Феликс Лурье - Нечаев: Созидатель разрушения

• Название: Нечаев: Созидатель разрушения
• Автор: Феликс Лурье
• Издательство: Издательство АО «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: ISВN: 5-235-02452-4

Книга рассказывает об одном из крайне радикальных деятелей российского освободительного движения Сергее Геннадиевиче Нечаеве, создателе и идеологе конспиративного сообщества «Народная расправа». Материалы нечаевской истории послужили Ф. М. Достоевскому основой романа «Бесы», в котором гениальный писатель предостерегал человечество от огромной опасности, которую несут собой личности, исповедующие вседозволенность и право «избранника судьбы» переделывать мир в соответствии с абстрактной идеей свободы. Разгул терроризма и всех видов радикализма в современном мире показывает сугубую актуальность фигуры С. Г. Нечаева. Это обстоятельство сыграло определяющую роль в решении издать биографию этой яркой, знаменательной со знаком минус личности в серии «ЖЗЛ».

---

Каждого вождя противоправительственного сообщества не покидало опасение того, что кто-то его опередит и сделает свою революцию, первый взберется на освободившийся трон. И тогда он останется ни с чем. Это и порождало зуд нетерпения.

Воодушевленные зажигательными речами своего вождя, молодые московские революционеры по совету Худякова приступили к пополнению и реорганизации кружка. Зимой 1865/66 года они образовали «Общество взаимного вспомоществования», и все ишутинцы превратились в его членов. Официальным основателем Общества числился студент Московского университета А. Н. Колачевский, позже привлекавшийся к суду над нечаевцами. Легальная организация служила прикрытием конспиративной деятельности ишугинцев и являлась резервом для пополнения рядов революционеров. Преданных и активных членов Общества Ишутин объединил в небольшой кружок и назвал его «Организацией». Предполагалось, что она будет ветвью бакунинского Интернационального братства, осуществляюшего руководство всеми революционными кружками, находящимися на территории России. Ни программы, ни устава «Организации» принято не было. Из показаний В. И. Соболева выясняется следующее: «Всем членам предложено было разъехаться по России, чтобы составлять кружки из молодых людей всех сословий. Агент от Центральной агентуры должен составлять кружок так, чтобы его знал один или небольшое число людей из составленного кружка, сноситься должен через одного из представителей этого кружка, чтобы кружок не знал о существовании Центральной агентуры и что в случае только надобности, чтобы возбудить энергию кружка, намекать, что существует что-то такое. Положено было каждому члену иметь револьвер, который должен покупаться на общий счет. Располагать жизнью каждого из членов, в случае измены или намерения изменить».[204] Все это осталось в замыслах ишутинцев, на самом же деле «Организация» занималась сбором средств, приемом пополнения и пропагандой среди населения.

Наиболее доверенных лиц из состава «Организации» Ишутин ввел в еще строже законспирированную группу, получившую название «Ад». В ее обязанности входили наблюдение за действиями членов «Организации» и подготовка цареубийства. После удачного покушения на монарха ишутинцы намеревались истребить землевладельцев и «основать управление государством на социалистических началах».[205] Покушение на монарха могло не производиться, если правительство согласилось бы с некими условиями, поставленными ишутинцами. От лиц, входивших в состав «Ада», требовалось жить под чужими именами, порвать связи с родными и не жениться, то есть перейдя на нелегальное положение, «сосредоточить в себе ненависть и злобу ко злу и жить и наслаждаться этой стороной жизни».[206] Что ж тут комментировать?

Козлинина утверждала, что в Москве многие знали о существовании глубоко законспирированного «Ада» и относились к нему как к бесполезной затее несерьезных людей. «Помещался этот «Ад», — пишет Козлинина, — в Сытинском тупике в доме Чебышева, который и в те времена, среди незатейливых московских построек, считался трущобой, сверху донизу наполненный мелкими квартирами, в которых ютилось московское студенчество. Одна из таких квартир на 3-м этаже и была снята под мужскую переплетную коммуну, в которой работал Ишутин, она же была резиденцией «Ада».[207] Ни об одном хоть каком-нибудь действии ишутинского кружка, претенциозно названного «Адом», мы не знаем.

Ишутин не только поддался очарованию вымыслов Бакунина, он, насколько хватило фантазии, добавил и от себя. Для поддержания в сотоварищах революционного рвения недоучившийся гимназист раздувал могущество и размеры несуществующего «Европейского революционного комитета», рассказывал о бомбах, уже вмонтированных в царскую яхту и приготовленных в любой момент потопить ее вместе с пассажирами.

Следствие установило, что ни единства во мнениях, ни четкой организованности, ни серьезных дел у ишутинцев не было. Среди них не нашлось ни одного сколько-нибудь образованного или практически опытного революционера. Присяжный поверенный Д. В. Стасов, защищавший в суде Ишутина, писал: «В числе разговоров и мудрых предположений было такое: «заставить» или «просить правительство ввести социализм». На суде некоторые подсудимые говорили, что «для введения социализма они хотели перевести некоторые книжки», а один из подсудимых, когда на сходке шла о социализме речь, спросил: «что такое социализм?» Это все подлинные выписки из показаний на суде. Но были предположения, весьма крайние: в случае необходимости истребить всю царскую фамилию по очереди».[208] Об Ишутине Стасов вспоминал следующее: «Между прочим, некоторые из них (ишутинцев. — Ф. Л.), например, Странден, Загибалов, Мотков, показали об нем, что он «никогда не ставил вопроса прямо», что он просто хвастун и враль, готовый подчас и солгать, но тем не менее, как горячий говорун и высказывающий весьма симпатичные, бывшие в ходу идеи, имел большое влияние на многих из сотоварищей. <…>».[209] Воспоминаниям Стасова вполне можно доверять, его следует скорее причислить к сочувствовавшим подсудимым, нежели к властям.

Неожиданно для ишутинцев 4 апреля 1866 года на набережной Невы у решетки Летнего сада Каракозов выстрелил в Александра II. Некоторые современники утверждали, что ему помешал крестьянин О. И. Комиссаров. За убегавшим в сторону Прачечного моста террористом бросились жандармский унтер-офицер Слесарчук и полицейский унтер-офицер Заболотин. Первый, догнав Каракозова, повалил его на землю, второй выхватил пистолет. Стрелявший назвать себя отказался. Однако властям очень быстро удалось выяснить, что он останавливался в Знаменской гостинице. В номере шестьдесят пять произвели обыск и обнаружили изорванный в клочья почтовый конверт, на котором без труда удалось прочитать адрес: «В Москву. На Большой Бронной дом Полякова, № 25. Его Высокоблагородию Николаю Андреевичу Ишутину».[210]

Ишутина арестовали 9 апреля, и он тут же назвал Каракозова, а вскоре согласился склонить его дать откровенные показания.

Верховный уголовный суд при закрытых дверях заседал в Петропавловской крепости. Следователи и судьи, несомненно, видели, что Каракозов — душевнобольной. Врачи Петропавловской крепости Окель и Вильмс 27 мая писали коменданту крепости, что Каракозов проявляет «некоторую тупость умственных способностей, выражающуюся медленностию и неопределенностию ответов на предлагаемые вопросы».[211] Только очень плохое состояние арестанта могло вынудить власти подвергнуть его медицинскому освидетельствованию, а врачей, известных своей жестокостью, дать такое заключение. Тем не менее власти сочли возможным передать умалишенного в руки правосудия. Каракозова и Ишутина приговорили к смерти. Ранним утром 3 сентября 1866 года на Смоленском поле Каракозова почти в бессознательном состоянии втащили на эшафот. Рядом с помостом ожидал своей очереди Ишутин, ему дали насмотреться на казнь брата, после чего объявили о помиловании и замене казни бессрочной каторгой. В 1868 году у Ишутина обнаружились признаки душевного расстройства, он скончался в тюремном лазарете на Нижней Каре 5 января 1879 года. Худякова приговорили к ссылке на поселение в отдаленнейшие места Восточной Сибири; летом 1869 года у него также обнаружились признаки душевного расстройства, он скончался в иркутской тюремной больнице 19 сентябри 1876 года.

Вот, пожалуй, и достаточно о предшественниках Нечаева. Их было много, здесь упомянуты лишь некоторые. Фундамент нечаевщины возводился более четырех десятилетий. Каждый из предшественников вложил в него свою лепту. Получилось прочнейшее сооружение, на котором Нечаев, аккумулировав и приумножив все аморальное и преступное, что до него накопилось в российском освободительном движении, мог творить свое сатанинское дело.

В БЕГАХ

Выехав из Москвы 3 марта 1869 года, Нечаев проследовал через Бельгию и 17-го благополучно прибыл в Женеву. Где остановился Сергей, мы не знаем. 18 марта по городской почте он отправил Огареву письмо для Герцена «с просьбой напечатать послание к студентам от одного студента, только что удравшего из Петропавл[овской] крепости».[212] На Огарева «послание» произвело неблагоприятное впечатление, но он, поколебавшись, все же отнес его в типографию Л. Чернецкого. Через неделю текст нечаевской прокламации «Студентам Университета, Академии и Тех[нологического] института в Петербурге»[213] был набран, и его оттиск отправили Герцену в Ниццу.

Познакомившись с Нечаевым лично, Огарев решил «передать» его Бакунину. Встреча состоялась 25 марта. Беглец рассказал о своем участии в строжайше законспирированном сообществе, состоящем из хорошо разветвленной сети кружков, и тайном Комитете, распоряжающемся всеми революционными силами России. В Комитет входят решительные молодые люди, но не имеющие серьезного опыта политической борьбы. Все они его товарищи, и он делегирован ими в Женеву с просьбой к Бакунину, Герцену и Огареву снабдить российских заговорщиков прокламациями и принять на себя теоретическое руководство революционным движением. Требуется совсем немного, и в скором будущем империю охватит всенародный бунт.