Сергей Волков - Трагедия русского офицерства

• Название: Трагедия русского офицерства
• Автор: Сергей Волков
• Издательство: Издательство: Центрполиграф
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: ISBN: 5-9524-0110-4

Книга посвящена истории русского офицерства в период великого перелома в истории России, связанного с революциями 1917 года, Гражданской войной, вынужденной эмиграцией. Прослеживаются основные типы судеб представителей русского офицерского корпуса, оказавшихся в тех или иных армиях и на чужбине. Книга снабжена обширными и впервые публикуемыми статистическими материалами, ярко покалывающими действительный трагизм гибели этого уникального социального слоя и культурно-психологического феномена российской государственности. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

Астраханская Армия формировалась в Киеве независимо от Южной рядом организаций крайне правого толка и в отличие от последней была очень тесно связана с германским командованием[360]. Одним из ее организаторов был полковник Потоцкий[361]. Астраханский корпус во главе с Астраханским атаманом кн. Тундутовым (начальник штаба полковник Рябов) насчитывал около 3000 ч пехоты и 1000 конницы и оборонял степи за Манычем. После 1-го Кубанского похода в Астраханскую армию по призыву штабс-капитана Парфенова перешли до 40 только что произведенных в нем офицеров (через полтора месяца от них осталось 8 чел.)[362]. В Астраханской армии служило также немало офицеров-уроженцев нижнего Поволжья[363]. Саратовский корпус (в начале формирования именовался Русской народной армией) формировался летом 1918 г. на севере Донской области и действовал на царицынском направлении[364]. Он никак не мог вырасти больше бригады; составленная из крестьян Саратовской губ., она воевала в составе Донской армии[365].

Саратовская и Астраханская армии так же формировались при непосредственном участии гетмана Скоропадского. Этим армиям (как и Южной) из украинской казны были переданы громадные суммы на содержание. Реально же в Астраханском корпусе был сформирован лишь 1-й Астраханский пехотный полк, а в Саратовском — несколько отдельных «полков» крайне малой силы.

Ген. Гурко отмечал, что немецкое командование, видя в Добровольческой армии силу себе враждебную, почти столь же мечтающую о возобновлении войны с Германией, как и о свержении большевиков, препятствовало поступлению в нее добровольцев, поощряя, напротив, комплектование Южной Армии, однако «гвардейское офицерство в Южную Армию не шло, считая ее прогерманской, и инстинктивно стремилось в Ростов и Новочеркасск». Н. Н. Головин также писал, что «немецкие формирования не пользовались той популярностью, какой пользовалась Добровольческая армия»[366]. Тем не менее, по мнению А. С. Лукомского, Добровольческой армии был нанесен существенный вред: «Очень и очень многие из хороших офицеров, стремившихся попасть в Добровольческую армию Деникина, теперь или шли в Южную армию, или, не идя ни туда, ни сюда, заняли выжидательную позицию, выясняя, какие же лозунги в Добровольческой армии. Это же послужило причиной задержать свой отъезд в Добровольческую армию и для менее устойчивой части офицеров, нашедших предлог и объяснение для неисполнения своего гражданского долга»[367]. После поражения Германии В. В. Шульгин обратился в № 36 газеты «Россия» к руководителям Астраханской и Южной армий с письмом, где, в частности, говорилось: «Ваша тяжкая жертва была принесена напрасно» и советовал «соединиться с людьми, которые, как и вы любят Россию, но которые шли к ее спасению другими путями». Сам Шульгин считал, что в скором времени следует ожидать массового бегства офицеров из Южной армии в Добровольческую (на что ген. Драгомиров писал ему, что «нужно успокоить офицеров Южной Армии и убедить их не уходить из ее рядов, т. к. в скором времени все равно они попадут под наше начальство»)[368].

30 сентября 1918 г. Донской атаман издал приказ о формировании Особой Южной армии из трех корпусов: Воронежского (бывшая Южная армия), Астраханского (бывшая Астраханская армия) и Саратовского (бывшая Русская народная армия) во главе с ген. Н. И. Ивановым (начальник штаба ген. Залесский)[369]. Осенью 1918 г. она насчитывала более 20 тыс. ч, из которых на фронте находилось около 3 тыс. бойцов. Части армии, действовавшие на воронежском и царицынском направлении, понесли большие потери. В феврале-марте 1919 г. они были переформированы и вошли в состав 6-й пехотной дивизии ВСЮР[370].

Донское офицерство

К моменту занятия Дона большевиками в войске состояло около 6 тыс. офицеров[371] (донская артиллерия на 1. 01. 1918 г. насчитывала 213 офицеров)[372]. Однако далеко не все они активно боролись с большевиками на стороне своего войскового атамана. По прибытии на Дон фронтовые казачьи части фактически распались, и, хотя отношение к офицерам осталось уважительным, они были лишены возможности повести их за собой. Значительная часть казаков, уставшая от войны и не испытавшая еще власти большевиков, не склонна была оказывать им сопротивление. Придя на Дон, полки расходились по станицам, с офицерами обычно прощались миролюбиво и даже сердечно. Последние, впрочем, были уверены, что испытав на себе большевистскую власть, казаки возьмутся за оружие, как сказал при прощании один из офицеров 3-го полка: «Погодите, весною нас еще позовете!»[373] Как отмечал Деникин, «донское офицерство, насчитывающее несколько тысяч, до самого падения Новочеркасска уклонилось вовсе от борьбы: в донские партизанские отряды поступали десятки, в Добровольческую армию единицы, а все остальные, связанные кровно, имущественно, земельно с войском, не решались пойти против ясно выраженного настроения и желаний казачества»[374].

Поэтому единственной силой, которой располагало Донское правительство, были добровольческие отряды, возглавляемые наиболее решительными офицерами (в последствии ушедшими во главе их в Степной поход) и в значительной мере из офицеров же (не только казачьих) и состоявшие. Особенно прославились отряды кубанского сотника Грекова (сформированный в ноябре на базе группы кубанцев, возвращавшихся с фронта, и к концу января насчитывавший до 150 ч), есаула Р. Лазарева, войскового старшины Э. Ф. Семилетова, есаула Ф. Д. Назарова, поручика В. Курочкина, сотника Попова (погибший в конце января у хут. Чекалова) и самый большой — есаула В. М. Чернецова[375]. Отряд последнего (сформированный 30 ноября[376]), численностью до 600 чел, успешно громил многократно превосходящие по силе красные части, но 21 января недавно произведенный в полковники Чернецов под Глубокой попал в плен и был зарублен вместе с примерно 40 офицерами и добровольцами своего отряда[377]. Существовала также Донская офицерская дружина (200 ч, в т. ч. 20 офицеров)[378] и партизанская артиллерия из добровольцев: Отдельный взвод есаула Конькова и еще три — сотника Е. Ковалева, есаула Абрамова и подъесаула Т. Т. Неживова, а также Семилетовская батарея (штабс-капитан Щукин) и отдельные орудия (есаул А. А. Упорников и сотник Лукьянов)[379].

После самоубийства Каледина несколько сот офицеров во главе с ген. П. Х. Поповым (начальник штаба полковник В. И. Сидорин) ушли в Степной поход (1727 чел. боевого состава, в т. ч. 617 конных при 5 орудиях и 39 пулеметах). Состав Степного отряда был следующий: отряд войскового старшины Э. Ф. Семилетова (куда вошли отряды войскового старшины Мартынова, есаула Боброва и сотника Хоперского) — 701 чел.; пехотой командовал полковник Лысенков (сотнями — войсковые старшины Мартынов и Ретивов, капитан Балихин, есаулы Пашков и Тацин), конницей — войсковой старшина Ленивов (сотнями — подъесаулы Галдин и Зеленков); отряд (конный) есаула Ф. Д. Назарова — 252 чел.; отряд полковника К. К. Мамонтова (заместитель полковник Шабанов), куда вошли отряды полковников Яковлева и Хорошилова — 205 пеших и конных; юнкерский конный отряд есаула Н. П. Слюсарева (помощник есаул В. С. Крюков) — 96 чел.;

Атаманский конный отряд полковника Г. Д. Каргальскова (заместитель войсковой старшина Хрипунов) — 92 чел.;

Конно-офицерский отряд полковника Чернушенко (заместитель есаул Дубовсков) — 85 чел.;

Штаб-офицерская дружина ген. Базавова (заместитель полковник Ляхов) 116 чел.;

Офицерская боевая конная дружина войскового старшины Гнилорыбова — 106 чел.; инженерная сотня ген. Модлера — 36 чел.

Артиллерия была представлена Семилетовской батареей (капитан Щукин), батареями есаулов Неживова и Кузнецова (орудие сотника Мелихова). Штаб-офицерская дружина ген. Базавова, почти полностью состояла из бывших в отставке по возрасту генералов и штаб-офицеров. Среди участников Степного похода офицеры составляли очень большой процент причем, в т. ч. и на командных должностях, было немало и не казаков — полковники Чернушенко и Лысенко, капитан Балихин и др. Позже отряд пополнился калмыками ген. И. Д. Попова (сотни полковника Абраменкова, войскового старшины Кострюкова, подъесаула Аврамова и сотника Яманова). С пополнениями отряд вырос к концу марта до 3 тыс. чел. (2850 плюс 251 нестроевой). В самом походе потери были относительно невелики (к концу марта убит 81 чел.), но его участники были наиболее активными участниками войны и не удивительно, что большинство их (свыше 1600 чел.) погибло еще до мая 1919 г., а к моменту эвакуации из Крыма их оставалось около 400[380].

Оставшиеся же на Дону офицеры были перебиты в Новочеркасске и других местах. Многим удалось укрыться в своих станицах и на хуторах, где они дождались весны. Отдельные офицеры создавали свои отряды из казаков, калмыков, офицеров и юнкеров и оказывали сопротивление большевикам. В беспорядочной войне, развернувшейся по всему Дону, гибли и те, кто не принимал в ней участия. Потери донского офицерства были громадны. Например, 24 февраля в ст. Платовской из отряда Гнилорыбова было убито свыше 300 человек. К оставшимся в станицах офицерам отношение стариков и большинства фронтовиков было сочувственное. «Мутила рвань, кучка негодяев, нестроевые, обозники, оставшиеся дома, подкупленная муть дна и особенно иногородние, которые, видя офицеров, шипели от злости, рисуя себе картину, как они будут расправляться с ними, линчевать, убивать». В начале апреля офицеров взяли на учет. К Пасхе положение ухудшилось, за офицерами усиленно наблюдали. При начале восстания было приказано арестовать всех офицеров[381].