Геннадий Литаврин - Как жили византийцы

• Название: Как жили византийцы
• Автор: Геннадий Литаврин
• Издательство: "Наука"
• Жанр: История
• Год: 1974

Г. Г. Литаврин — кандидат исторических наук, сотрудник Института славяноведения и балканистики АН СССР, автор ряда исследований по истории средневековой Болгарии и Византии и славяно-византийских отношений. Издательство «Наука» выпустило его книги «Болгария и Византия в XI–XII вв.» (I960 г.), «Советы и рассказы Кекавмена. Сочинение византийского полководца XI века» (1972 г.). В новой работе автор рассказывает об условиях жизни и деятельности представителей разных классов и сословий византийского общества в IX–XII вв. Читатель узнает о видах занятий византийцев, об их общественных и социальных институтах, о формах организации государственной и церковной власти в империи, о характере войн, которые вела Византия, о народных движениях и мятежах знати, а также об особенностях византийского быта, о семейных отношениях, воспитании, праздниках и развлечениях византийцев.

Ответственный редактор доктор исторических наук А. П. КАЖДАН

---

Привычной фигурой на улицах был юродивый, нередко действительно больной человек, а порою и притворщик сделавший источником существования чувство религиозного сострадания горожан. Юродивые гасили свечи в церкви, приставали к женщинам, появлялись голыми, отчаянно сквернословили, таскали за собой на веревке трупы собак. Их иногда запирали в сумасшедший дом, но выпускали снова. Добродетелью почиталось смиренно прощать "божьему человеку" любую наглую выходку.

Ограбления и убийства в столице были обычным явлением. Ходить ночью по тесным переулкам, где даже днем горели светильники, считалось небезопасным. Полицейская стража обходила улицы, хватала подозрительных и тут же чинила расправу. Ворота города запирали на ночь. Специальная служба несла пожарный дозор. Трактиры с восьми часов вечера до восьми утра открывать запрещалось под страхом изгнания из корпорации.

Рынки были очагами, где вспыхивали бунты, перераставшие в городские восстания. Здесь орудовали воры, здесь собственность под цепким и жадным взором ее обладателей переходила из рук в руки, здесь ссора из-за обмана, обмера, обвеса, оскорбления тотчас выливалась в драку и поножовщину.

Столичный плебс был чужд по своим интересам трудовому населению города. Отнюдь не каждый погром домов знати являлся результатом классовой борьбы угнетенных, далеко не каждое ограбление чиновника на дороге — местью народных мстителей. Ни деклассированная чернь в городах, ни большинство разбойников и пиратов не пользовались симпатией трудовых масс — от их жестокости и зверств простое население плакало порой кровавыми слезами. Столичный плебс обращался к грабежу, используя каждую возможность (смена властей, пожар, драки у водопроводов в засуху, публичные казни и даже всенародные празднества) и не останавливаясь ни перед чем: ни перед поджогами, ни перед убийствами, ни перед разрушением зданий. Он примыкал к любому подлинно народному движению и причинял ему вред своим слепым хищничеством и бесчинствами.

Государство и церковь учреждали для деклассированных, нищих, больных, сирот и опустившихся приюты, богадельни, «сиротопиталища», дома призрения, лепрозории (для прокаженных), исправительные заведения для проституток, дома для умалишенных. Порой этим заведениям представители знати, пережившие какое-либо горе или тяжкий недуг, жертвовали деньги. Некоторые даже выкупали больных преступников из темниц. Приюты создавались и при монастырях. В Х в. нищим иногда выдавался хлеб из патриарших житниц по особым жетонам, за которыми они долго стояли в очереди. Патриарх Антоний Кавлей кормил до тысячи нищих, привлекая их к обслуживанию церквей и к участию в церковных хорах. В столице имелись и родильный дом для нищенок, и особое кладбище для бездомных.

Но все эти виды общественной и частной благотворительности были, разумеется, каплей в море нищеты и отчаяния, а нередко, в периоды обострения борьбы вокруг трона, использовались лишь как средство пропаганды и завоевания популярности у населения.

Итак, мы рассмотрели некоторые аспекты государственной структуры Византии и организации власти в империи. Власть как рок преследовала ромея на всем его жизненном пути. Страх перед ней, проникая в душу обывателя, заставлял его повиноваться почти автоматически. Замкнутость, недоверие даже к друзьям и близким родственникам, крайний эгоизм и неискренность были характерными чертами индивида, воспитанного деспотизмом и исполненного сознания ничтожности своей личности.

Однако тот же византиец отличался склонностью к сентиментальности, эмоциональным взрывам и порывам острого сострадания к обездоленным. Он был готов к добровольному подвижничеству; лишенный уверенности в своем благополучии, даже состоятельный ромей жил под гнетом реальной опасности оказаться среди низов общества; его томила догадка о своем затоптанном человеческом достоинстве, о неестественности рабской покорности судьбе и случаю, которые целиком зависят не от него, а от воли и каприза правящего деспота и его служителей.

Глава 3 ЦЕРКОВЬ

Религия и священнослужитель были постоянными спутниками ромея, сопровождавшими его от рождения до смерти. Однако представляется верной мысль французскою исследователя П. Лемерля о том, что современные историки нередко преувеличивают значение церкви в жизни византийцев.[1] Глубина религиозного чувства далеко не всегда обусловливала горячую приверженность к церкви и постоянную готовность прибегать к ее услугам и помощи.

В Х-XII вв. в состав Византии входило два восточных патриаршества из четырех — Константинопольское и Антиохийское. Иерусалимское было захвачено арабами в 638 г., а в Александрийском они окончательно установили свое господство в 646 г. Антиохийское патриаршество, возвращенное в Х в. после трех с половиной веков борьбы с арабами, оставалось в руках василевсов только около столетия, до второй половины XI в., а в XII в. суверенитет империи в Антиохии устанавливался лишь эпизодически. Фактически церковная власть в империи стала принадлежать с этого времени единственному патриарху, как государственная уже с V в. находилась в руках единственного василевса. Формальное равенство четырех восточных патриархов теряло практическое значение: голоса трех владык, находившихся во власти иноверцев, звучали на Босфоре очень глухо.

Вся территория империи делилась на церковные округа — епископии, которых было несколько сот. Епископии объединялись в крупные диоцезы: митрополии и архпепископии. Границы церковных округов редко вполне совпадали с границами административных областей (фем и банд).

Характерная черта византийских епископии — их малые размеры: зачастую это был заштатный городок, почти деревня с ее ближайшей округой. Епископ посвящался в сан митрополитом или архиепископом, а эти крупные церковные иерархи — самим патриархом. Впрочем, выбор кандидата на пост не только митрополита, но и епископа нередко зависел в Х-XII вв. от воли императора. Каждая епископия делилась на мелкие приходы, имевшие священников, рукополагавшихся епископом.

Патриарх Константинополя также практически назначался василевсом — иногда император сам предлагал церкви своего кандидата, иногда выбирал угодного из предложенных собранием митрополитов. Изредка дело решалось "божьим соизволением": на алтарь св. Софии клали записки с именами нескольких (чаще трех) претендентов, а утром после молитв доверенный человек брал одну из записок, вскрывал ее и прочитывал имя нового патриарха.

Вокруг выборов почти всегда завязывалась острая борьба. В ней большую роль играли митрополиты, диоцезы которых в силу признанной канонами традиции пользовались особым почетом (это были наиболее древние митрополии, как, например, Ираклия Понтийская, Кесария, Эфес).

Хотя исход выборов владыки зависел практически от императора, обычно он все-таки стремился заручиться поддержкой наиболее влиятельных митрополитов. Иной раз, не имея ее, василевс оставлял на несколько лет трон патриарха «вдовствующим», что, впрочем, считалось «аномалией».

Делами и имуществом патриархии управляли особые ведомства и канцелярии, причем некоторые посты в них могли занимать и светские лица (например, будущий василевс Роман Аргир был одно время экономом-казначеем главного храма патриархии — св. Софии).

Доходы патриархии до конца Х в. состояли из отчислений, пересылаемых диоцезами, из платы за рукоположение (хиротонию) служителей церкви, из взносов прихожан за требы (церковные обряды крещения, венчания, похорон и т. п.), из прибылей, приносимых принадлежавшими св. Софии поместьями, мастерскими, лавками, судами, из уплат за аренду церковных земель и помещений, из пожертвований прихожан. Лишь в конце Х в. специальным императорским указом был установлен особый налог с подданных в пользу церкви — каноникон, уплачивавшийся деньгами, зерном, мукой, скотом, вином и птицей подворно, каждой деревней.

Для понимания особенностей византийской церкви в X–XII вв. весьма важно учитывать, что она не располагала такими же богатствами и не обладала такой же материальной независимостью, как западная христианская церковь того времени. В отличие от папы патриарх никогда не имел столь обширных владений, какие имел римский первосвященник, никогда не пользовался светской властью над какой-либо территорией вроде Папской области в Италии и Ватикана в Риме. Различие в положении западных и византийских епископов поразило посла Оттона I Лиутпранда. На пути от Константинополя до Адриатики, останавливаясь на ночлег и отдых у епископов, он не встретил ни одного, живущего в привычной для Лиутпранда роскоши. Едят епископы, пишет он, за непокрытым столом, садятся за него в одиночестве, питаются грубой пищей, вино пьют мутное, из маленьких стаканов, сами продают и покупают, ухаживают за скотиной и обслуживают себя. Лишь некоторые из них богаты, если судить по золоту в их шкатулках. Но добрую долю и этого богатства они отдают государству, так как платят высокие налоги: епископ Кефалонии, например, вносил в казну до 100 золотых ежегодно. А что касается священников и епископов небольших городов, то первых по достатку трудно бывало порою отличить от соседей-крестьян, а вторых — от средних горожан.