Алекс Гарридо - Акамие, или Любимая игрушка судьбы

• Название: Акамие, или Любимая игрушка судьбы
• Автор: Алекс Гарридо
• Жанр: Научная Фантастика

---

"Возлюбленный мой брат!

Необъяснимая превратность Судьбы воздвигла преграды между нами. Оплакивая твою участь, ищу способа облегчить ее. Не развеют ли твою печаль эти рукописи, составленные высокоучеными мужами?"

Акамие прижал лоскут к сердцу, и его губы сложились в дрожащую, мокрую от слез улыбку. Эртхиа так старался порадовать его и угодить, что написал свое послание самым изящным шрифтом, самым утонченным слогом, на какой был способен. Акамие же расслышал слова, какие мог бы прокричать Эртхиа, поднимая на дыбы золотого своего коня:

- У тебя есть брат и друг, который тебя не оставит!

Слизывая слезы с губ, Акамие лег животом поперек подоконника, вытянул вниз руку и, зажав в кулак, оторвал от стебля сразу все алые лепестки. Рассыпав их по пергаменту, Акамие свернул свиток и вставил его в футляр. А потом позвал раба и послал его за главным евнухом.

Евнух явился, когда Акамие уже кусал губы от нетерпения.

- Забери это. Мне не надо. Отнеси туда, где взял.

Евнух не принял футляра, скептически оглядев Акамие с головы до ног.

- Ах, да! - сообразил тот. - Вот, возьми.

Наклонившись, он схватил с подноса горсть перстней. Весело глянув евнуху в глаза, отсыпал половину и протянул ему.

Евнух поджал губы, но взял.

Когда он ушел, унося перстни и свиток, Акамие с хохотом упал на ложе.

Целого золотого браслета с бирюзой, между прочим, приносящей здоровье, стоило царевичу Эртхиа согласие главного евнуха провести его к Акамие.

Решили, что царевич придет проведать свою матушку, это дозволялось. Когда же настанет время покинуть ночную половину, евнух встретит его и укажет путь в тайное тайных - в ту часть сада, обнесенную забором, которая принадлежала любимцу повелителя.

Первая часть плана удалась вполне благополучно. Эртхиа с важным видом восседал на лучших подушках, набитых чистым лебяжьим пухом, выслушивая охи-ахи и восторженные восклицания матушкиных служанок, скупо отвечая на расспросы о тяготах, которые ему пришлось перенести в походе, и о подвигах, которые, несомненно, довелось совершить.

Ради соблюдения приличий ему пришлось набивать рот халвой, как посыпанной корицей, так и политой медом, огромными пышками, начиненными тремя видами повидла и украшенными сверху горкой взбитых сливок. Подавали ему и хрустящие "пальчики невесты", и мед с сушеным инжиром, а также он уделил внимание "газельим рожкам" из розовой воды и миндаля.

Матушка, с той поры, как он вырос и покинул ночную половину, ежедневно посылавшая ему лакомства, радовалась редкой возможности своими глазами убедиться, что мальчик здоров и благополучен. Об этом явственно говорил его прекрасный аппетит, блестящие глаза и румяные смуглые щеки, напоминавшие спелые абрикосы в тонком пуху. Впрочем, над верхней губой младшего сыночка уже зачернело...

Мудро улыбаясь, царица Хатнам-Дерие завела речь о том, что, став воином, пора Эртхиа стать и мужем. Служанки и рабыни захихикали, перемигиваясь. В старшие жены царевичу они не метили, но любая не отказалась бы быть подаренной в наложницы красивому и легкому характером Эртхиа. Все ведомые им признаки говорили о том, что он будет господином нестрогим, щедрым на ласку и поощряющим веселье и забавы.

Эртхиа зарделся, будто сам был невестой, отговорился поздним часом и пообещал матушке на днях же зайти обсудить этот вопрос. Если, конечно, матушка и повелитель придут к согласию относительно своевременности такого шага, и выбора невесты, и сроков...

Едва выпутавшись из беспомощно затянутого обещания, Эртхиа наконец покинул матушкины покои, сопровождаемый игривыми взглядами и перешептыванием матушкиных служанок, которых царица не сочла нужным приструнить.

Евнух, увидев Эртхиа, задул фонарь, который держал в руке. В темноте, держась за конец шарфа, царевич крался следом за евнухом по ночной половине отцовского дворца, чувствуя себя вором и осквернителем.

Но выбора не было. Акамие, брат, которого он сам учил держаться в седле и стрелять из лука, воин, рядом с Эртхиа сидевший у походного костра и на пиру в честь победы, теперь, словно раб, был заключен на ночной половине.

Восторженная любовь к отцу боролась с возмущением, похожим порой на ненависть.

Эртхиа не знал покоя с того утра во дворце поверженных владык Аттана, когда Акамие убежал от него, закутанный в покрывало, убежал, чтобы Эртхиа отчаянным поступком не погубил себя.

Как мускус не спрячешь в платке, так покрывалом не скроешь ни красоты, ни позора.

Тогда Акамие спас его - и Эртхиа, опомнившись, сам испугался того, что могло последовать за его выходкой. Он дорого заплатил бы за свой порыв, но Акамие - еще дороже.

Теперь Эртхиа шел к брату, не зная, чем может помочь, не надеясь утешить, но желая хотя бы разделить его боль.

Ночная половина представляла собой настоящий лабиринт, и Эртхиа знал, почему так высока цена сговорчивости главного евнуха: без его помощи постороннему ни за что не достичь цели, плутая на ощупь в кромешной тьме, нарушаемой лишь полосами света, пробивавшегося из-под завес на дверях в покои царских жен и комнаты наложниц. Вместе с тусклыми лучами оттуда просачивались ароматы амбры и мускуса, сандала, ладана и розового масла, и долетал то звонкий зевок, то приглушенный звук дарны, то сварливый, то нежный голосок. Эртхиа вспомнил деликатные, но настойчивые намеки матушки и оживление среди ее служанок - щекам стало жарко, и жар охватил все тело.

Но мысль о том, что где-то поблизости находится опочивальня отца, заставила его почувствовать озноб.

Пару раз ему показалось, что он слышал голос Акамие, и он останавливался, весь обращаясь в слух. Но евнух торопил его:

- Это другие - здесь их немало. Но тот, что тебе нужен, почтенный, он не здесь. Идем же, если ты не передумал.

- Долго еще?

Но евнух все тянул и тянул за свой конец шарфа, и Эртхиа ничего не оставалось, как следовать за ним, если он не хотел до конца ночи плутать по запретным закоулкам. Да, он рос здесь, но всей ночной половины он не знал и в темноте не нашел бы дороги туда, где никогда не бывал.

Наконец перед ними, не скрипнув, приоткрылась решетчатая дверца, и евнух подтолкнул Эртхиа в квадратный дворик, над которым обильными гроздьями сверкали звезды.

При их свете легко можно было разглядеть скорчившиеся под стеной кусты роз и беседку, деревья с плоскими кронами и белые дорожки.

- Прямо и направо не ходи, почтенный, - шептал в ухо евнух. - Слева стена - ничто для воина, как ты. За стеной его сад, дверь между окон. Рабов я отослал, повелитель его не позовет. Но если вдруг... - то ты, почтенный, не выходи из его покоев, иначе погубишь и меня и себя. Я приду за тобой.

Эртхиа решительно выдохнул и выпустил из пальцев шелковый шарф.

- Слева?

- Да-да, поторопись...

- За такую плату мог бы показать дорогу и поудобнее, -ворчливо заметил Эртхиа, оценивающе глядя на розовые кусты под стеной. Он-то с малолетства запомнил их коварный и злокозненный характер. Они не выпускали пленника без дани. Ведь не только украшением служили они в саду ночной половины, но и стражами.

- Только мимо опочивальни самого повелителя, - с готовностью пояснил евнух. - А там стража, почтенный, с фонарями и секирами...

- Смотри, - пригрозил Эртхиа, - браслет у меня с собой. Если меня поймают...

- Если тебя поймают, - вздохнул евнух, почесывая пальцем макушку под узлом волос, - если тебя поймают, почтенный, мне будет не до браслета.

Шипя от злости, Эртхиа продрался сквозь колючие кусты и тогда, прикинув высоту стены, оглянулся. Евнух все еще стоял у незакрытой двери.

- Ну и?.. - спросил Эртхиа.

- Ну и раз ты, почтенный, не можешь справится с этой жалкой оградой, придется предложить тебе веревку с крюком.

- Так давай же ее! И почему не дал мне ее сразу? - посетовал Эртхиа, догадываясь, что евнух не полезет в кусты, чтобы подать ему веревку.

- Видишь ли, почтенный, за веревку надо платить отдельно... и сразу! твердо закончил евнух.

Эртхиа сорвал с пальца перстень.

- Давай веревку!

Евнух на минуту скрылся за дверью и появился, уже неся в руках моток веревки с трехлапым крюком.

- Возьми же ее, почтенный...

Эртхиа взвыл и с треском ринулся через кусты. Евнух испуганно зашипел, Эртхиа вырвал у него из рук веревку и пару мгновений спустя был уже на стене.

- А перстень, почтенный, ты же обещал?

- На, - протянул Эртхиа перстень на ладони и как бы невзначай наклонил ее чуть сильнее, чем следовало. Перстень сорвался, туско блеснул в полете и упал в самую гущу розовых кустов.

По другую сторону стены Эртхиа ждали точно такие же заросли, но слыша шорох веток и сдавленное оханье за стеной, он чувствовал себя отмщенным.

Одно из окон было слабо освещено изнутри, Эртхиа подкрался к нему.

Заглянув, испугался, не обманул ли его евнух.

Перед двумя большими аттанскими фонарями на подушках вполоборота к окну сидел мальчик, из тех, что под покрывалом. Его волосы были заплетены в тонкие косички и искусно уложены на спине в узор, скрепленный не одним десятком заколок с головками из драгоценных камней. В ушах висели тяжелые гроздья рубинов. На обнаженных плечах и груди драгоценные камни в ожерельях и бусах теснились гуще, чем в оплечье царского наряда. Руки были унизаны браслетами от запястья до плеча. Алый шелковый шнурок, несколько раз обвитый вокруг талии, поддерживал белые шальвары из ткани тонкой, как паутинка.