Максим Дегтярев - Условный переход (Дело интуиционистов)

• Название: Условный переход (Дело интуиционистов)
• Автор: Максим Дегтярев
• Жанр: Детективная фантастика

Детективу Федру Ильинскому, работающему в фаонском Отделе Оперативных Расследований (сам он предпочитает называть свою контору «Редакцией») получено разыскать некого загадочного «Человека с гвоздем». И роботов. Роботов пожалуй даже в первую очередь!

---

Все испортила девица в спортивном костюме. Она вообразила, что я вернулся ради нее, и широко улыбнулась. Мне показалось, это была улыбка потерявшей голос сирены. Перехватив ее взгляд, Гроссман, не оборачиваясь, спрятал открытое на комлоге письмо под сводку лагунской погоды. У меня не было иного выхода, как пожелать ему доброго утра. Обиженная девица задумала при случае рассказать ему о моем подозрительном поведении.

Оказалось, что он не сделал заказ, потому что дожидался меня. Разобравшись в кнопках электронного меню, я заказал три вида йогурта, тосты с сыром, свежевыжатый апельсиновый сок и кофе. Гроссман взял то же самое, но без кофе. Спустя минуту поднос с едой появился из ниши в стене — бесшумно, если не считать за шум пожелание приятного аппетита.

— Как там погода? — спросил я.

— На Лагуне? Дождь, шторм, туман и влажность девяносто процентов. Не представляю, как мы будем садиться…

Я доедал тосты, а Гроссман все еще не притронулся к еде.

— Вы беспокоитесь по поводу погоды? — сделал я второй заход (третий, если учитывать неудавшийся заход сзади).

— Вы правы, — он захлопнул комлог, — надо подкрепиться. Каков ваш план действий?

Вопрос застал меня врасплох. Я рассчитывал, что буду действовать по его плану, откорректированному с учетом того, что мне известно об Изиде и Брайте. Они вылетели предыдущим рейсом и опережали нас на двенадцать часов. Небольшая проблема состояла в том, чтобы выяснить, куда они направятся после посадки. Решать эту проблему я должен без помощи Гроссмана, — об Изидиных предсказаниях его не информировали. Я ответил:

— Я полагал, мы выработаем план совместно.

Гроссман теребил упаковку йогурта. Ему никак не удавалось подцепить ногтем уголок крышки. В сердцах он проткнул крышку черенком ложки, оторвал, чертыхнулся, нажал какую-то кнопку на меню и потребовал:

— Дайте сейчас же чистую ложку.

— Да, сэр, — ответил робот, и через полминуты завернутая в салфетку столовая ложка вылезла из ниши.

— Побольше у них не было, — буркнул Гроссман, приступая к еде. — Вы собирались лететь на Лагуну в одиночку. Следовательно, у вас уже был какой-то план действий.

— Разумеется, был. Прежде всего, я планировал узнать, кому оптовик продал роботов.

— А потом?

— Не знаю… Как-нибудь установить с ними контакт, — это была уже чистая импровизация, к тому же, неудачная, — судя по реакции Гроссмана. Он похлопал по крышке комлога и сказал:

— Этого не должно повториться.

Меня подмывало ответить, что в этом мире повторяются только слова.

— Вы имеете в виду убийства?

— Да, но не убийства людей — это само собой разумеется, — а убийства роботов. Вам уже сообщили, что ваши люди сделали с теми тремя роботами, которые остались на Фаоне?

Мне представились руины медицинского факультета. Мирная профессия Рогова — взрывотехник.

— Они, — продолжал Гроссман, — не придумали ничего лучше, как пропустить через мозг роботов разряд в две тысячи вольт. Мол, подвели некачественные предохранители. Где, спрашивается, они нашли такое напряжение?

— Наверное, — развел я руками, — другого не было…

Гроссман поперхнулся тостом.

— Обещаю, больше этого не повторится.

«Мы вообще никогда не повторяемся», — мог я добавить с полным на то правом.

— Спасибо, не надо, — он отвел мою руку (я собирался похлопать его по спине). — Теперь эти роботы бесполезны для исследования. Их нейросимуляторы превратились в горстку пепла, которым кое-кому придется посыпбть себе голову.

— Возможно, — попытался я его успокоить, — нам удастся доставить вам Краба и Ленивца. Сейчас они в полиции и доступ к ним ограничен, но впоследствии…

Гроссман отмахнулся:

— Их состояние немногим лучше. Я осматривал Ленивца. Его нейросеть разрушена процентов на сорок. Я склоняюсь к мнению, что это было саморазрушение. Нам специально мешают установить, какие программы содержал нейросимулятор.

— Но вы определили, что команда на уничтожение видеопамяти была, так сказать, врожденной.

— По ее следу в памяти.

— А как насчет команды убивать?

— Ее следы уничтожены более тщательно. Если бы это были не роботы, а люди, то суд признал бы их невменяемыми. Сейчас они невинны, как младенцы.

— Оставаясь при этом работоспособными.

— Частично. Сорокапроцентное разрушение нейросимулятора привело к значительному ухудшению их интеллектуальных способностей.

— Следует ли отсюда, что каждый робот был запрограммирован только на одно убийство?

— Скорее всего, это так.

Фраза, которую я готовился сказать, требовала того, чтобы ее слушали, ничего не жуя. Опасаясь, что Гроссман опять подавится, я дожидался, пока он не дожует очередной кусок тоста.

— Доктор, я хотел бы прояснить вашу позицию. На мой взгляд, вам гораздо выгоднее отозвать роботов под предлогом устранения каких-нибудь дефектов. Сто дефективных роботов — это ерунда по сравнению с одним роботом-убийцей. «Роботроникс» вместе со всеми его филиалами и дочерними компаниями производит по миллиону роботов в год. Я не верю, что сотня отозванных роботов как-нибудь скажется на вашей репутации. Не знаю, стоит ли вам напоминать, что человеческая жизнь дороже любой репутации.

Все-таки, я слишком плохо о нем думал. Вместо «не вам учить меня морали» он с некоторой долей сочувствия сказал:

— Мне нравится, что свой долг детектива вы трактуете так широко. Нам с Чандлером показалось, что Другич смотрит на мир несколько эже. Но вы ошибаетесь, когда говорите, что «Роботрониксу» не составит большого труда отозвать роботов для доработки. Я представляю концерн «Роботроникс-Земля», которому принадлежит сорок девять процентов акций фаонского «Роботроникса». Остальные акции находятся в руках наследников Борисова и прочих мелких акционеров. Как видите, мы не владеем контрольным пакетом, хотя наш пакет самый крупный. Иными словами, мы просто-напросто самый крупный акционер фаонского «Роботроникса». Мы не вправе приказать ему отозвать роботов. Мы можем поставить такой вопрос перед руководством и объяснить причины, которые побудили нас требовать отзыва продукции. Не изложив причин, мы не добьемся положительного решения. А изложив… утечка информации неизбежна, и тогда нам конец. Сотни лет людей приучали к мысли, что роботы рано или поздно взбунтуются. На то, чтобы убедить их в обратном ушло не меньше времени и бог знает сколько средств — многие миллиарды, я думаю. И все это пойдет прахом, — притом, что вина роботов, строго говоря, не доказана. Цель нашей операции — подстраховаться на случай, если ваши опасения сбудутся.

— Никто не заставляет вас объявлять акционерам, что продукция их компании опасна для жизни. Придумайте другую причину для отзыва роботов. Скажем, нарушение в работе двигательного аппарата. Слишком высоко задирают гаечный ключ… ну или вроде того.

— Хорошо. Придумали причину и отозвали сто роботов. А что дальше? Никакой гарантии, что робот-убийца — в случае, если он действительно существует, — находится именно среди этой сотни. Если быть до конца последовательным, то необходимо отозвать, возможно, тысячи роботов, выпущенных нашим фаонским подразделением. И даже этот шаг не выведет нас из того рискованного положения, в котором мы оказались. Преступник, научивший роботов убивать, может повторить попытку. Если его цель — дискредитировать «Роботроникс», то отзывом роботов его не остановишь. Наоборот, любые наши действия, указывающие на то, что нам известен его замысел, могут заставить его поступить более решительно. Это неизбежно приведет к новым жертвам, которых, если я правильно вас понимаю, вы и стремитесь избежать. Я вас убедил?

— Уникальный случай, — вздохнул я, — коммерческие интересы не противоречат нравственному императиву. Выходит, вы верите, что «Роботроникс» стал жертвой заговора конкурентов. Мы до сих пор придерживались другой точки зрения…

— Да, мне о ней сообщили. Борисов создавал роботов для «Дум-клуба». После его смерти нейросимуляторы, не предназначенные для бытовых роботов, попали на основной конвейер, после чего роботы стали убивать. На словах это выглядит убедительно, но на деле все гораздо сложнее. Мне трудно представить, зачем Борисову понадобилось помещать команды вроде «убить» или «забыть» в качестве низкоуровневых настроек. Modus operandi любого робота программируется после сборки. И вообще, зачем роботу из «Дум-клуба» разрушать свой нейросимулятор?

— Чтобы не войти во вкус.

— Ну, разве что… — Гроссман с усилием улыбнулся. — Насчет вкуса ничего не могу сказать, но изобретательность они проявили весьма достойную.

— Вы хотите сказать, что Краб и Ленивец были умнее своих бытовых аналогов?

— Умен тот, кто их запрограммировал. Часть своих способностей он передал роботам.