Андрей Белянин - Ангел быстрого реагирования

• Название: Ангел быстрого реагирования
• Автор: Андрей Белянин
• Издательство: Альфа-книга
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9922-0374-5

Вот и новая встреча с братьями-славяна­ми на запутанных тропах фантастики. По сче­ту уже четвертая. Андрей Белянин продол­жает свой подвижнический труд собирания разрозненных временем и обстоятельствами писателей «одной крови». «Ох и трудная это работа!» — преодолевать сложившиеся за годы недоверия «Советам» стереотипы мышления, медленно расширяется круг ав­торов, однако процесс идет, уже готовятся к печати отдельные книги писателей из беля­нинских сборников, и радость встречи чита­телей с романами и повестями Анджея Пили-пика и Эвы Бялоленьской, Франтишки Вер­бенски и Анны Шоховой, Христо Поштакова и других будет лучшей наградой Андрею за его работу. В этом ряду и российские авторы, как известные, так и начинающие свой путь в литературе: Александр Рудазов, дуэт Олега Шрелонина и Виктора Бажейрва, Марина Уру­зщова, Владимир Городов, Иван Иванов... Можно не сомневаться: раз Белянин кого-то пригласил всвои сборники, они того стоят - значит, качество текстов превосходное.

---

Эва Бялоленьская

Дверь в...

На написание этого повествования меня вдохновил цикл картин художника-сюрреалиста Здислава Бек­синьского. Пусть оно послужит данью уважения уже умершему творцу.

Лестничная площадка в этом доме была точно с картин­ки.

Пётр видел когда-то такую картину в галерее, хотя, по прошествии многих лет, уже не мог припомнить фамилии художника. Наверняка кто-то не слишком известный. Зато он прекрасно помнил грязно-бурый свет, льющийся на зрителя из высокого узкого окна над входными дверями. Окно больше напоминало бойницу, тем более что углы представленного на полотне помещения тонули в полумра­ке. Кисть художника небрежно выловила из пригашенных теней очертания перил, одну или две ступени и какую-то рухлядь в углу — это мог быть и сломанный зонтик, и лапы паукообразного монстра. Не то сюрреализм, не то плохая открытка из довоенной фабричной Лодзи.

Ступив на лестницу, Пётр закрыл на мгновение глаза, чтобы избавиться от светящихся кругов, вращавшихся под веками. На площадке между этажами, как и было условле­но, ждал хозяин квартиры. Он сидел на подоконнике и ку­рил вонючую сигарету. Небритый, с жирными прядями во­лос, спадающими на уши, он как нельзя лучше подходил к этому неряшливому подъезду.

— Моё почтение,— сказал хозяин, бросая окурок на пол и растирая его подошвой.— Вам квартирку посмотреть?

— Да... Здравствуйте. Индивид забренчал связкой ключей, поднимаясь на этаж. На дверях горчичного цвета висели две таблички.

— Там еще кто-то живёт? — довольно резко спросил Пётр, пока мужик возился с тремя замками.

— Только коридор общий! — торопливо заверил хозя­ин.— Сами понимаете, квартира довоенная, поделённая на две. Посмотрите, понравится — возьмёте, не подойдёт — так нет. А мне так всё равно.

И в самом деле, за стальной дверью оказался узкий ко­ридорчик, который одновременно служил складом для не­нужных вещей. Там стояла секция старой «стенки», пустой цветник и какие-то коробки. Чуть повыше стены пытались украшать низкопробные репродукции, пришпиленные бу­лавками,— Пётр внутренне даже содрогнулся от отвраще­ния. На коричневых дверях в глубине коридора явственно виднелась надпись К+М+Б 2007[14], а ту, перед которой оста­новился неряшливый мужичонка, украшало деревянное распятие, старательно прикреплённое с помощью клейкой ленты.

— Охренела баба! — со злостью рявкнул хозяин, срывая крестик. Замахнулся, будто хотел треснуть распятием о сте­ну, но в последнее мгновенрте изменил намерение и поло­жил его на шкафчик.

— Во дурная! — ворчал он.— Только и делает, что в костёл таскается, верно, от этого уже совсем крыша Поеха­ла.

Соседство фанатички, быть может слушающей Радио Мария[15] на полную громкость, совершенно не улыбалось Петру, но он решил всё-таки осмотреть квартиру.

Она была однокомнатная, что соответствовало описа­нию в объявлении, зато обещанная ванная оказалась клеткой с поддоном, насилу втиснутым рядом с туалетом, и ободранным бойлером посредине стены, напоминавшим угасший адский котёл.

В кухонной нише теснились жестяная раковина и двух­конфорочная плита.

Комната была квадратная, потолок очень высокий даже для необузданных довоенных стандартов. Помещение ка­залось довольно просторным, возможно, потому, что меб­лировано было прямо по-спартански. Стол, два стула, уз­кий шкаф, стоявший ни к селу ни к городу точно посредине стены, а напротив — не первой молодости раскладная тах­та. Паркет привычно скрипел под ногами.

Однако квартирка производила вполне милое впечатле­ние, наверное, оттого, что была очень светлой. Пётр по­дошёл к высокому окну — посмотреть, где находится солн­це. Как он и предполагал, окно выходило на восток, это означало, что тут будет хорошее освещение, по крайней мере до полудня.

— Сколько? — спросил он.

— Две сотни в месяц, и живите себе,— сообщил хозяин, почуяв, что рыбка попалась.—А та за стенкой — невредная. Если что — звякните мне, я её пошлю, она и отцепится.

— Послать я и сам умею. И не только бабульку,— сухо ответил Пётр с завуалированным предостережени­ем.— А оплаты?

Двести злотых — это дёшево. Даже подозрительно дёшево. Где-то должен был быть укрытый подвох, но Пётр пока ничего не заметил, за исключением религиозной ма­ньячки за стеной. Три с половиной сотни в месяц вместе со всеми оплатами он мог себе позволить, а к примитивным условиям привык ещё в старом общежитии. В конце кон­цов, Ван Гог тоже не в роскоши творил, а Пётр его обогнал уже на четыре проданных картины.

Они заключили сделку, деньги и ключи перешли из рук в руки.

* * *

Разогревшись слегка трубочкой с травкой, Пётр при­нялся осваивать свою новую обитель. На тахте он быстро нашёл уютную, высиженную ложбинку, как бы специаль­но созданную для многочасового сидения, отслеживания взглядом струек сигаретного дыма и укладывания в голове новых картин. Все его скромные пожитки разместились посредине комнаты на полу. Набитый рюкзак, старый че­модан, небольшая коробка, в которой сотни репродукций, газетных вырезок и открыток с изображениями картин. Кроме того, ещё мольберт и папка с набросками. На старых гвоздях, вбитых в стены, уже висело несколько маленьких пейзажей, а около дверей Пётр уважительно повесил оправленный в рамочку собственный детский рисунок. Выцветшая акварелька представляла красного кота со все­ми присущими кошмарненькому детсадовскому вкусу по­следствиями. Автор, теперь уже повзрослевший на два­дцать лет, много раз пробовал повторить на новых полот­нах невероятную, сюрреалистическую и слегка зловещую морду котяры. Пока безуспешно. Молотка у Петра не было, поэтому пару новых гвоздей пришлось вбить с помощью старого разводного ключа, найденного в шкафчике под ра­ковиной. Он собирался устроить небольшую личную гале­рею. Держать картины в штабелях под стенами он считал противным природе.

В процессе устройства появилась соседка. Сама манера её стука уже свидетельствовала об определённых претензи­ях, но, когда Пётр открыл дверь, женщина — высохшая, лет шестидесяти, как успел он заметить,— молча отступила и поспешно ретировалась на свою территорию. Интересно, что её больше испугало: разводной ключ в руке нового жи­льца или скорпион, вытатуированный на его обнажённой груди.

Пётр, которого это происшествие скорее рассмешило, чем рассердило, снова занял облюбованную ложбинку на тахте, созерцая дымовые спирали и глядя прямо перед собой — а конкретно, на шкаф. Постепенно он осознал, что ему что-то мешает. А именно: шкаф.

* * *

Эта гнусная махина оскверняла белое пространство сте­ны. Она высилась, точно угрызения совести, точно кучка экскрементов на белой скатерти. Символ паскудного, низ­кого мещанства как раз посредине того, что могло предо­ставить свою поверхность для новой «Тайной вечери» или хоть копии Шагала.

— Прочь с моих глаз, мерзкая мебель! — изрёк Пётр, но шкаф, естественно, даже не шелохнулся. Художнику ниче­го не оставалось, как только встать и приналечь плечом на упёртый предмет обстановки. Он легко сдвинулся с места, тем более что внутри были только пустые полки и вешалки.

— Ну да, теперь всё понятно...

Загадка странного расположения шкафа разъяснилась. Шкаф отправился в угол — самой природой предназначен­ное место для такого рода предметов обстановки, а на стене открылся рисунок огромной двери. Видимо, хозяин, желая сэкономить на краске, попросту заслонил то, что, с его точ­ки зрения, было неприличной мазнёй, снижающей стои­мость квартиры.

Художник вернулся на прежнее своё место и, заинтри­гованный, принялся разглядывать набросок. Он не ожидал увидеть ничего подобного. Трудно было это назвать фрес­кой — просто рисунок карандашом по белой побелке, но выполненный очень старательно, так, что каждая чёрточка излучала целенаправленность этого произведения. Пётр отслеживал взглядом каждую линию. Таинственный рисо­вальщик не использовал линейки, но обладал твёрдой ру­кой и точно знал, что хочет сотворить. Он тщательно вос­произвёл на стене все подробности: неровные края двер­ной рамы, овальный глазок сучка и гвозди. Сама дверь по-старинному была разделена тремя массивными перего­родками. Рисовальщик изобразил даже дверную ручку в форме листа аканта, с нарядным медальоном, не забыл он и о дырке для ключа. Только вот пропорции слегка подкача­ли, поскольку чуть наклонённая «кнаружи», приоткрытая дверь как-то неправильно сужалась, точно шириной была метра четыре, и край её терялся в глубине перспективы. А за дверью таились млечная пустота и седые тени.

* * *

Соседка, видно, сторожила, прильнув к глазку, потому что появилась она тут же, едва Пётр ступил за порог. Воз­можно, ей придало смелости отсутствие убийственных орудий и то, что мужчина на сей раз был полностью одет. Пётр вежливо ответил на её «добрый день», хотя тон его был скорее холодным. Лучше не допускать до излишнего сближения, а то кончится тем, что будешь выносить ста­рушке мусор и снимать кошку с дерева или, что ещё хуже, разглядывать семейные фотографии за чаем. Он уже ждал вопросов вроде: кто он, откуда, где работает. Но уж навер­няка не ожидал того, что услышал.