Максим Дегтярев - Карлики

• Название: Карлики
• Автор: Максим Дегтярев
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-011990-9

Добро пожаловать в детективное агентство космической эры! В агентство где «старыми добрыми методами» расследуют весьма необычные преступления! Найти четверых людей буквально растворившихся в космическом пространстве? Сложно но — можно. Если конечно, люди эти — люди. А если они — взбесившиеся сошедшие с ума киборги? Странно? О да. Но еще более странно — то что исчезновение это напрямую связано с загадочным преступлением, совершенным на далекой космической базе! Расследование начинается. Вот только — ГДЕ И ЧЕМ ОНО ЗАКОНЧИТСЯ?

---

— Но зачем ей понадобилась эта инсценировка? — спросил Абметов.

— Теперь трудно сказать вполне определенно… Возможно, она хотела тем самым привлечь внимание, намекнуть нам, что ее двойник действительно существует, что он опасен и нужно принимать какие-то меры. И на меня она указала, я думаю, не случайно — она хотела привлечь именно мое внимание, заставить меня вмешаться. Не зря же она сняла номер, соседний с нашим! Есть и другой вариант: она хотела покончить с собой — другого способа остановить двойника она не видела. Вспомните, что вы мне говорили о поведении людей, страдающих синдромом раздвоения личности. Когда сознание распадается на две отдельные личности, то одна из них, как правило более сильная и агрессивная, другая — более мягкая и податливая. То есть, в точности, как если бы у уравнения, определяющего сублимационное число, было два решения — одно ближе к нулю, другое — ближе к единице. Меньшее решение — показатель агрессивности, оно соответствует Шварцу. Большее решение соответствует альтруистическому складу натуры — такой натуры, как у Бланцетти. Еще вы говорили, что более мягкая, «добрая» личность может и не знать о существовании второй, агрессивной. Я думаю, до прибытия на Оркус, Бланцетти не имела точного представления о своем «втором Я» — о Шварце, хотя некоторые подозрения у нее должны были возникнуть и раньше. До этого момента она лишь стремилась отделить, отдалить от себя свою вторую, «злую» натуру. Для этого она сняла два номера, для этого изменила до неузнаваемости внешность, но Оркус есть Оркус. Поле планеты заставило ее вспомнить все, что натворил двойник, более того, она стала предвидеть его дальнейшие шаги настолько, насколько сам Шварц их мог предвидеть. И ей, во что бы то ни стало, нужно было его остановить. Давая нам намек на существование двойника, она хотела, чтобы мы ему помешали. Но убивать его она не хотела, поскольку смерть двойника — это и ее смерть тоже. Поэтому я не верю, что инсценировка нападения была попыткой самоубийства. И еще, ей, как и ее двойнику, нужно сохранить в тайне свою истинную, нечеловеческую природу. Следовательно, даже если бы она решилась на самоубийство, то совершила бы его так, чтобы тело не нашли. Не для того ли она повела вас к воронке?

Абметов задумался.

— То, что вы говорите похоже на правду. Теперь я понимаю, почему она сказала, что ей нужно побыть одной. Я не хотел оставлять ее одну и последовал за ней, вниз к воронке.

— О чем еще вы говорили?

— Да мы и не говорили практически… Дорога была ужасной, и нам было не до разговоров. К тому же, она очень спешила. У самого обрыва она начала превращаться в Шварца.

— Понятно, она боялась, как бы двойник ее не опередил, но он ее все-таки опередил.

— Да, вероятно, так оно и было.

Абметов вынуждал меня оправдываться. Я сказал:

— Понимаете, я никак не мог заподозрить Бланцетти из-за ее возраста. Ведь по нашим расчетам, гомоидам не больше двадцати, в крайнем случае, двадцати пяти лет. Да и кто заподозрит, интеллигентную, спокойную, немолодую женщину… Ее вообще ни в чем нельзя заподозрить, не говоря уж о том, что она — гомоид. А тут еще Татьянина нумерология вынудила меня заняться дедуктивными выкладками, и я не стал присматриваться к самой Бланцетти.

— А Шварца вы раньше когда-нибудь видели? — спросил Абметов как бы невзначай.

Ответить мне было сложно. Я не хотел говорить Абметову о снимках в кабинете Франкенберга. Когда Бланцетти превратилась в Шварца-Антреса, я был уверен, что передо мной — Блондин. Но в этом деле, доверять глазам стоило лишь в последнюю очередь. Гомоиды с маниакальным упорством предпочитали умереть, нежели дать себя хотя бы разглядеть. Антрес был одним из трех — это точно (Пятнистого или Джона Брауна следует навсегда исключить). Лицо в зеркальных дверях сувенирной лавки могло принадлежать Антресу, а могло и не принадлежать…

Я сказал:

— Живьем — нет, не видел.

Сейчас спросит, где я его видел «не живьем», подумал я. Но он спросил:

— Как вы объясняете то, что разделение личности у гомоида произошло на мужчину и женщину?

— Они андрогины, — коротко ответил я и тут же об этом пожалел, ведь о том, что гомоиды — андрогины, я знал от Франкенберга.

— Вот как! Почему вы так решили? — заинтересовался Абметов.

— Потому что разделение произошло на мужчину и женщину, — не побоявшись тавтологии, выкрутился я.

— Не убедительно, — возразил Абметов, — у людей разнополое раздвоение тоже встречается.

— Ну раз даже у людей такое бывает, то почему вы вообще об этом спросили?

Абметов замялся и неуверенно ответил:

— Так, из чистого из любопытства.

— А мне любопытна другая вещь: гомоид перед смертью сказал, что не убивал торговца. Мне показалось — он даже хотел назвать имя убийцы, но Бруц ему помешал.

— Бруц считает, что убийца — Дидо, — напомнил Абметов.

— Да, но откуда гомоид мог знать, что Дидо убил торговца?

— Следовательно, их всех что-то связывает, — предположил мой собеседник.

— Не исключено, — нехотя согласился я, — но, черт побери, почему до меня раньше-то все это не дошло! Разгадка была на поверхности, но пришла в голову, когда уже ничего нельзя было изменить…

В тот момент, укоряя себя, я ждал, что кто-нибудь меня утешит. И дождался-таки:

— Не ной, ты вовремя догадался, — подала голос Татьяна, сидевшая до сих пор молчком — боялась, что ее, как это уже бывало раньше, отправят в спальню, — Бруц разыскивал не вас, доктор, и не Бланцетти, а тебя. Если бы ты не оказался рядом с ними, то там бы не оказалось и Бруца. И на дне Большой Воронки лежали бы вы, доктор, а не…, как вы его там назвали, …гомоид, — заключила она.

— Что верно, то верно, — согласился Абметов, — я жив благодаря вам… И Бруцу. Но вы не находите, что ваше объяснение чересчур механистичны, математичны, если угодно. По вашему выходит, что гомоиды как будто запрограммированы и ведут себя в точности согласно модели.

— Творения профессора Франкенберга не совершенны. Согласитесь, что чем несовершеннее человек, тем больше его поведение напоминает программу — оно более предсказуемо, что ли… Должно быть, с гомоидами тоже самое… — я ответил лишь для того, чтобы показать, что у меня на все готов ответ. Сам же я, честно говоря, ни в чем таком не был уверен.

— Кстати, вы мне не сказали, что Франкенберг погиб, и о своей беседе с ним вы тоже умолчали, — Абметов вплотную подошел к тому, что знать ему не полагалось. Спасая нам жизни, я был вынужден сказать гомоиду, а, заодно, и Абметову о своей встрече с Франкенбергом. И я дал понять, что большего он от меня не дождется:

— Ну раз я тогда умолчал, то вы, наверное, понимаете…

— Да, да, конечно, — Абметов настаивать не стал. Он поднялся, собираясь уходить:

— Я, пожалуй, пойду к себе… Что-то голова разболелась от всех этих приключений… Спасибо вам еще раз… — и он откланялся.

— О чем задумался? — спросила Татьяна.

Шел двенадцатый час ночи. Я, только что, закончил составлять отчет для Шефа. И я ответил ей так, словно теперь Татьяна мне не только подруга, но и коллега:

— У меня не выходит из головы то, как Шварц, удивился, когда я спросил его, кому Франкенберг его предал. И почему он солгал?

— Кто солгал?

— Абметов. Он сказал, что Бланцетти сама направилась к Большой Воронке.

— А что в этом такого? — удивилась Татьяна.

— Абметов подхватил мою мысль о том, что Бланцетти собиралась совершить самоубийство бросившись в Воронку. Но если гомоиды убивают себя так, как рассказывал Абметов, то концы с концами не сходятся. Абметов говорил, что нестабильное сознание совершает не самоубийство, а убийство — убийство своей второй половины. Следовательно, убивает та часть сознания, которая более агрессивна, чье число сублимации ближе к нулю. То есть убивать, неважно — себя или совсем другое существо, должен был Шварц, а не Бланцетти.

Думаю было так: Бланцетти превратилась в Шварца раньше, чем говорит Абметов. Шварц потащил его к краю Воронки, отсюда грязь на одежде Абметова. Что же между ними произошло… Позвони Абметову в номер, узнай там ли он, — выдавил я из себя.

Татьяна бросилась звонить. Я же связался с Бруцем:

— Если Абметов попытается покинуть отель, ни в коем случае на дайте ему это сделать! — закричал я ему.

— Ха, — из комлога раздался идиотский смешок Бруца, — позднова-то вы спохватились — уехал ваш Абметов. А зачем он вам?

— Хочу уточнить у него, с кем он был в вечер убийства.

— А разве не с вами? — с издевкой ответил Бруц.

— Какого черта, вам же не хуже моего известно, что в момент убийства Абметова со мной не было!

— Да, извините, забыл. А вот теперь вспомнил: некий господин Шлаффер сказал, что с восьми до девяти вечера они с Абметовым обсуждали всевозможные научные темы, и он даже готов эти темы перечислить. Полиция допрашивает тех, кто хочет покинуть отель. Она допросила Абметова, тот сослался на Шлаффера, а Шлаффера — на него. Поэтому полиция разрешила Абметову уехать. Так что, все чисто.