Андрей Зинчук - ОЧЕНЬ Петербургские сказки

• Название: ОЧЕНЬ Петербургские сказки
• Автор: Андрей Зинчук
• Издательство: Б&К
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-93414-097-3

Городские сказки – жанр редкий. В чем-то даже, наверное, исключительный. Что мы можем вспомнить сказочного о нашем городе? "Чижика-пыжика", "Крокодила" да "Мойдодыра", еще "Черную курицу" и, может быть, сказки Радия Погодина. Конечно, классиков: "Медного всадника", "Нос". В общем потоке литературы – капля в море. Про Москву Михаил Булгаков написал замечательную сказку для взрослых и назвал ее "Мастер и Маргарита", а вот про Петербург почему-то сказки не написал. Хоть и, кажется, что город наш – неистощимый кладезь для выдумки, городские сказки можно пересчитать буквально по пальцам.

Авторский сборник драматурга Андрея Зинчука, который мы предлагаем вашему вниманию, поможет в какой то мере восполнить этот пробел.

Для повзрослевших детей и их родителей.

Истинно петербургское настроение.

---

ГАДКИЙ У.

В одном месте жил Гадкий У.

Был он интересен тем, что в ранней молодости был гадок до такой степени (при довольно сносном характере), что один добрый человек пожалел беднягу и пообещал ему, что со временем Гадкий У. превратится в Прекрасного Л. Наобещал, одним словом, с три короба, лапши навешал. Лишил покоя и сна. С тех пор Гадкий У. и стал к себе присматриваться: с месяц назад, например, под носом ничего не было, а теперь пробились маленькие симпатичные усики. Прыщи прошли. А в одно лето подрос Гадкий У. аж на целых шесть сантиметров! Так шло время.

Превращался Гадкий У., превращался, однако окончательно в Прекрасного Л. все-таки не превратился. Отчаялся и с отчаяния завел себе скверную привычку: встанет утром, посмотрит на себя в зеркало и плюнет с досады. И потом весь день, естественно, ходит с отравленным настроением. Можно сказать – всю жизнь. И, видно, оттого что-то в своей жизни главное пропустил: не успел опомниться – жизнь прошла, старость подскочила: выпали зубы, повисло брюшко. И с новой силой мальчишки во дворе (только не прежние, те уже состарились, а новые, недавно родившиеся) кричали вслед ему: "У, какой гадкий-гадкий-гадкий-прегадкий!" И от этого, честное слово, хотелось поотрывать им всем к черту их поганые головы!

Портфель под мышкой, мятый костюм, лысая башка вся в морщинах и сверлящий взгляд с неубитой надеждой – это и был теперь Гадкий У. Подойдет к луже, заглянет в нее, взмахнет с отчаяния руками (а портфель-то бац из-под мышки в лужу, и только круги по воде!) и увидит, что стал еще гаже, чем был даже до этого. Да еще и сильно гаже. И к тому же с испорченным характером. Настолько испорченным, что просто не хочется ничего об этом больше рассказывать. Мораль? Да нет же никакой, к черту, морали на свете! Взяли и испортили неплохого, может быть, парня – это раз. Просто верить никому нельзя, буквально ни единому слову – это два. Жил бы себе мирно, тихо… Был бы таким же гадким, как и все!!! – это три.

А так только взял и со всеми переругался!

ВСТРЕЧА

Я смотрюсь в прошлое: там, по разбитым тротуарам поселка Вырица бегает худой голенастый мальчуган. У него большие уши, чем-то перепачканный рот и лохматая голова, в которой тысячи идей и ни одного сдерживающего центра. Из-за чего он, как мешок, валится с дерева и даже не может заплакать – так перехватило дыхание. А вот он, цепляясь за куст, тонет в реке и едва сдерживается, чтобы не закричать и не позвать на помощь взрослых. Вот какой-то взрыв, он стоит с обгоревшим лицом. Опять слезы. Но кругом столько соблазнов, мир прекрасен! Драки, яблоки за чужим забором, ссоры с прабабкой, темный колодец, дальний угол сада, сырой и таинственный… Что там случается ночью? Тысяча дел!…

Беседка, увитая плющом, винное дерево коринка. Рядом – штабель дров. И игра в прятки, чтобы подглядеть в беседке за целующейся парочкой. Они тоже дачники. А вот конфеты в мутной вазе на верху буфета. Прабабкина Библия. Деревянная игольница в виде кукиша. Второй этаж и библиотека двоюродного деда. Наутро – рыбалка, потом обед, потом – за молоком к соседям. Потом – встречать поезд. Сходить еще раз посмотреть на строительство нового клуба взамен сгоревшего. Говорят, на этом заборе во время пожара висел, зацепившись за него штанами, пожарник. Смешно!

Еще нужно потопить комаров в бочке с дождевой водой, поковыряться рядом с навозной кучей и добраться до червяков. И покормить уставшую за день лошадь ассенизатора, и посмотреть из-за забора. Потом спрятаться и устроить большой переполох. Высморкаться в чей-то (неважно в чей) передник. Вечером послушать страшную историю про мизинец в буханке хлеба. В воскресенье сходить с прабабкой в церковь и подышать чем-то сладким, что дымит в металлической чашке у дьякона. После обеда покрутить точило и найти удочку на чердаке. А вечером прокрасться в дальний угол сада, где всегда сыро и таинственно, и вдруг увидеть себя взрослым: разочарованным, страшным – ДРАМАТИЧЕСКИМ МАТУРГОМ. Испугаться и спрятаться у прабабки в переднике.

А больше в жизни не бывает ничего интересного!

Конец

ИЗ ЖИЗНИ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

У произведений, как и у людей, есть судьбы. Иногда похожие на судьбы их авторов, но чаще – нет. О некоторых из них уже можно рассказать:

"ОЧЕНЬ, ПЕТЕРБУРГСКИЕ СКАЗКИ" (1972 – 2000 г. г.)

Сборник петербургских сказок был задуман очень давно, году в 1972, когда его автор вернулся из армии. Мария Федоровна Берггольц (сестра известной поэтессы), ознакомившись с одной из первых "городских" сказок (а это были "Слоны на асфальте"), сказала автору буквально следующее: "сейчас ты их не ценишь, но когда-нибудь ты к ним обязательно вернешься!" Она была проницательна, и через 30 лет в тяжелую минуту к этим сказкам автор и в самом деле вернулся, отредактировал, дописал и снабдил следующим предисловием:

"Часть этих волшебных историй была написана Очень давно. Скажем, не преувеличивая, лет этак двадцать (если даже не двадцать пять) назад. Случилось так, что однажды, еще молодого и несмышленого, судьба забросила их автора в крохотный садик, расположившийся несколькими своими деревьями и кустами по соседству с Львиным мостиком, что переброшен через Грибоедов канал.

О, это было замечательное время! Тогда люди жили не для того, чтобы зарабатывать деньги, а для того, чтобы получать от жизни удовольствие: вдоль канала стояли огромные Очень красивые тополя и лежали перевернутые кверху дном катера и лодки, а набережная была вымощена самой красивой в мире черной граненой брусчаткой. Кроме прочего, неподалеку от садика по набережной пролегали рельсы 36-го, почти всегда пустого, трамвая, тоже, видимо, ходившего по городу просто так.

Этот удивительный оазис так поразил воображение автора, что он решил остаться в нем по возможности дольше – завел себе поблизости друзей и знакомых, да и вообще старался бывать тут как можно чаще, совершенно, впрочем, не понимая, что его сюда так неодолимо влечет. Пока, наконец, не сделал одного Очень важного открытия: выяснилось, что на одной из скамеек вышеописанного садика иногда удается сочинять небольшие истории преимущественно волшебного содержания.

Их и было сочинено в те прежние времена ровно пять.

Потом все изменилось: на место романтиков повсеместно заступили прагматики. Крепчайшую драгоценную брусчатку, по которой ходило и ездило не одно поколение петербуржцев, они сменили на банальный асфальт – словно раскатали по городу большой серый блин. Отменили хождение ненужного, по меркам здравого рассудка, трамвая. Зачем-то спилили большинство старых тополей. Убрали с канала мешавшие им лодки и катера. На месте садика взгромоздили весьма обыкновенный дом, как оказалось, стоявший тут когда-то Очень давно. (Правда, и сейчас еще, проникнув в его двор, можно найти два-три сохранившихся дерева из бывших прежде и несколько чудом уцелевших кустов.) В результате произведенных прагматиками разрушений жизнь в городе сделалась скучной.

Следующее поколение петербуржцев, возможно, захочет ее изменить: оно вернет на место крепкую граненую замечательную брусчатку. Разложит по набережной канала романтические лодки и катера. Пустит старый 36-й "ненужный" трамвай и посадит новые деревья на месте исчезнувших. Оно сумеет восстановить нормальную жизнь по сохраненным автором чертежам волшебных сказок, к которым со временем добавилось еще несколько, но написанных уже в наши неуютные времена".

Видимо из-за своего названия сборник складывался Очень трудно и выходил в печати Очень долго:

– первое издание нескольких его сказок было самопальным, как и полагалось в те, теперь уже Очень от нас далекие, 70-е годы: к рукописному сборнику "Удивительные, похожие на правду, истории", в который вошли несколько черновых их вариантов, сосед автора Александр Иванов (он же Алтынов) нарисовал несколько иллюстраций; как полагалось у взрослых, был у издания и первый редактор – Борис Миловидов, фантаст и переводчик;

– а первое знакомство автора со СМИ оказалось неудачным: году в 73-м в журнале "Костер" от одного из его редакторов он услышал приблизительно следующее: "И что, ваш мальчишка в самом деле стал одуванчиком? Ну, вы про это не пишите, а напишите, например, про то, что ветер взял и взвил его волосы, а он стоял как раз против солнца, вот девочке и показалось, что он КАК БЫ стал одуванчиком…". И в других городских редакциях автор слышал если и не такое же, то очень на это похожее. Всех редакторских глупостей того времени не перечислить, как и не перечислить отказов из газет и журналов, приходивших автору по почте и долгое время лежавших невеселой пачкой в верхнем ящике письменного стола…