Руперт Шелдрейк - Новая наука о жизни

• Название: Новая наука о жизни
• Автор: Руперт Шелдрейк
• Издательство: «РИПОЛ классик»
• Жанр: Биология
• Год: 2005
• ISBN: 5-7905-3692-1

Книга Р. Шелдрейка по праву считается на Западе сенсационной. Переведенная на многие языки мира, работа Шелдрейка содержит принципиально новое объяснение феномена жизни, основывающееся не на редукционистско-механическом подходе к объяснению явлений бытия, а на признании существования в природе духовного, трансцендентального жизненного начала.

Книга предназначена для читателей, интересующихся теоретическими проблемами естествознания (биологии, биохимии, физики), а также психологии и философии.

---

Его логика проста. Если физики не могут сделать достоверные расчеты кристаллических структур или конфигураций молекул ab initio, просто зная составляющие их атомы, то разве можно себе представить, что молекулярные биологи смогут точно соотнести генетическую структуру организма с его последовательными фенотипами, которые возникают в процессе развития? И трудность здесь не только математического характера. Разве клетки рук и ног не содержат совершенно одинаковую ДНК, спрашивает Шелдрейк. И как это может быть, что очень похожие геномы человека и шимпанзе порождают весьма различные фенотипы, когда у дрозофил при гораздо больших различиях в генотипе рождаются мушки, очень похожие по форме? Способ решения этих и других вопросов, предлагаемый Шелдрейком, состоит в следующем: он заимствует из эмбриологии неопределенное понятие морфогенетического поля, используемое для обозначения в большинстве своем не идентифицированных воздействий, которые формируют развивающийся организм, а затем возводит это понятие до уровня универсального фактора. Предполагается, что все агрегаты вещества, одушевленные или неодушевленные, подвержены действию великого разнообразия морфогенетических полей, наполняющих все пространство и распространяющихся вперед во времени. Действие этих морфогенетических полей (которые иным способом описаны быть не могут) состоит в обеспечении того, что данный агрегат вещества примет форму, которую подобные ему агрегаты принимают где-либо еще или принимали ранее. Такова «гипотеза формативной причинности» — подзаголовок книги. Одним махом объясняется наследование приобретенных признаков. Коллективное бессознательное Юнга делается неизбежным. Инстинктивное поведение животных перестает быть проблемой, так как существует морфогенетическое поле, которое гарантирует, что каждый набор нейронов в каждой центральной нервной системе поставлен в необходимое соответствие (обеспечивающее такое поведение. — Прим. пер.).

Такую аргументацию не стоило бы принимать всерьез, если бы этого не сделали другие. Однако дела обстоят так, что книга Шелдрейка является прекрасной иллюстрацией широко распространенного среди публики непонимания того, что такое наука. В действительности аргументация Шелдрейка никоим образом не является научной, но есть лишь упражнение в псевдонауке. Он выступает с абсурдным утверждением, что его гипотеза может быть проверена — что она фальсифицируема в том смысле, как это понимает Попп, — и действительно, в тексте присутствует полдюжины вариантов экспериментов, которые можно провести для подтверждения того, что формы агрегатов вещества в самом деле создаются гипотетическими морфогенетическими полями, которые пронизывают все. Общими атрибутами этих экспериментов являются большие затраты времени, неубедительность в том смысле, что в них всегда будет возможно постулировать существование еще одного морфогенетического поля для объяснения какого-либо неудобного и неоднозначного результата, и непрактичность в том смысле, что ни один уважающий себя фонд, дающий гранты, не воспримет эти предложения серьезно. Однако это не самое сильное возражение против попытки Шелдрейка придать своей аргументации видимость ортодоксальности. Более важное возражение против его аргументации состоит в том, что в ней не содержится никаких сведений о природе и происхождении этих морфогенетических полей, ключевого элемента его гипотезы, и никаких предложений по поводу исследования способов их распространения. Многие читатели останутся под впечатлением, что Шелдрейку удалось найти в научной дискуссии место для магии — и действительно, это могло быть отчасти целью написания подобной книги. Но гипотезы могут квалифицироваться как теории, только если все их аспекты доступны экспериментальной проверке. Гипотеза Шелдрейка не лучше, нежели гипотеза о том, что человек, имеющий магическую палочку для обнаружения воды, способен открыть подземную воду вследствие вмешательства некоего «поля», порожденного присутствием воды, а его предложения экспериментальных проверок не лучше, чем тот аргумент, что, если искатели воды преуспевают в зарабатывании денег, значит, в этой теории что-то есть.

Конечно, весьма огорчительно, что эти простые истины не поняты более широко. Несчастье также в том, что ожиданиям публики относительно того, чего может достичь наука, теперь окрашенным аргументацией д-ра Шелдрейка, столь очевидно недостает терпения. Аргументация Шелдрейка вычеркивает из его каталога те способы, пользуясь которыми молекулярные биологи — без сомнения, боевые отряды редукционистов — до сих пор были неспособны вычислить фенотип организма, зная его генотип. Но что из этого? Разве последние двадцать лет не показали достаточно ясно, что, в противоположность более ранним ожиданиям, объяснения биологических феноменов на молекулярном уровне являются возможными и весомыми? И кто сказал, что молекулярная биология должна считаться неудачей до тех пор, пока эмбриология не стала разделом математики? Д-р Шелдрейк, чьи познания могли бы сделать его способным судить лучше, оказал плохую услугу, помогая распространять эти неверные представления и обманчивые ожидания. Его книгу следует не сжигать (ни даже положить на закрытые полки в библиотеках), но, скорее, твердо определить ее место среди литературы, порожденной интеллектуальными заблуждениями.

Однако, вместо того чтобы предать гипотезу забвению, эта атака вызвала еще больший интерес публики и стимулировала немедленную реакцию. Редактор журнала «Нью Сайентист», Майкл Кенворт, откликнулся так:

Сожжение редакторов

Они опять в своем репертуаре, на Литтл Эссекс-стрит. На прошлой неделе «Нэйчур» опубликовала редакционную статью под заголовком «Книга для сожжения?». В то время как большинство «популярных научных журналов» (подобных нашему), используя фразу из этой статьи, предпочитают публиковать свои отзывы на книги, подписанные рецензентом, «Нэйчур» бьет анонимно по книге д-ра Руперта Шелдрейка «Новая наука о жизни»…

Читатели обоих журналов, «Нэйчур» и «Нью-Сайентист», могут вспомнить аналогичный эпизод, когда не так давно «Нэйчур» бросилась в атаку на ученого с несколько неортодоксальными идеями. Тогда суровой критике был подвергнут Тэд Стил. Означает ли это, что «Нэйчур» отказалась от научного метода, согласно которому идеи бросают в мир, чтобы их апробировало научное сообщество? Или мы должны испытывать их на уровне редакций?

Об этой полемике было дано сообщение по радио (Передача «Мир вечером», Би-Би-Си, «Радио 4») 30 октября 1981. Программа включала 15-минутную дискуссию между мной и редактором «Нэйчур» Джоном Мэддоксом вместе сДжэнет Коэн. Вот как эта дискуссия закончилась.

Мэддокс. Если я понимаю правильно то, что вы говорите, д-р Шелдрейк, и то, что написано в вашей книге, и если я правильно понял, что вы сказали сейчас, то, если начать с оплодотворенного кошачьего яйца, с оплодотворенной яйцеклетки и поскольку где-то в пространстве и времени существует «поле кошек», это яйцо будет направлено к образованию формы вначале маленького котенка, а затем взрослого кота. Это верно?

Шелдрейк. Да. Я говорю, что те вещи, которые порождают рисунки форм в природе, в частности рисунки форм структуры живых организмов, в действительности управляются не безвременными законами или просто химическими составляющими, которые они наследуют, хотя эти последние очень важны, но что они, скорее, подобны привычкам и зависят от того, что случилось в прошлом и как часто это случалось.

Мэддокс. Одна из проблем д-ра Шелдрейка в том, что он требует не только существования морфогенетического поля для кошек, но морфогенетического поля для абиссинских кошек, для сиамских кошек и для обычных котов в переулках, и явная сложность этого взаимопроникающего набора полей действительно заставляет ум колебаться. Особенно когда понимаешь, что кошки есть лишь один из нескольких миллионов видов.

Шелдрейк. То, что заставляет ум колебаться, — это огромное разнообразие и сложность природы. Я хочу сказать, что действительно существуют все эти различные виды животных и растений. И если мы должны понять, почему может быть так много различных видов кошек и так много других различных видов животных, и растений, и птиц и так далее, тогда сложность природы становится фактом; проблема в том, как его объяснить.

Мэддокс. Ну, д-р Шелдрейк, это совсем элементарно, и я предлагаю качественное, но тем не менее стимулирующее объяснение. Вы говорили о молекулах ДНК, составляющих хромосомы каждого живого существа, и молекулярные биологи с конца 1940-х годов указывают на то, что числа возможных вариаций химического состава одной молекулы ДНК того размера, который находят в организме человека, вполне достаточно для объяснения гораздо большего разнообразия видов, чем ныне живущие.