Канта Ибрагимов - Седой Кавказ

• Название: Седой Кавказ
• Автор: Канта Ибрагимов
• Жанр: Современная проза

Роман «Седой Кавказ», опубликованный в 2001 г., – остросюжетное, динамичное и захватывающее произведение. В нем как нигде более показана полная деградация и разложение советского строя, описан механизм распада огромной державы под величественным названием СССР. Эта перемена приводит к масштабным социальным потрясениям, меняет не только устои, но и жизненные ориентиры некоторых людей. «Седой Кавказ» – масштабное и где-то эпическое произведение. В нем много остроконечных граней, которые представлены в разных оттенках. Несмотря на то, что здесь так же, как и в «Прошедших войнах», описан драматический период, все же этот роман в целом представляет собой яркое, жизнеутверждающее, человечное произведение, так как он о чистой, красивой и трогательной любви.

---

Так толком не определившись, спозаранку Самбиев Арзо явился на работу. Вся контора горела огнями – это мать Поллы Байтемировой Зура занималась уборкой помещения. По жизни приниженная, Зура со всеми была угодливой, жалобно улыбчивой, тихой. А с Арзо, после оказанной им помощи, она и вовсе вела себя подобострастно, даже с некоторым раболепием и восхищением. То ли от этого отношения матери Поллы, то ли еще от чего, но Самбиев при виде Зуры чувствовал себя всегда неловко, даже пристыженно. И он всегда при встрече с уборщицей думал, как это у такой забитой, услужливой женщины могла вырасти такая гордая, дерзкая, честолюбивая дочь, к тому же по характеру, по манере общения Полла никак не походила на юную, по местным традициям сдержанную горянку. Наоборот, какой-то скрытый бунтарский дух щедро питал одержимость и целеустремленность Поллы. Именно эти мятежные черты характера девушки и ее влажно мягкие, надменно смеющиеся темно-синие глаза неотступно терзали сознание Арзо. Он всегда думал о ней, оставаясь наедине, мысленно общался с ней, а когда (это случалось обычно по ночам) вспоминал пережитое во время грозы, пылал от перехлеста различных чувств: стыда, страсти, нежности и разлуки.

Каждый раз Арзо настраивался справиться у Зуры о дочери, однако при встрече с уборщицей робел, сухо здоровался и быстро проходил мимо. Так же случилось и на сей раз. Самбиев уже дотронулся до дверной ручки кабинета, как услышал вслед жалобный вопрос:

– Арзо, скажи, пожалуйста, а когда деньги за свеклу выдадут?

Это жизненно важная проблема колхозниц, единственный источник дохода многих семей – сутками преследовал экономиста; и днем в конторе, и вечером дома.

– Только в марте, – как и всем ответил Арзо, хотя прекрасно знал, что единственный в регионе республиканский сахзавод в сговоре с высшими госчиновниками, вплоть до предстоящей посевной будет «крутить» деньги рядовых свекловодов, и только выжав максимальную выгоду с оборота продукции, рассчитается с хозяйствами частично реальными деньгами, а в основном семенами для посева сахарной свеклы, неочищенным сахаром, мукой, жомом…

Самбиев открыл дверь и уже переступил порог кабинета, когда услышал вновь жалобный голос Байтемировой:

– Арзо, – на страдальческом лице уборщицы застыла гримаса просящей улыбки, – а нельзя ли по расходному ордеру пятьдесят рублей получить?

Экономист тяжело вздохнул, хотел ответить, что в кассе денег нет, однако следующие слова Зуры резанули слух.

– Полла думает, что мы получили деньги за свеклу, просит хоть немного ей помочь.

– Как она там? – вырвалось у Арзо выстраданное.

– Видимо, тяжко, – гримаса улыбки превратилась в скорбь. – Без страшной нужды она бы за помощью не обратилась… Ее однокурсница на каникулы приезжала, рассказывала, что доченька на «отлично» сдала сессию, а приехать домой не смогла… Нет у нее денег на дорогу… – Зура еще что-то хотела сказать, однако слезы потекли по знакомым, промытым морщинам лица.

– В полдень зайди за деньгами, – резко приказал Арзо Байтемировой, решительно бросился к рабочему столу, и более не раздумывая, твердой рукой поставил подписи на подложных документах.

Час спустя Арзо просил у председателя сто рублей в счет ранее оговоренной тысячи.

– Возьми из кассы, – буркнул Шахидов.

– Ведь касса пуста? – удивился Самбиев.

– Скажи, что я прислал, и никому ни слова, а то здесь митинг трудящихся соберется.

Вечером усталый экономист с торжеством удачливого охотника передал матери пятьдесят рублей. Кемса трепетно, трижды пересчитала сумму, бережно положила в емкий карман выцветшего халата сверху, как амбарным замком, навечно схоронила богатство семьи поржавелой булавкой.

– Может, завтра мяса купим? – как бы нечаянно предложила дочь.

– Нет, – отвергла эту щедрость Кемса. – Возьмем бараньи внутренности…И дешевле и сытнее будет.

– А как с кишками возиться в такой холод? – озаботилась Деши.

– Не переживай, сама у речки все вычищу, – бодро засуетилась мать.

– Вода ледяная, ты простудишься, – поддержал сестру Арзо.

– Ничего со мной не случится… – категорически отвергла опасения мать. – Лишь бы в доме был достаток, а мороз и пурга не в диковинку, – она заботливо, в который раз за короткий промежуток времени ощупала в кармане ценные бумажки, так же бережливо пригладила особо не обремененный карман, стала блаженно напевать какую-то незатейливую шутливую мелодию.

В доме царила праздничная атмосфера предстоящего пиршества, и только Лорса лежал на нарах ничком, уткнувшись в грубую подушку, из свалявшейся верблюжьей шерсти.

– А у него горе, – кокетливо улыбнулась Деши, улавливая вопросительный взгляд старшего брата.

– Что, любимая за другого вышла? – в шутке просияло лицо Арзо.

– Нет, во время утренней тренировки калоши разорвал. Вот и лежит весь день дома, – смеялась Деши.

– Что тут смешного? – веселость слетела с лица матери.

– Я завтра по работе еду в город, там надо купить ему обувку, – озабоченно высказался Арзо, и его взгляд невольно покосился на тщательно заколотый карман.

– Надо, – выдохнула мать, однако грубая с почерневшими венами кисть плотно придавила халат к телу.

– Значит, внутренности не купим? – тихий голос Деши, и после долгого молчания в ответ, в том же тоне. – А мне тоже не в чем в люди выйти.

– Нечего тебе на людях шляться, – сгрубила мать.

Вновь воцарилось тягостное молчание, только крышка вскипевшего чайника весело запрыгала, от насилия взбунтовавшиеся капельки жидкости в отчаянии бросились наружу и, попав на заманчивые просторы коварной раскаленной плиты, в ужасе запищали, превратились в ничто…

* * *

В светлом просторном кабинете нового здания республиканского Агропрома сидит весь персонал, из девяти человек, отдела по труду и зарплате. В глубине, заметно обособленно, больший по размеру, чем у других, стол начальника Арутюнова. Перед ним уже битый час, ожидая реакции на проверяемый годовой отчет по фонду зарплаты, сидит Самбиев Арзо. Арутюнов молча, недовольно машет головой, делает какие-то записи на листке, по мимике его смуглого лица подотчетный чувствует надвигающуюся грозу.

– Ладно, – вдруг встает начальник отдела. – Пойдем, Самбиев, покурим.

Увлекая за собой Арзо, Арутюнов углубился в глушь коридора.

– Ты что это на такую сумму переел фонд зарплаты? – прошипел, закуривая руководитель отдела.

Самбиев что-то невразумительно мямлил в оправдание. Еще долго спорили, выкурили аж по три сигареты, и, заканчивая перекур, Арутюнов сказал:

– Короче, Арзо Денсухарович, пока этого не будет, – он вытянул два пальца, – справка в банк не пойдет.

– Две тысячи? – изумился Самбиев.

– Не кричи… Это еще по-божески, учитывая твою неопытность.

В рабочем кабинете громкое официальное завершение поучений.

– Имея в виду, что вы впервые сдаете отчет, делаем вам поблажку и некоторую отсрочку для исполнения всех замечаний по отчету. А это… – Арутюнов протянул пачку бумаг, – новые положения и инструкции, изучите, пригодится.

В рассеянности покидая Агропром, Самбиев невольно вспомнил, как Арутюнов провожал предыдущего подотчетного из другого хозяйства: «Имея в виду, что вы наш давний друг, делаем поблажку, идем навстречу и с выполненными замечаниями ждем в недельный срок».

К удивлению Самбиева, в руководстве колхоза никто не поразился пожеланиям Арутюнова, видимо это была «узаконенная» практика. Только Шахидов сделал встречные ремарки:

– Создай видимость исправления замечаний – это для работников отдела, а самого Арутюнова уговори на одну тысячу, иначе вычтем из твоей доли.

– Так что вычитать? – от безвыходности засмеялся Арзо. – Тогда я еще в долгах вам останусь.

– Что поделаешь?! – равнодушие и безучастность сквозили в ответной улыбке председателя.

В обозначенный Арутюновым день Самбиев с половиной требуемой суммы, взятой без какой-либо отчетности из колхозной кассы, объявился в Агропроме.

– О-о-о, – вскочил чиновник при виде Самбиева, натужно потянулся, даже зевнул. – Ну надо же так случиться! – апеллировал он с улыбкой умиления к подчиненным. – Только я встану на перекур, кто-то с отчетом является… Просто наваждение какое-то.

– Удивительное совпадение, – восхитилась одна сотрудница.

– Просто покоя вам нет, – посочувствовала другая.

– Надо составить строгий график приема, – возмутилась третья.

– А может, я приму отчет? – высказал пожелание единственный, кроме Арутюнова, мужчина в отделе.

– Нет, нет, нет, – скороговоркой воспротивился помощи начальник. – Занимайтесь делом. У вас и так большая нагрузка, а я как-никак уже ознакомлен с предыдущим отчетом… Ну ладно, вначале покурим, – обратился он с улыбкой к Арзо, – а потом приступим к делу.

Вновь уединились в тупике коридора. Дрожащими руками Самбиев впервые в жизни сунул конверт со взяткой. Арутюнов умело перехватил «эстафету», ловко переправил во внутренний карман, и не успел Арзо прояснить ситуацию, как чиновник опередил его возмущенным шепотом.