Максим Михайлов - Чего не прощает ракетчик

• Название: Чего не прощает ракетчик
• Автор: Максим Михайлов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-36982-9

Когда-то это был дружный коллектив ракетчиков, служивших своей могучей державе. Но распалась страна, распался и коллектив. Подполковник Севастьянов служит в Российской армии, а его трое сослуживцев присягнули независимой Украине. Российско-грузинская война обострила разлад, расставив бывших друзей по разные стороны от линии фронта: украинские офицеры выступили на стороне грузин и оказались виновными в гибели племянника Севастьянова. Месть предателям — вот на что теперь направлены все помыслы подполковника…сетевая версия повести

---

Для начала следовало немедленно уйти с лестничной клетки, ни к чему лишние свидетели, что смогут потом опознать человека приходившего к убитому. Севастьянов воровато огляделся по сторонам, коря себя за то, что раньше не подумал о такой простой и очевидной возможности. В подъезде кроме них двоих никого не было, но кто знает, сколько глаз сейчас прильнуло к новомодным панорамным глазкам выходящих на площадку дверей, а у кого-нибудь из соседей к тому же вполне может оказаться вмонтированная в косяк видеокамера. Нет, решительно не стоит здесь задерживаться.

— Так что, Капеллан, неужели не пригласишь армейского друга на рюмку чая? — уцепив все еще трясущегося учителя за плечо, Севастьянов энергично встряхнул его. — Или на чашку водки? Законы гостеприимства, и все такое, а? Ну, очнись ты, наконец!

Рывок за плечо возымел-таки свое действие, заставив Маркухина немного очнуться. Взгляд его сделался более-менее осмысленным и, как показалось Севастьянову, в нем шальным огоньком вспыхнула, заметалась робкая надежда.

— Почему ты? Как… — он поперхнулся словами, язык еще не очень его слушался. — Ведь должен быть кто-нибудь из разведки… Ты же не…

— Да ты не переживай так, — кривясь от ненависти заспешил Севастьянов. — Все хорошо, какая разница из разведки, не из разведки… Ждал ведь? Значит понимаешь зачем и за что? Так что пойдем быстрее, нечего здесь стоять!

— Да, да… — покорно бормотал Капеллан, будто сомнамбула разворачиваясь к двери своей квартиры, трясущимися руками извлекая из кармана связку ключей и с трудом выбирая нужный.

Дверь им в итоге все же отперли изнутри. Оказалось, что мелко трясущийся в нервном тике Маркухин просто не может сам это сделать. После нескольких бесплодных попыток, когда не до конца вставленный в скважину замка ключ бесполезно скрежетал не в силах повернуть ригель, дверь распахнулась перед ними, явив взору Севастьянова худенькую брюнетку в домашнем халате и тапочках на босу ногу. Окинув мужа и гостя встревоженным взглядом, она нерешительно поздоровалась, отступая в глубь квартиры. Севастьянов почти силой впихнул внутрь внезапно заартачившегося на пороге Маркухина и поспешно захлопнул наружную металлическую дверь.

— Вова, кто это?

Вопрос женщины повис в воздухе. Капеллан явно был не в состоянии сейчас на него внятно ответить. Впрочем, по бледному, покрытому холодной испариной лицу мужа она и так поняла все, ну или почти все. Глаза ее расширились, зрачки почти полностью затопили радужку, и Севастьянов ясно прочитал в них намерение закричать, метнуться в глубь квартиры, распахнуть окно и позвать на помощь прохожих, словом что-то делать, бороться с агрессивным чужаком, сопротивляться. От немедленных действий ее пока удерживала лишь общая нереальность сложившейся ситуации, боязнь сделать какую-то нелепость, оказаться в дурацком смешном положении.

Когда день за днем обитаешь в привычном устоявшемся мирке, где течет размеренная и спокойная жизнь, очень тяжело мгновенно перестроиться, осознать, что уютная повседневность вдруг дала трещину и в нее уже тянет ледяным ветром смертельной угрозы. Практически невозможно принять такое развитие ситуации и начать предпринимать адекватные меры. Все кажется нереальным, наигранным, воспринимается, как неуместная шутка, не больше. Оттого никак не получается всерьез позвать на помощь или броситься на врага с кулаками, невольно ждешь, что вот сейчас он улыбнется и скажет, что все происходящее розыгрыш и самому будет неловко за столь бурную реакцию.

Вот этот момент последнего колебания и успел поймать Севастьянов. Он каким-то внезапно проснувшимся интуитивным чутьем понял, что именно сейчас надо ломать волю женщины, подчинять ее себе, сбивать с почти принятого решения, иначе не избежать ненужных и чреватых провалом задуманного осложнений.

— Старый друг. Можно сказать сослуживец, коллега по работе, — принужденно растянул губы в улыбке Севастьянов. — Зашел навестить Володю по старой памяти, о делах минувших поговорить. Все нормально, вы не пугайтесь… Нет необходимости, правда, Вова?

Незаметный со стороны тычок кулаком под ребра немного взбодрил совсем сникшего Капеллана.

— Да, Лена, не волнуйся, все хорошо. Это мой старый друг… — совершенно неубедительной испуганной скороговоркой промямлил Маркухин.

Севастьянов сказанному таким тоном ни за что не поверил бы, жена Капеллана, похоже, придерживалась того же мнения. Лицо ее совершенно окаменело, а в широко распахнутых глазах плеснул уже вовсе нешуточный испуг.

— Ты иди, Лен, пока сходи куда-нибудь… К соседке в гости… Или еще куда… Мы тут сами… Посидим, поговорим о том, о сем… Да, Вик? — он искательно заглянул в глаза Севастьянову, скособоченный и жалкий, с просительно искривленными нервно вздрагивающими губами.

И без того маленькая, субтильная Лена от этой сцены стала будто еще меньше ростом, не часто, наверное, приходилось ей видеть мужа таким. Может, и вовсе не приходилось. Как помнил Севастьянов, в свою офицерскую бытность Капеллан особой кротостью не отличался и ни перед кем никогда не заискивал. Неизвестно уж что больше напугало женщину: смертельный ужас мужа, или мертвое, застывшее лицо незваного гостя, но только готовность к сопротивлению в ее глазах сменилась вдруг разом испуганной покорностью. Подчиняясь умоляющему взгляду Маркухина, она начала бочком, вдоль стеночки двигаться к входной двери, аккуратно протискиваясь мимо так и застывших посреди прихожей мужчин.

— Стоять, — вполголоса приказал Севастьянов, когда она почти поравнялась с ним.

И столько в его тоне прозвучало властной уверенности, что женщина замерла, как вкопанная, безвольно облокотившись спиной о стену.

"Ее нельзя отпускать, — с беспощадной ясностью вдруг понял Севастьянов. — Она свидетель, причем такой, что в случае чего стопроцентно меня опознает. Слишком долго стояли мы с ней лицом к лицу. Не могла не запомнить. Да и голос слышала… А если станет известно, кто именно пришел за Маркухиным, то милицейские следователи легко свяжут концы с концами и тогда до остальных будет уже не добраться. Нет, этого допустить нельзя. Никак!"

Мысль отнюдь не добавила оптимизма. Севастьянов шел сюда, чтобы свершить акт справедливости, как он сам ее понимал, осуществить месть. Распалял в себе ненависть, надеясь, что ее жгучее пламя поможет в нужный момент переступить через непреодолимую грань божеского и человеческого закона, перешагнуть с детства затверженное "Не убий!". Не был он до конца уверен в том, что сможет это сделать, но успокаивал себя тем, что в нужный момент подкрепленная ненавистью рука все же не дрогнет. Потому и жалел так об оставленном в номере пистолете — вдавить пальцем спусковой крючок было в его понимании куда как легче, чем задушить человека, или зарезать ножом. А теперь вот вам, пожалуйста, к итак не простой задаче неожиданно добавилась и вовсе невыполнимая. Как ни крути, женщина была ни в чем не виновата, да и то, что она именно женщина тоже играло свою роль. Западло отрываться на слабых, нехорошо сводить счеты с бабами, так что вмешивать ее в это дело получалось совершенно не правильно — не месть уже, а расчетливое, хладнокровное убийство. Но и в живых оставить, никак не выходило. Не по понятиям и чувствам, по уму не выходило, по рассудочному холодному подходу к задаче.

Севастьянов быстрым взглядом окинул коридор, чуть дальше он поворачивал, видимо в кухню, и там за поворотом виднелась дверь с замочком-защелкой под фигурной ручкой с наглой претензией на сходство с изящной чугунной ковкой. Туалет, или кладовка — неважно, главное дверь запиралась снаружи. Это было именно то, что нужно. Изолировать женщину на время разборок с Маркухиным, о том, что с ней делать дальше можно будет подумать и после… После чего? Он упорно гнал от себя эту мысль. Просто после! После, и все! Не нужно сейчас никаких уточнений!

— Иди сюда, — он поманил рукой жену Капеллана, и абсолютно уверенный в ее покорности сделал шаг вперед, направляясь к двери с замочком.

Это оказалось ошибкой. Он недооценил Маркухина, вернее сказать переоценил его изначальный испуг, рассчитывая, что бывший однополчанин полностью парализован страхом и не способен даже на малейшее сопротивление. Севастьянов безоговорочно отводил ему роль покорной жертвы и совершенно не принимал в расчет. Но такой расклад был верен лишь до тех пор, пока дело касалось самого Капеллана. До тех пор, пока мститель угрожал только ему, смирившийся с уготованной ему участью Маркухин вел себя абсолютно пассивно, как бык, ведомый хозяином на заклание. Теперь же ситуация изменилась, угроза касалась не только его, но и самого близкого и родного на всей земле человека.

— Лена, беги! Он убьет тебя! Беги, спасайся!

Отчаянный крик ударил Севастьянова в уши, на мгновенье оглушив и ошарашив, сбив с толку, лишив возможности адекватно отреагировать на опасность. А в следующую секунду ему в затылок с гулким костяным звуком врезался кулак Маркухина. Еще и еще раз… Полыхнули перед глазами яркие звезды, покачнулся из стороны в сторону и подернулся мутью, стал расплывчатым коридор, исказилось и поплыло меняя очертания лицо женщины с распахнутыми в ужасе глазами. "Черт, как глупо…" — хвостатой кометой успела пронестись в гаснущем мозгу последняя мысль. А потом обрушившаяся откуда-то сверху тьма поглотила все, сбрасывая Севастьянова в чернильную пропасть беспамятства. Окончательно гася еще слабо тлеющую искру сознания…