Марк Твен - Личные воспоминания о Жанне дАрк сьера Луи де Конта, её пажа и секретаря

• Название: Личные воспоминания о Жанне дАрк сьера Луи де Конта, её пажа и секретаря
• Автор: Марк Твен
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1960

Жизнь Жанны была чудом.

Когда английская армия овладела уже почти всей Францией, неграмотная девочка явилась перед обессилевшим королем и подняла знамя, которое стало знаменем победы. Она нанесла смертельный удар армии британцев и стала освободительницей Франции. Подлое предательство привело деву-воительницу на костер, но память о Святой Жанне живет уже пять веков.

---

— Говорили вы с кем-нибудь, кроме них?

— Только не при дворе, — при дворе все покорны этим мерзавцам, глядят им в рот, действуют по их указке, думают я говорят, как они. Поэтому там все холодны к нам и спешат отойти, когда мы подходим. Но мы беседовали с гонцами из Орлеана. Те говорят с досадой: «Диву даешься, как это король в его отчаянном положении может бездействовать, — видеть, как все гибнет, и не пошевелить пальцем, чтобы отвести от себя гибель! Удивительно, право! Сидит, как крыса в западне, в самом дальнем углу своих владений. Вместо резиденции — полуразвалившийся замок, настоящий склеп: поломанная мебель, изъеденные ковры, полное запустение. В казне у него сорок франков, ей-богу, ни гроша больше! Армии у него нет, никакого даже подобия! И при такой-то нищете этот голодранец без короны и вся ватага его шутов и любимцев разряжены в шелка и бархаты, каких не увидишь ни при одном европейском дворе. Ведь он знает, что с падением нашего города, — а он падет неминуемо, если не подоспеет помощь, — падет и вся Франция, и в тот же день он станет бесправным изгнанником, а английский флаг взовьется над всеми его наследственными землями. Он знает все это; он знает, что наш верный город сражается один, без всякой помощи, борется и с врагом, и с голодом, и с мором, чтобы отвратить гибель от страны, — знает и ничего не хочет сделать, не слушает наших молений, не хочет даже видеть нас». Вот что сказали нам посланцы Орлеана; они в отчаянии.

Жанна сказала кротко:

— Мне жаль их, но пусть не отчаиваются. Скоро дофин примет их и выслушает. Передайте им это.

Она почти всегда называла короля дофином. По ее понятиям, он не был еще королем, раз не был коронован.

— Это мы им передадим, и это их обрадует: они верят, что ты посланница неба. А архиепископ и его сообщники находят поддержку у старого Рауля де Гокура, шталмейстера. Он человек честный, но недалекий; всего лишь солдат. Он не может постичь, как крестьянская девушка, несведущая в военном деле, может взять меч в свои слабые руки и побеждать там, где самые опытные полководцы Франции вот уж пятьдесят лет ожидают одних только поражений, — а потому и терпят их. Он крутит свой седой ус и посмеивается.

— Когда сражается сам Господь, не все ли равно, какая рука держит меч — сильная или слабая? Со временем он это увидит. Неужели никто в Шиноне не расположен к нам?

— Одна только мудрая и добрая теща короля, Иоланта, королева Сицилии. Она приняла сьера Бертрана.

— Она сочувствует нам и ненавидит королевских льстецов, — сказал Бертран. — Она проявила к нам большой интерес и засыпала меня вопросами, на которые я отвечал, как умел. Выслушав меня, она погрузилась в глубокую задумчивость, и я уже решил, что она так и не очнется от нее. Но нет — она сказала, медленно и словно про себя: «Семнадцатилетнее дитя, деревенская девушка, неграмотная, без всякого понятия о войне, об оружии и битвах, застенчивая, кроткая, скромная — и вдруг бросает пастуший посох, надевает стальные доспехи, проезжает полтораста лье по вражеской земле, не ведая страха, не падая духом, и хочет явиться к королю — она, которой он должен представляться недосягаемым и грозным! — хочет явиться к нему и сказать: „Не страшись, я послана Господом спасти тебя!“ Откуда это мужество, эта вера, как не от Бога? — Тут она опять умолкла, видимо принимая какое-то решение, а потом сказала: — От Бога или нет — но в ней есть то, что возвышает ее над людьми, над всеми, кто ныне живет во Франции; то таинственное, что вселяет мужество в солдат, превращает толпу трусов в боевую армию, которая в ее присутствии забывает страх и идет в сражение с радостью в сердце и с песней на устах. Только этот дух и мажет спасти Францию, откуда бы он ни исходил! Да, я верю, что он живет в ней, — что другое могло дать этому ребенку силы для такого похода, внушить ей такое презрение к опасности? Король должен принять ее — и примет!» С этими милостивыми словами она отпустила меня, и я знаю, что она сдержит обещание. Эти негодяи станут мешать ей всеми средствами, но она добьется своего.

— Вот если б она была королем! — с тоской сказал второй из рыцарей. Ведь короля вряд ли удастся пробудить от его апатии. Он ни на что не поддается; он готов все бросить и бежать в чужие края. Гонцы из Орлеана говорят, что он наверняка околдован и с ним ничего не поделаешь; тут кроется какая-то тайна, они не могут ее разгадать.

— Я знаю, что это за тайна, — сказала Жанна уверенно. — Это знает он да я, а кроме нас — один Бог. Когда я его увижу, я открою ему нечто такое, что прогонит его тоску, и он воспрянет духом.

Я сгорал от любопытства, но она не сказала, что же такое она собирается открыть королю; впрочем, этого нечего было ожидать. По годам она была ребенок, но она не склонна была болтать о важных предметах ради того, чтобы удивлять нас, маленьких людей; как все подлинно великие люди, она была сдержанна и многое хранила про себя.

На следующий день королева Иоланта одержала победу над королевскими приближенными; несмотря на помехи и возражения, она добилась у короля аудиенции для наших двух рыцарей, а они постарались как можно лучше воспользоваться этим случаем. Они рассказали королю о благородстве и непорочности Жанны, о ее святом воодушевлении и умоляли довериться ей и уверовать, что она послана спасти Францию. Они умоляли короля принять ее. Он стал явно склоняться к этому и обещал помнить о ней, но только пожелал сперва посовещаться со своими приближенными. Это нас обнадежило.

Два часа спустя в нижнем этаже началась беготня, и хозяин постоялого двора прибежал сказать, что прибыло посольство из важных духовных лиц — от самого короля! Подумайте, какая честь для скромной, маленькой гостиницы! Эта честь так потрясла хозяина, что он чуть не лишился языка и едва сумел объяснить, в чем дело. Королевские посланцы желали говорить с Девой из Вокулёра.

Хозяин помчался вниз и тотчас снова появился в дверях, пятясь задом и на каждом шагу кланяясь до земли перед четырьмя величавыми и суровыми епископами и их свитой. Жанна встала, и мы тоже. Епископы уселись, и на некоторое время воцарилось молчание. Им надлежало заговорить первыми, а они не находили слов от удивления: и этот-то ребенок наделал столько шума и заставил таких важных особ явиться к нему послами в какой-то мужицкий трактир?! Наконец один из них приказал Жанне кратко и без лишних слов изложить все, что она имеет сообщить королю.

Я едва мог сдержать свою радость: наконец-то король узнает, с чем мы пришли к нему. Та же радость и гордость выражались на лицах наших рыцарей и на лицах братьев д'Арк. Я знал, что все они молятся, как и я, чтобы присутствие этих важных особ, которое нам наверняка связало бы язык, не смутило Жанну и чтобы она смогла не запинаясь изложить свое дело и произвести выгодное впечатление, которое было так важно для нас.

Но произошло почти совершенно неожиданное. Ее ответ поразил нас. Она все время стояла в почтительной позе, склонив голову и сложив руки, ибо всегда воздавала честь служителям Бога. Когда епископ кончил, она подняла голову, спокойно обвела их всех глазами, выказывая не больше смущения перед их величием, чем любая принцесса, и сказала с обычной скромностью и простотой:

— Простите меня, преподобные отцы, но то, что я имею сказать, предназначено для одного только короля.

Они на миг онемели от изумления, и лица их побагровели. Тот, кто заговорил с нею первый, сказал:

— Ты что же, пренебрегаешь волей короля и отказываешься изложить свое дело его слугам, которых он сам для этого указал?

— Господь указал мне только одного, кому назначается моя весть, а веление господа превыше всего. Прошу вас, позвольте мне говорить с его величеством дофином.

— Выкинь из головы эту блажь! Говори, что хотела сказать, и не теряй времени попусту.

— Вы ошибаетесь, преподобные отцы, и это прискорбно. Я здесь не для того, чтобы разговаривать, а для того, чтобы освободить Орлеан, ввести дофина в его славный город Реймс и там возложить корону на его главу.

— Это и есть сообщение, которое ты хочешь передать королю?

Жанна ответила с тою же простотой:

— Простите меня, если я снова напомню, что ничего не могу передавать королю через других.

Разгневанные послы встали и удалились, не сказав больше ни слова; а мы и Жанна опустились на колени, пока они проходили мимо нас.

Мы растерянно переглядывались, чувствуя, что произошла непоправимая беда: драгоценная возможность была упущена! Мы не могли понять поведения Жанны, которая вплоть до этой злосчастной минуты всегда была так разумна. Наконец сьер Бертран собрался с духом и спросил ее, отчего она не воспользовалась столь благоприятным случаем сообщить королю то, что хотела.

— Кто прислал их сюда? — спросила она.

— Король.

— А кто научил короля прислать их? — Она ждала ответа, но мы молчали, начиная понимать ее мысль; поэтому она ответила сама: — Его научили советники. А кто эти советники? Друзья пли недруги мне и дофину?