мыслей грязный бред,

Этот мир -

Как жестокая насмешка.

Будет так:

Станет заревом рассвет!

Ляжет мир,

Как поверженная пешка!

Просто так -

Наше сердце жжёт огнём!

Мы скользим -

Незаметные, как тени…

Нас не ждут?

И мечтают о своём?!

Но лишь мы

Мир поставим на колени!

Предскажи!

Предскажи им смерть!

Прочитай!

Разгадай эти мысли!

Подними — и разбей их о твердь!

Убивай! — он вскинул руку, и вокруг загремел рёв, распиравший стены:

— Убивай,

Убивай!

УБИВАЙ!!!

Песенный текст группы «Джэм»

Гарав, ещё!

— Оруженосец, пой!!!

Мальчишка выпил половину из поданной кружки, прополоскал рот вином, сглотнул и бросил кружку Фередиру, который её ловко поймал и допил оставшееся.

— У кого там лютня есть?! Подыграйте… вот так…

Не спи, королевна, не спи — мой конь под седлом

И я отпускаю чёрную птицу с плеча!

В глазах отражаются звёзды крошащимся льдом,

И пальцы смыкаются на рукояти меча

Под пологом ночи, под солнцем, в кромешном аду

Пусть ляжет мой путь, ведь ещё не проигран мой бой!

Судьбу не обманешь, и я тебя всё же найду!

Запомни — однажды я снова приду за тобой! —

словно конь по горной тропе, поскакал мотив…

— Не спи, королевна, не спи — подковы звенят,

Холодные искры меча отмечают мой путь,

Вскипела река и твой город пожаром объят,

Надежда разбита о камни — её не вернуть.

Ты зря тратишь время на поиски зла и добра,

Хмельное вино обернётся безвкусной водой…

Ты видишь — беда отражается в пляске костра?

Осталось немного — я скоро приду за тобой!

Не спи, королевна, не спи — мятеж во дворце!

Предательства крепкие цепи сомкнулись вокруг!

Я вижу, как страх возникает на бледном лице–

И зова не слышит надежный и преданный друг!

Ожившим кошмаром твоим я у цели стою -

Я меч, занесённый над миром самою судьбой!

Не смей шевельнуться, не смей — ты стоишь на краю!

Я спас тебе жизнь, но сегодня пришёл за тобой…

Стихи барда Тэм Гринхилл.

Налейте, блин, ну?! — он крикнул это по–русски, но его поняли. Гарав соскочил со стола, движением рук расчистил себе место, подхватил вторую — пустую — кружку и, выбив ими гулкую дробь, подмигнул тем, кто ближе:

— Ну–ка — мечи стаканы на стол!

Ну–ка — мечи стаканы на стол!

Ну–ка — мечи стаканы на стол -

И прочую посуду!

Все говорят, что пить нельзя,

Все говорят, что пить нельзя,

Все говорят, что пить нельзя,

А я говорю — что буду! — и все вокруг подхватили развесёлое вслед за прихлопывающим в ладоши мальчишкой — обнявшись и раскачиваясь, орали с явным удовольствием:

— Ну–ка — мечи стаканы на стол!

Ну–ка — мечи стаканы на стол!

Ну–ка — мечи стаканы на стол -

И прочую посуду!

Все говорят, что пить нельзя,

Все говорят, что пить нельзя,

Все говорят, что пить нельзя,

А я говорю — что буду!

Под общий хохот кружки пустели и наполнялись. Могло показаться, что про Гарава забыли, но вскоре кто–то крикнул: «Ещё песню!» — и его крик подхватили.

— Мужики, я совсем пьяный! — засмеялся мальчишка, пытаясь встать из–за стола. Кашлянул. — Ладно, я сидя, угу?

Но голос оруженосцу пока не изменил — и легко перекрыл шум (не все слышали, что продолжается концерт), придавив его.

— Налейте на прощанье чашу мне!

Я не оставлю ни глотка на дне!

В далекую дорогу, по которой нет возврата,

Я отправляюсь на лихом коне!

Пусть черный волк у стремени бежит,

Пусть черный ворон за плечом летит,

Серебряной подковой в небесах веселый месяц

Удачу обещает мне в пути!

Мой меч не заржавеет на стене!

Судьба еще подарит битвы мне! — Гарав выхватил Садрон и ловко перекинул его из руки в руку под общий одобрительный смех:

— Как знамя разметал по небесам полночный ветер

Закат в кроваво–яростном огне!

Примчится смерть на черном скакуне -

И, как сестра, протянет руку мне!

Холодный лунный луч дорогой упадет под ноги -

И в небеса мы повернем коней!

Налейте на прощанье чашу мне!

Я не оставлю ни глотка на дне!

В далекую дорогу, по которой нет возврата,

Я отправляюсь на лихом коне!

Стихи Тэм Гринхилл.

Это и было последнее, что он помнил связно…

* * *

…Сказать, что утром Гараву было плохо — значило, не сказать ничего.

В конце концов, это нечестно, мрачно размышлял он, склонившись над бочкой, покачиваясь и кривясь от мерзкого вкуса во рту и боли, катающейся в голове на тройке с бубенцами. Нигде не сказано, что воин добра и защитник правого дела может так мучиться с похмелья. Нигде не упоминается, что поборник справедливости может столько выжрать винища и заблевать весь двор (он мучительно рыгнул). Эти страдания по опредению — удел слуг зла, и поделом им. Ему–то за что?!

Ох, как же плохо–то.

Ва–аб–ще–е–е…

Ваще. Ульп.

— Уууууу… — печально сказал мальчишка и отвесно сунул голову в бочку. Стало полегче, холод как бы обволок боль коконом. Непрочным — двинешься — и порвётся, поэтому Гарав испытал сильнейшее желание утопиться, чтобы не мучиться снова.

Нет. Он решительно выдернул голову на волю и, приглаживая волосы обеими руками, качаясь и временами длинно вздрагивая всем телом, отправился искать Фередира. Далеко не ушёл — уткнулся лбом в стену через пару шагов, раскорячился, кое–как расшнуровался и стал сливать под стену вчерашнее вино, резко запросившееся наружу — хорошо ещё, там, где положено природой на этот раз. Только потом смог и правда переключиться на поиски.

Утро было мерзейшее, и не только от похмелья. Стоял туманище, было сыро и промозгло. Пили, видимо, вчера все или почти все — Гарав пару раз перешагнул через в дупель пьяных соратников, спавших прямо под заборами. Сунулся в корчму — там было то же самое, только трое или четверо ещё сидели за столом и орали похабную песню про сложные и весёлые взаимоотношения орка и волколака.

— Фередир где? — сипло спросил Гарав, но ответа не дождался.

Снаружи сорвался с крыльца, поскользнувшись на ступеньках — удержался на ногах только потому, что вцепился в перила. Пробегавший мимо вчерашний кухонный мальчишка хихикнул и ускорил бег. Гарав хотел догнать его и дать пинчища, но передумал и полез на сеновал над конюшней — как по наитию.

Ну конечно. Фередир был там. Лежал голый в обнимку с девчонкой своих лет и взрослой женщиной, одетыми примерно так же.

— Вставай, алкашня, — Гарав дёрнул его за ногу и, морщась, спустился с лестницы.

Фередир слез с чердака не сразу — сумрачный , растрёпанный, волосы — набиты соломой. Наступил в грязь, выругался и спросил, шнуруя куртку:

— Что за жизнь такая!!! Сапоги мои где?

— У шлюх своих спрашивай, — буркнул Гарав, с трудом умащиваясь на нижней перекладине заплота вокруг конюшни.

— Это не шлюхи, а вполне почтенные селянки… — Фередир поглядел наверх. — Только я не помню, откуда они взялись.

Сверху упали сапоги и послышалось хихиканье. Фередир сел на край яслей и стал обтирать ноги соломой. Гарав скривился:

— Да помой же, вон бочка.

— Нннне, — Фередир зябко дёрнул плечами и спиной. — Не могу. Хы–хы–хылодно.

Гарав кивнул согласно. Ему тоже казалось, что кожа обрела какую–то особую — неприятную и болезненную — чувствительность. Кроме того, взгляды коней — они высунулись наружу — были полны укоризны.

Но, если честно… Гараву стало легче.

* * *

Эйнор прорысил по улице, брезгливо оглядываясь. Нет, он не собирался ругаться или кого–то укорять. В любом случае. А особенно сейчас.

Сейчас, когда он видел двухтысячный отряд холмовиков, перекрывший путь к мосту — и ещё не меньше тысячи, занявших предмостные броды. Его отряд обошли. Обошли просто потому, что они — пешие — лучше знали свои места. А его людей сковывал раненые и груз. Будь оно всё проклято… И, если не освободить хотя бы брод, застрять тут — то не исключено, что и его пехота и подошедшая конница окажутся зажаты между холмовиками — ведь наверняка подойдут и ещё! — и ангмарской армией, которая движется с севера. И дожидаться помощи Арафора было опасно — княжич мог и не знать ничего о происходящем. А мог узнать слишком поздно.