Джеральд Даррелл - Мама на выданье

• Название: Мама на выданье
• Автор: Джеральд Даррелл
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0272-4

Дж. Даррелл. Мама на выданье. /Рассказы/

Обо всём понемногу.

---

— Я говорю не про вены Лугареции,— окончательно возмутилась мама.

— Как же, ты первая про них заговорила,— не унимался Ларри.— Я только предложил обвалять их в сухарях, чтобы выглядели более изысканно.

— Ларри, ты выводишь меня из себя,— сказала мама.— И не вздумай говорить людям про ноги Лугареции так, будто речь идет о продуктах из моей кладовой.

— А кто все-таки этот де Вер? — спросил Лесли.— Небось какой-нибудь из этих женоподобных гомиков?

— Ты не знаешь, кто такой де Вер? — поразилась Марго.— Это же великий киноактер! Он снимался в Голливуде. Один раз чуть не снялся вместе с Джейн Харлоу. Сейчас снимается в Англии. У него смуглая кожа... и... и... он смуглый, и он...

— Смуглый? — подсказал Лесли.

— Красивый,— сказала Марго.— Во всяком случае, кое-кому он кажется красивым. Я так не считаю. По-моему, так он слишком стар. Ему, наверно, все тридцать исполнились. Я бы не увлеклась такой старой кинозвездой, а ты?

— Я бы не увлекся, будь он красив, будь он звезда, будь он стар и будь он мужчина,— твердо произнес Лесли.

— Когда вы двое закончите препарирование качеств моего друга...— начал Ларри.

— Только не ссорьтесь, дорогие,— вмешалась мама.— Право, вы, дети, способны ссориться из-за всяких глупостей. Так вот, насчет этого де Бера или как его там. Ты не мог бы отменить его приезд, Ларри? Такое беспокойное лето выдалось, столько людей к нам приезжают, просто сил нет, и кормить всех надо...

— Ты что — боишься, ноги Лугареции не сгодятся? Мама поглядела на него со всей свирепостью, на какую только была способна, свирепостью, которая могла бы встревожить разве что еще не оперившегося воробьишку.

— Ну хватит, Ларри, оставь в покое вены Лугареции, не то я рассержусь по-настоящему,— сказала она.

Это была ее любимая угроза, и мы никак не могли выяснить для себя, какая разница между просто рассердиться или по-настоящему. Вероятно, в представлении мамы существовало несколько степеней негодования, не меньше, чем цветов в радуге.

— Как бы то ни было, я не могу отменить его приезд, если бы захотел,— отозвался Ларри.— Письмо датировано двенадцатым числом, и он, должно быть, давно в пути. Думаю, он прибудет с афинским пароходом на следующей неделе или еще через неделю. Так что на твоем месте я бросил бы эти вены в котел и поставил вариться на медленном огне. Не сомневаюсь, Джерри сможет добавить еще какие-нибудь ингредиенты вроде дохлой жабы. Мой нос говорит мне, что в эту минуту у него в комнате что-то гниет.

Ну вот... Он учуял ежа, а ведь я в своих исследованиях добрался еще только до легких. Плохо, когда спальня старшего брата находится рядом с вашей.

— Ладно,— сдалась мама,— если он только один, как-нибудь справимся.

— Был только один, когда мы виделись в последний раз,— отозвался мой брат.— Возможно, каким-то чудом на месте одного Антуана возникло двое, близнецы, так сказать, но об этом мы узнаем только по его прибытии. На всякий случай стоит предупредить Лугарецию, чтобы приготовила две постели.

— Ты знаешь, что он предпочитает есть? — спросила мама, явно перебирая в уме разные меню.

— Пищу,— коротко ответил Ларри.

— Нет, ты точно меня рассердишь,— сказала мама. На время наступила тишина, каждый сосредоточился на своей корреспонденции. На время, которое и на Корфу почему-то не стояло на месте.

— Интересно, как стал бы смотреться страстоцвет на восточной стене? — произнесла мама, отрывая взгляд от своего каталога.— Такие красивые цветы... Я так и вижу всю стену, покрытую этими цветками, а вы?

— Страсть — как раз то, чего нам тут не хватает,— отозвался Ларри.— А то за последнее время наш дом стал похож на монастырь.

— Не вижу, какое отношение страстоцвет имеет к монахам,— возразила мама.

Ларри вздохнул и собрал свои письма.

— Почему бы тебе не выйти снова замуж? — спросил он.— А то совсем что-то завяла, точно перетрудившаяся монашка.

— Ничего подобного,— возмутилась мама.

— Ты становишься похожа на сварливую старую деву,— сказал Ларри.— Так выглядит Лугареция, когда она в ударе. Эти твои стенания насчет страстоцвета — типично фрейдистский симптом. Тебе явно не хватает хорошей любовной встряски. Вышла бы ты замуж снова.

— Что за вздор ты несешь, Ларри! — ощетинилась мама.— Снова выйти замуж! Чушь! Твой отец никогда бы этого не допустил.

— Папы уже скоро двадцать лет нет на свете. Думаю, его возражением можно и пренебречь, верно? Выходи-ка ты замуж по всем правилам закона.

— Ларри, сейчас же прекрати говорить такие вещи при Джерри,— все больше расходилась мама.— Это же просто возмутительно! Как будто ты незаконнорожденный!

— А ты поступаешь жестоко и бездушно. Подавляешь естественные инстинкты твоих детей в угоду собственному эгоизму. Откуда у нас, мальчиков, взяться доброму, здоровому эдипову комплексу без отца, которого мы могли бы ненавидеть? Может ли Марго по-настоящему ненавидеть тебя, если нет отца, в которого она могла бы влюбиться? Ты хочешь, чтобы из нас выросли порочные чудовища. Можем ли мы успешно развиваться, становясь похожими на других людей, без ненавистного и презираемого отчима? Выйти снова замуж — твой материнский долг. Брак сделает тебя женщиной. А то ты чахнешь на глазах, превращаешься в старую брюзгливую распустеху. Вспомни про любовь, пока ты еще в состоянии ковылять вдогонку за представителями противоположного пола, внеси немного веселья в жизнь детей и страсти в свою собственную.

— Ларри, я не намерена сидеть здесь и слушать этот бред. Снова выйти замуж, еще чего не хватало! Да и кого бы ты предложил мне в мужья? — спросила мама, поддавшись на розыгрыш Ларри.

— Ну, ты сама тут на днях расхваливала внешность парня, который стоит за рыбным прилавком в Гарице,— ответил Ларри.

— Ты с ума сошел! — воскликнула мама.— Ему еще и восемнадцати нет.

— Возраст не играет роли, была бы страсть. Говорят, у Екатерины Великой были пятнадцатилетние любовники, когда ей самой перевалило за семьдесят.

— Ларри, остановись, это просто отвратительно. Не говори таких вещей при Джерри. Все, я не желаю больше слушать это словоблудие. Пойду лучше посмотрю, что там Делает Лугареция.

— Поверь мне, если выбирать между ней и тем рыботорговцем в Гарице, я предпочел бы смотреть на второго.

Мама удостоила его сердитым взглядом и удалилась на кухню.

Наступила пауза, мы размышляли.

— Знаешь, Ларри,— заговорила наконец Марго,— тут я готова, в виде исключения, согласиться с тобой. В последнее время мама и впрямь стала хандрить. Ходит с каким-то потерянным видом. По-моему, это нехорошо. Необходимо ее как-то расшевелить.

— Верно,— согласился Лесли.— Лично я считаю, это оттого, что она слишком много общается с Лугарецией. Вот и заразилась.

— Ты хочешь сказать, что варикозные вены — заразная болезнь? — Марго испуганно поглядела на свои ноги.

— Да нет же,— сердито ответил Лесли.— Я говорю про все эти охи да ахи.

— Точно,— подхватил Ларри.— Десять минут в обществе Лугареции — все равно что ночь вместе с Борисом Карлоффом и горбуном из «Собора Парижской богоматери». Сомнения прочь — мы обязаны подумать, как спасти нашу маму для потомства. Что ни говори, под нашим водительством она была на высоте. Уж я постараюсь.

С этим зловещим заявлением он ушел к себе, а все остальные разошлись по своим делам и быстро забыли о прискорбном отсутствии у нашей мамы друга жизни.

Когда мы снова собрались на веранде, опасаясь, что солнце окончательно расплавит нас прежде, чем мама и Лугареция соберутся подать второй завтрак, прибыл Спиро на своем древнем «додже», нагруженном всякой всячиной для нашей кладовки, от дынь до помидоров, а также свежайшим хлебом, чья корка отставала от булок, как кора от пробкового дерева. Привез он и три завернутые в мешковину огромные прямоугольные глыбы льда для нашего холодильного шкафа, предмета гордости, радости и изобретательности мамы.

Спиро вошел в нашу жизнь, как только мы прибыли на Корфу, в качестве водителя такси и в несколько часов стал нашим гидом, наставником и другом. Его своеобразное владение английским языком, приобретенное во время недолгого пребывания в Чикаго, избавило маму от непосильной задачи овладеть греческим. Его обожание нашей мамы было беспредельным и бескорыстным, и всем своим поведением он подтверждал повторяемое им заявление: «Господи, да иметь я такая мать, я каждое утро стоять перед ней на коленях и целовать ее ноги». Толстенький коротыш с густыми темными бровями, он смотрел на мир типично греческими черными задумчивыми глазами, и загорелое лицо его напрашивалось на сравнение с этакой добродушной горгульей. Сейчас он тяжелой походкой поднялся на веранду и затянул литанию, которая нам изрядно надоела, ему же явно доставляла удовольствие.

— Доброе утро, мисси Марго. Доброе утро, мистеры Ларри. Доброе утро, мистеры Лесли. Доброе утро, мистеры Джерри,— говорил он нараспев, и мы дружно отвечали хором: