Вячеслав Рыбаков - На чужом пиру, с непреоборимой свободой

• Название: На чужом пиру, с непреоборимой свободой
• Автор: Вячеслав Рыбаков
• Жанр: Научная Фантастика

Последняя часть трилогии «Очаг на башне» — «Человек напротив». Как всегда, хочется отметить вклад издательства «АСТ» в оформление и в название (изданная книга озаглавлена просто «На чужом пиру», а на обложке на фоне стартующего шаттла изображен некий молодец, пораженными непонятным недугом глазами вглядывающийся в туманную даль).

---

Хочешь, чтобы я начал горячиться — я погорячусь. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Что ж, — хладнокровно и безжалостно дожимал меня корреспондент, — значит, дело обстоит ещё хуже. Элитный клуб интеллектуалов! Голубая кровь, белая кость. Восстановление творческих способностей! А баба Нюша, всю жизнь проработавшая гардеробщицей и заработавшая от постоянного унижения манию преследования, или дед Иван, потомственный токарь, доработавшийся до нарушения концентрации внимания — они заведомо за бортом! Не так ли? Откуда такой снобизм?

Ему бы речи с трибун валять. Он меня корил, а чувствовал ко мне все возрастающую симпатию типа: да этот директор, похоже, нормальная сволочь, если он мне понадобится, его можно купить, узнать бы только… Но вот что он хотел узнать — в таких подробностях я не чтец.

Интересно.

Я никогда не сумел бы столь красно трубить о высоких материях вслух. И это при том, что, в отличие от лже-Евтюхова, всерьез за них переживаю.

Впрочем, тут, видимо, вечный закон природы. Эрудиция моя родная, свалка памяти ненасытная! Как бишь в «Дао дэ цзине» констатировал старик Лао-цзы: «Верные слова не изящны. Красивые слова не заслуживают доверия. Добрый не красноречив. Красноречивый не может быть добрым».

Он явно провоцировал меня, мой красноречивый лже-Евтюхов, но на что — я не мог уловить. Во всяком случае, на то, чтобы я завелся и начал лепить сгоряча, от сердца.

Ну, заяц, погоди. Ты меня разозлил. Сейчас тебе понадобится все твое терпение.

— Погодите, господин Евтюхов, давайте сначала выясним, о чем все-таки мы говорим. Если о стоимости лечения — это одно. Если о его ориентации — это другое.

Он хотел что-то ответить, но я остановил его резким движением ладони — и указал на магнитофон: мол, получай интервью. Или ты сам сюда трезвонить пришел? Он осекся мгновенно.

А мне пришла в голову странная мысль.

Если ты живешь, как жил, ни одного нетривиального поступка не совершая, но вокруг тебя внезапно, буквально в течение суток, происходят по меньшей мере три непонятных, из ряда вон выходящих события — вполне логичным будет допустить, что они связаны друг с другом. Природа этой связи — где-то вдали, и выяснить её можно лишь постепенно и лишь по косвенным признакам. Но удостовериться, что связь эта есть — можно, и очень даже просто.

Стоит лишь назвать фамилию: Сошников.

Потому что, как ни крути, началось с него.

Во всяком случае, надо в этом удостовериться.

Но для начала, господин Евтюхов, я тебя все-таки помурыжу.

— Сначала об ориентации. Это старый спор, в котором, конечно же, правы обе стороны, но все-таки одна права относительно, а другая — абсолютно. Кого поддерживать в первую очередь, если в поддержке, в силу экстремальности условий, нуждаются едва ли не все? Тех ли, кто уже выработал, так сказать, свой ресурс и просто доживает свои дни, имея все свои трудовые подвиги и заслуги в героическом и давнем прошлом…

От злости я тоже запел соловьем. Не ожидал от себя подобной велеречивости. Между прочим, господин Евтюхов, у меня друга убили. А вы тут с ерундой.

А не вы ли, кстати, убили?

— …Или тех, кому именно вот сейчас бы и совершать свои подвиги, но кто совершенно не в состоянии этого делать, потому что за трудовые подвиги не платят, а платят совсем за иное. А, между прочим, от этих-то вот людей во цвете способностей и лет зависит благосостояние как более молодого поколения — то есть их несовершеннолетних детей, так и более пожилого поколения — то есть их престарелых родителей. Знаете, — я устроился в кресле поудобнее с видом человека, который нашел наконец благодарного слушателя и теперь уж не отпустит его живым, — среди наших пациентов был один весьма знающий востоковед. Он рассказывал, что, например, в средневековом Китае, где вообще чрезвычайно заботились о стариках, было отлично налажено пенсионное обеспечение. Но совершенно иначе, нежели у нас. Государство не брало на себя Сизифов труд каждому старику совать медяк в руку — отдавая себе, в частности, отчет в том, что по меньшей мере две трети таких медяков будет разворовано именно теми низовыми служащими, которым по их должности как раз и полагается подходить к каждому конкретному старику и говорить: примите, отец, дань признательности за труды.

Железный человек был Евтюхов. Он сидел с непроницаемым видом и вежливо внимал. Но я чувствовал: он стервенеет.

— Государство возвело скупое содержание родителей, равно как и дурной за ними уход, в ранг уголовных преступлений, положило за него весьма суровое наказание, а затем ввело такие нормы, при которых связь между людьми, находящимися в расцвете трудовых способностей, и их престарелыми родственниками стала нерасторжимой. Если, скажем, некто был единственным работоспособным сыном в семье, а кто-либо из его стариков достигал, так сказать, пенсионного возраста, то такой сын не мог даже на государственную службу поступить, а должен был сидеть при семье, возделывать семейное поле и заботиться о безмятежной старости предков. Если такой сын совершал преступление, его ни в каторгу, ни в ссылку не могли отправить, наказание откладывалось, пока престарелый родственник не помрет или пока в семье не подрастет другой мужчина, который возьмет бремя забот на себя. И так далее. Разумно, не правда ли? Никакого воровства из пенсионного фонда. Никакой путаницы в отчетности. Никаких собесов и собесовской волокиты. Тот, кто может работать, должен работать, и забота государства — дать ему такую возможность. Все! А уж он прокормит тех, кто работать не может — прокормит от души, потому как родная кровь.

Евтюхов, уже не в силах сдерживаться, едва слышно вздохнул. Лед тронулся.

— Я это к тому, — милосердно закруглился я, — что оптимальным выходом из всех подобных коллизий мне видится забота о том, чтобы наиболее деятельное поколение, то, которое растит детей и ухаживает за стариками, получало как можно более широкие возможности растить и ухаживать. То есть для того, чтобы работать с полной отдачей и зарабатывать по максимуму. Тогда остальное приложится. И государству польза, и старикам несчастным. А вбухивать деньги от государства впрямую в стариков — это, во-первых, вбухивать их, главным образом, в пенсионных чиновников, и, во-вторых, сажать на голодный паек тех, кому бы работать и работать при соответствующем вознаграждении. Кому бы содержать как государство, так и стариков.

Евтюхов с ледяной неторопливостью положил ногу на ногу.

— Все это, конечно, просто, если под работой мы понимаем почти исключительно работу на семейном поле, — продолжал я без зазрения совести, как бы не замечая его напряженной, натужной медлительности. — В наше время это, увы, нуждается в каких-то модификациях. В частности, коль скоро есть у нас, увы… Да-да, увы! Возможно, вы помните — был после октябрьского переворота такой большевистский поэт Сельвинский, его потом большевики расстреляли, кажется. Он замечательно писал, мне это смолоду врезалось в память: Чтобы страну овчины и блох Поднять на революционном канате, Хотя бы на уровень, равный Канаде, Нужен рычаг, ворот и блок, Поэзия скобок и радикала; Дабы революция протекала, Нужно явленье — увы! — неминуемое, Интеллигенцией именуемое. Так вот: УВЫ! У нас же теперь тоже, можно сказать, революция, пусть не социалистическая, пусть капиталистическая, но ХОТЯ БЫ на уровень, равный Канаде, нам все-таки следовало бы когда-нибудь подняться, не так ли?

Евтюхов сцепил пальцы на коленях. Напряженно сцепил. Демонстративно скосил глаза на диктофон — не кончается ли, дескать, пленка? Пленки было вдоволь.

— Коль скоро, увы, сохранилась у нас ещё группа лиц, способных зарабатывать исключительно интеллектуальным трудом, кто-то должен взять на себя заботы о том, чтобы они могли трудиться именно в этой сфере с полной отдачей. И, таким образом, а: сводить концы с концами, бэ: уделять от этих концов кое-что детям и родителям, чтобы те не перемерли с голоду в ожидании подачек со стороны Отчизны и вэ: поднимать эту самую Отчизну на уровень, ХОТЯ БЫ равный Канаде. Я, кстати, совсем недавно был свидетелем забавной сцены: группа молодежи вываливается из макдональса и поет… эрудиты, я просто поразился… этакий модификат одного из шестидесятнических гимнов, я его от матери слышал в детстве. Поют: хоть похоже на Канаду — только все же не Канада!

Я жирно засмеялся, явно довольный собой и своим остроумием. Евтюхов опять вздохнул. Шумно.

— Теперь о стоимости. Мы избрали систему оплаты, сходную, так сказать, с прогрессивным налогом. Во-первых, к нам обращаются, или даже приходят по прямой рекомендации своих работодателей, творческие работники процветающих предприятий и фирм. Самого различного профиля. От архитекторов и дизайнеров до биологов и физиков. Для этих работников стоимость наших услуг весьма велика. Весьма.