Яков Кротов - Чистая Россия

• Название: Чистая Россия
• Автор: Яков Кротов
• Жанр: Религия

Русские романтики воспели Маленького Человека, а Маленький Человек — это большая проблема. Маленькие Люди создают великие державы как муравьи создают муравейник. Великие державы нужны сердцам и умам маленьким — тем, кто остро ощущает несовпадение человека и мира. Мир большой, человек маленький. Такой человек удивляется — как люди могут жить в маленьких государствах.

---

Не случайно же кажется дико и странно, когда папа Иоанн XXIII в своем дневнике размышляет о Сердце Христовом, в частности, как о символе воли. И это не означает, что у западного человека любовь где-то еще, помимо сердца. Нет, у него в сердце и воля, и любовь. Какому русскому придет в голову отождествлять сердце и волю, любовь и волю? Уж скорее кулак — символ воли. Мы и свободу всё норовим определить как соотношение между моим кулаком и лицом ближнего. Ну как может быть символом воли сердце, если оно в русском языке вроде дивана — «мне легло на сердце». Любовь у нас может быть диванной, обломовской, безвольной — что не мешает ей, однако, быть привольной. Этим и спасаемся: прислониться к чужой воле, и важно только не ошибиться, к чьей.

НЕ УЧИТЕ МЕНЯ ЖИТЬ

Каменные доски, на которых были высечены десять заповедей, изображают по традиции в виде двух пластин. Первые пять заповедей говорят об отношении людей к Богу, а вторые об отношении людей к людям, а впрочем, и к нелюдям («не убий» — это ведь именно об отношении к тем, кого мы считаем «нелюдью»).

Симметрия заповедей, впрочем, объясняется не столько тем, что в мире торжествует принцип парности/четности, Богу противостоит человек, и так далее, а как раз тем, что нет никакой особой парности. С приходом Христа, во всяком случае, обнаружилось, что отношение к человеку вполне может быть именно отношением к Богу.

Поэтому правда не в том, чтобы восточную грубость заменить западной цивилизацией, в том, чтобы увидеть кошмарную вещь: между Востоком и Западом нет никакого расстояния, промежутка нет.

Салтыков-Щедрин правильно издевался над географией, по которой Россия стоит на рубеже между отдаленным Западом и не менее отдаленным Востоком. Между Востоком и Западом расположены Польша, Австрия, Чехия, Венгрия, Германия. Мы же расположены между отдаленным Западом — Европой и еще более отдаленным Западом — Америкой.

Эта простая истина до революции была затушевана тем, что самой Америки еще не было — Америки как символа, Америки как сверхдержавы, Америки как оплота свободы и демократии. С революции до перестройки оппозиция «Европа-Америка» была задернута железным занавесом. А чуть капнуло свободы, и обнаружилось: есть два Запада и разница между ними не меньше, чем между Востоком Ксеркса и Востоком Христа.

Духовные закономерности затенены географическими случайностями. Если бы духовный мир отражался на расположении континентов, то Новый Свет вытягивался бы на земном шаре не с юга на север, а с востока на запад, и Латинская Америка была бы Восточной Америкой, Северная Америка была бы Западной Америкой, а Евразия бы лежала под ними. Тогда бы все точно соответствовало реальности культурной и экономической: Западная Европа была бы парной «Западной Америке», Восточная Европа — «Восточной Америке». С Латинской Америкой нас роднит и духовная традиция (у них господствует католическая иерархия, у нас — православная, но главное то, что есть господствующие, в отличие от «Западной Америки»), и экономическая (коррупция, лжекапитализм, квазидемократия).

Северная Америка, в отличие от Западной Европы, есть географический двойник России. В этом ее духовное значение для нас. Только до 1492 года русские могли невозбранно списывать все свои недоработки на российские просторы. Смешно, но именно тогда мы этого не делали и очень просторами гордились. А теперь мы списываем на расстояния все свои проблемы, и это очень глупо, потому что американцы таким же расстояниям приписывают все свои достижения. С чего вдруг в одном случае большая страна — хорошо, а в другом — плохо? Потому что США южнее и у них теплее? Но ведь есть еще, словно назло, Канада.

И всё же у американцев нет права ходить гоголем (этого даже Гоголь себе не позволял, оставляя таковое право Пушкину, который этим преспокойно пользовался).

Не надо учить нас, как это бывает сплошь и рядом: мол, не опускайте рук, будьте победителями, личное усилие все превозмогает, проигрывает тот, у кого психология проигравшего, всегда есть возможность что-то изменить к лучшему.

Дудки! Есть непреодолимые препятствия, и самый яркий тому пример сами американцы. Ведь это нация эмигрантов, то есть людей, которые не смогли выиграть у себя на родине, потерпели поражение в борьбе с российскими, английскими или немецкими держимордами, помпадурами, капиталистами и бежали.

Эмиграция есть лишь вежливое название бегства, поражения. То, что эмигрантам пришлось тяжело, — как говорится, их выбор. Как бы тяжело ни приходилось беглецам из Европы, они не возвращались, потому что в Европе намного тяжелее. Никакие засухи и смерчи не сравнятся с тысячелетней традицией конформизма и коллективизма.

Так что американцы — нация неудачников, лузеров («loosers»), которые просто обустроили свою лузу так, что все теперь в нее стремятся. В конце концов, европейцу добиться успеха в Штатах — нет проблем, сплошь и рядом. А кто слышал про американца, добившегося успеха в Европе, ставшего в Европе признанным гением? Американцы, конечно, заявляют, что они вовсе и не стремятся к успеху в Европе, но это все те же эмигрантские заморочки: виноград, мол, сгнил, он нам не нужен.

Что уж говорить про Западную Европу — в России все набеги американцев кончаются для них комически-плачевно, а то и трагически. Не учите меня жить, мистеры, вы на моём месте через месяц бы бомжевали и хныкали. Ни постоянной работы, ни перспектив, ни научных степеней — и не надо. Деньги есть, чувство самодостаточности есть, признание есть (маленькое, но свое). Да что я! Русский народ — и такой, и сякой, а какой бы еще народ выжил бы с таким составом? Конечно, не все выжили (разумеется, речь не о физическом выживании) но кое-кто у нас порой живет так, что лучше, конечно, надо, но и так недурно, часто свято, а иногда даже еще и очень мило. Победить индейцев, победить негров, победить конкурентов по освоению дикого Запада — эка невидаль! Такие победы все равно что поражения по сравнению с победами, которые можно одерживать только в России, только в Старом Свете, — победами над тысячелетними холопством, ложью и ленью.

ОТРИЦАТЕЛЬНО В ОБОИХ СМЫСЛАХ!

Начало Великого поста в России в этом году ознаменовано было двумя выступениями лиц, воспринимающихся как крупные государственные чиновники. Сперва патриарх Кирилл заявил, что цель брака не только деторождение, затем — совсем уже близко к 8 марта (которое в 2009 году совпало с праздником Торжества Православия) иеромонах Димитрий (Першин), сотрудник отдела Московского патриархата по делам молодежи, заявил, что супружеские отношения дело интимное и регуляции извне не подлежит.

Незамедлительно последовал отпор от активистов православия. Свящ. Владислав Свешников заявил, что «норма» всё-таки в полном воздержании от супружеских отношений во время поста. Однако, благословил два раза не воздерживаться:

«Но полагаю, что в тех случаях, когда супруги, живущие в этом отношении нормально, какое-то количество раз — один, два — в течение поста в силу каких-то обстоятельств, которые не всегда можно учесть, преступят, — они, скорее всего, станут относиться к этому с некоторой печалью. В таком случае, мне кажется, будет соблюдена совершенно нормальная ситуация, то есть одновременно будет соблюдено понимание идеала, и в то же время немощь человеческая будет достойна снисхождения».

Можно, конечно, попинать Православие — мол, странная религия, в которой проявление человеческой мощи — а как еще переводить латинское «потенция»? — считается «немощью человеческой». Только Православие вовсе ни при чём, это особенность российской культуры, в которой вообще слово секс заменено на непристойное «супружеские отношения». Как будто отношения супругов сводятся к сексу!

Впрочем, Россия в данном случае лишь воспроизводит архаичный восточный стереотип, запечатлённый у апостола Павла: постом-де лучше воздерживаться от секса и предаваться молитве, но если уж очень «разжигает», то лучше уступить зову плоти.

По умолчанию предполагается, что молитва и секс должны быть разнесены как можно дальше. Что вполне соответствует наблюдаемому во многих древних религиях требованию полового воздержания для людей, которые прикасаются к святыням — жрецам, весталкам, просвирням и т. п.

К любви и молитве подобное табу отношения не имеет. Оно есть проявление материализма, перенесённого в сферу духа: истечение семени воспринимается как оскернение. Точно так же воспринимается и истечение крови, так что порез на пальце тоже оскверняет святыню.

Легко пожать плечами при виде подобных суеверий. Труднее понять, что без этой стадии в духовном развитии не появились бы наши возвышенные представления о молитве как разговоре с Творцом, а не как о наборе заклинаний, и о любви как о соединении двух сердец, а не механическом изготовлении детей или удовлетворении «супружеской потребности». Просто на ранних стадиях духовной жизни какие-то открытия выражаются не словами, а жестами, «телесными практиками». Это не означает, что есть какие-то «поздние стадии», когда уже можно парить духом, а телом валяться в грязи. Взрослый человек в куклы не играет, а в шахматы — отчего ж… Вот и в религии бывают куклы, а бывают шахматы — те же куклы, только совсем иначе используемые…