Сергей Аксаков - Записки ружейного охотника Оренбургской губернии(с илл)

• Название: Записки ружейного охотника Оренбургской губернии(с илл)
• Автор: Сергей Аксаков
• Издательство: Правда
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1966

"Записки ружейного охотника Оренбургской губернии " С.Т.Аксакова посвящены четырем видам охоты - на лесную дичь, степную, водяную и болотную. Книга является одним из лучших русских изданий этого жанра. Писатель проявил здесь себя как знаток красочной народной речи и как проникновенный поэт русской природы. И.С.Тургенев писал, что охотничьи книги Аксакова обогатили "общую нашу словесность".

Аксаков С. Т. Собрание сочинений в 5 т.

М., Правда, 1966; (библиотека «Огонек»)

Том 5. — 488 с. — с. 3–310.

---

Прямым доказательством моему мнению служит то, что такой же косач, поднятый охотником нечаянно в лесу в конце весны, летом и даже в начале осени, падает мертвый, как сноп, от вашего выстрела, хотя ружье было заряжено рябчиковой дробью и хотя мера была не слишком близка. В позднее время года я всегда стрелял тетеревов крупной гусиной дробью и избегал цели в зоб, от чего видел некоторую пользу. Вот где сердито и крупно бьющее ружье, кладущее дробь звездочками, получает свою настоящую высокую цену, а стрельба тетеревов — свой истинно охотничий интерес.

Наконец, подъезд к тетеревам отбивается. Снег углубел, и тетерева сваливаются огромными стаями вовнутрь больших лесов или в густые уремы, где им теплее и кормнее. Мне случалось, однако, стрелять тетеревов и в декабре, даже за двадцать пять градусов мороза. Тетерева смирны в жестокую стужу, а звуки выстрелов так слабы, что походят на хлопанье кнутом. Сначала я подумал, что заряды малы, и не поверил глазам своим, видя падающего тетерева, которого почти не видно было в густом инее, обыкновенно опушающем в такое время все ветви дерев. Неудобство стрельбы в сильную стужу состоит в неловкости движений, потому что охотник должен тепло одеться, и главное — в неловкости заряжать ружье, особенно с кремнем, где надобно насыпать пороху на полку. Впрочем, большая редкость, чтоб в Оренбургской губернии в декабре было мало снегу и можно было ездить на санях везде целиком, как говорится.

Много есть охотников до стрельбы тетеревов на чучелы; но я до нее небольшой охотник. Она много имеет сходства с приманкою селезней на ученую дикую или русскую утку и побиением их из шалаша. Какое тут удовольствие, что обманутая птица сядет или подплывет к вам под нос и вы застрелите ее в нескольких шагах! Эта охота имеет уже характер добыванья дичи и составляет переход к ловле тетеревов: весною на токах — поножами в силья, осенью — ковшами и пружками и, наконец, зимою — накрываньем их посредством сети, называемой по своей фигуре шатром. Последним способом ловят их по нескольку десятков вдруг; такое истребление дичи ненавистно настоящему ружейному охотнику; но для некоторых страстных любителей стрельбы на чучела, которую я пробовал и сам, расскажу об ней все, что знаю.

Тетерева имеют особенное свойство, о чем я уже говорил: куда улетел один, первый из них, непременно туда же улетит вся стая; где сядет один, там сядут и все. На этом основании поступают следующим образом: на открытых местах и даже в редколесье, где часто пролетают и садятся тетерева, строится просторный шалаш, круглый или четырехугольный, но не узкий кверху и не низкий; надобно, чтоб охотник мог встать и, хотя в наклоненном положении, зарядить ружье. Полукругом около шалаша, не далее двенадцати шагов, становятся присады, то есть втыкаются в землю молодые деревья, в две или три сажени вышиною, очищенные от листьев и лишних ветвей, даже ставят жерди с искусственными сучками; на двух, трех или четырех присадах (это дело произвольное) укрепляются тетеревиные чучела, приготовленные тремя способами. Первый, самый употребительный, состоит в том, что без всякой церемонии выкраивают из черного крестьянского сукна нечто, подобное тетереву, набивают шерстью или сенной трухой, из красненького суконца нашивают на голове брови, а по бокам из белой холстины две полоски и, наконец, натычут в хвост обыкновенных тетеревиных косиц, если они есть: впрочем, дело обходится и без них. Второй способ заключается в том, что делают чучела из папье-маше, разрисовывают их и кроют масляным лаком. Третий способ — в том, что набивают шерстью или хлопками настоящие кожи косачей, сняв их осторожно с перьями. — Первый способ всего простее. Во всякой деревне есть для него искусник и материал. Второй, напротив, всего труднее и дороже, ибо бумажные чучела должно заказывать в Москве. Третий неудобен потому, что надобно уменье набивать чучела; притом они всегда выходят менее настоящих тетеревов, а нужно, чтоб они были больше и виднелись издали, да и хищные птицы — орлы, беркуты и ястреба-гусятники нередко вцепляются в них и уносят, если они воткнуты на присады, а не привязаны (таким образом убил я однажды огромного беркута). Шалаши строятся и присады ставятся в начале осени для того, чтоб тетерева к ним привыкли. Еще до света охотник, расставив свои чучела, также зобами против ветра, с ружьем и со всеми охотничьими снарядами входит в шалаш и отверстие за собой затыкает соломой. Как только тетерева подымутся с ночлега и полетят кормиться, то сейчас увидят чучела и к ним сядут. Испуганные несколькими выстрелами, они улетят на хлебные поля, возвращаясь откуда, опять увидят чучела и опять к ним сядут. Этого мало: их можно подогнать к присадам, для чего достаточно двух верховых загонщиков. Тетерева легко поддаются обману, принимая чучела за своих товарищей, и, пересев после выстрела на ближайшие деревья как скоро их оттуда спугают, сейчас возвращаются к чучелам. Тетерева так глупы в этом отношении, что если воткнуть на присады обожженные чурбаны, кочки или шапки, то они и к ним будут садиться; я слыхал о подобных проделках. Притом, не видя человека, которого они боятся больше всех зверей, тетерева и после выстрела и падения одного из своих товарищей редко оставляют присады, а перелетают с одной на другую. Если на присаде сидят несколько тетеревов, то охотник обыкновенно бьет нижнего, а верхние нередко сидят, смотрят на упавшего и кудахчут, как будто переговариваясь и удивляясь: отчего он свалился? Так поступают тетерева смирные, исстрелянные, а напуганные разлетаются после нескольких выстрелов и не возвращаются. — В местах, где водятся и держатся тетерева в большом множестве, а подъезжать к ним неудобно, стрельба на чучела составляет добычливую охоту. Она имеет еще ту выгоду, что человек ленивый, старый или слабый здоровьем, который не в состоянии проскакать десятки верст на охотничьих дрожках или санях, кружась за тетеревами и беспрестанно подъезжая к ним по всякой неудобной местности и часто понапрасну, — такой человек, без сомнения, может с большими удобствами, без всякого утомления сидеть в шалаше на креслах, курить трубку или сигару, пить чай или кофе, который тут же на конфорке приготовит ему его спутник, даже читать во время отсутствия тетеревов, и, когда они прилетят (за чем наблюдает его товарищ), он может, просовывая ружье в то или другое отверстие, нарочно для того сделанное, преспокойно пощелкивать тетеревков (так выражаются этого рода охотники)… Но где же тут охота? — Возвращаюсь к прерванному рассказу. Убитых из шалашей тетеревов надобно сбирать в то время, когда нигде кругом не видно сидящего тетерева, а всего лучше по окончании стрельбы, иначе распугаешь тетеревов, хотя должно признаться, что, несмотря на доброе ружье, крупную дробь и близкое расстояние (кажется, достаточные ручательства, что тетерева должны быть убиты наповал или смертельно ранены), редко бывает поле, чтоб охотник собрал всех тетеревов, по которым стрелял и которые падали с присад, как будто убитые наповал: одного или двух всегда не досчитываются. — Стрельба на чучела может продолжаться только до полден. Перед захождением солнца тетерева опять вылетают и садятся к чучелам; но сидят сторожко и недолго: все как будто торопятся, да и времени очень мало.[61]

В местах, изобильных тетеревами и удобных для подгона, можно убить в одно утро, на одно ружье, пар до двенадцати. Впрочем, мне нередко случалось, вероятно и другим охотникам, убивать с подъезда, также в одно утро, до тридцати пяти тетеревов. Но может ли убийство из шалаша сравняться с подъездом к тетеревам? Чем вознаградится это живое, постоянное занятие, движение, это ожидание, опасение: подпустит ли тетерев, или нет? это волнение в душе охотника, когда он видит, что добыча ежеминутно сбирается улететь? Наконец, где то удовольствие, которое чувствует стрелок от удачных, блистательных выстрелов по дальности расстояния или неудобству, побежденным далекобойностью ружья, меткостью и проворством? — выстрелов, которые весьма нередко случаются при стрельбе с подъезда и сохраняются навсегда в памяти охотника?.. Например, тетерева сторожки, беспрестанно слетают, не допуская в меру… можно подъезжать так, чтоб они, следуя уже принятому направлению, заранее замеченному, должны были лететь мимо вас или через вас: вы можете сделать, не слезая с дрожек, два славных удара из обоих стволов и спустить иногда пару тетеревов на землю! А как весело ссадить косача метким выстрелом с самой вершины огромного дерева и смотреть, как он, медленно падая, считая сучки, как говорят, то есть валясь с сучка на сучок, рухнет, наконец, на землю! Иногда случается, что тетерев завязнет на дереве между сучками; тогда, делать нечего, надобно лезть за ним.

Об истребительной охоте егерей-промышленников, петербургских и московских, которая мне, как и всякому истинному охотнику, противна, я распространяться не стану. Скажу только, что всякую дичь и даже зайцев они умеют подманивать весьма искусно. Всего более истребляют они выводки тетеревов, рябчиков и белых куропаток; сначала убивают старку, подманя ее голосом детеныша, а потом перебьют всех молодых, подманив их голосом матери.