Александр Островский - Солженицын. Прощание с мифом

• Название: Солженицын. Прощание с мифом
• Автор: Александр Островский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-98083-023-5

Прослеживая жизненный путь лауреата Нобелевской премии Солженицына, автор книги показывает, что, призывая других жить не по лжи, сам писатель этого принципа никогда не придерживался. С учетом этого совершенно иной характер приобретает как история его первого ареста и пребывания в ГУЛАГе, так и его противоборство с советской системой.

Обращая внимание читателей на это, автор заставляет задуматься не только над диссидентским движением в Советском Союзе 1960–1980 гг. и той борьбе, которая шла тогда в правящих верхах советского общества, но и об истоках той трагедии, которую переживает наша страна.

---

Для чего же тогда? Уж не для того ли, чтобы ее там нашли?

И действительно, не прошло недели, как 13 сентября 1965 г. около 16.00 в Борзовке появилась Вероника Штейн. Она принесла весть о том, что у Теушей был обыск и роман «В круге первом» конфисковали (17). «Было к вечеру, — пишет А. И. Солженицын, — и поспешно побросав в автомобиль какие-то вещи с собой и что было из рукописей (без нас через час могут приехать и обыскать), мы поехали подмосковными дорогами, минуя Москву, на дачу к Твардовскому: успеть сообщить ему, пока я не схвачен» (18).

У А. Т. Твардовского было решено обратиться по этому поводу к П. Н. Демичеву. «Я, — вспоминает А. И. Солженицын, — тут же стал писать черновик письма — и первой легчайшей трещинкой наметилось то, что потом должно было зазиять: А.Т. настаивал на самых мягких и даже просительных выражениях. Особенно он не допускал, чтобы я написал „незаконное изъятие“… Я вяло сопротивлялся… К позору своему я уступил, переправил холуйским словом „незаслуженное“» (19).

Куда же, согласовав с А. Т. Твардовским текст своего письма на имя П. Н. Демичева, отправился Александр Исаевич? «Покинув дачу Твардовского, — писала Наталья Алексеевна, — едем в Москву. И не потому, что надо сдать письмо в ЦК, но еще, чтобы узнать подробности» (20). Логично. Исходя из воспоминаний Натальи Алексеевны можно подумать, что это произошло вечером 13 сентября. Однако вот, что пишет на этот счет Александр Исаевич: «После бессонной палящей ночи мы с женой рано поехали в Москву» (21).

Следовательно, в Москву они отправились только на следующий день. Где же они провели «бессонную палящую ночь»? Может быть в Пахре, у А. Т. Твардовского? Нет, когда утром 14-го Ж. А. Медведев приехал в Борзовку, он застал Солженицыных там (22). К моменту его приезда у Александра Исаевича уже были готовы письма не только на имя П. Н. Демичева, но и Ю. В. Андропова, Л. И. Брежнева и М. А. Суслова (23). «Эти письма, — пишет Ж. Медведев, — Александр Исаевич просил меня отправить в Москве» (24).

Следовательно, узнав вечером 13 сентября о провале романа и поставив об этом в известность А. Т. Твардовского, А. И. Солженицын не помчался в Москву, чтобы узнать там подробности произошедшего, а спокойно вернулся в Борзовку (24).

Между тем в «Теленке» он описывает свое тогдашнее состояние совершенно иначе. «…Провал мой в сентябре 1965, - пишет Александр Исаевич, — был самой большой бедой за 47 лет моей жизни. Я несколько месяцев ощущал его как настоящую физическую незаживающую рану — копьем в грудь, и даже напрокол, и наконечник застрял, и не вытащить. И малейшее мое шевеление… отдавалось колющей болью… Сейчас даже не понимаю, почему открытие „Круга-87“ показалось мне тогда катастрофой» (25). Если верить А. И. Солженицыну, в первый раз его посетила мысль о самоубийстве (26).

14 сентября Александр Исаевич направил свое письмо П. Н. Демичеву. Самое простое было бы опустить его в обыкновенный почтовый ящик или сдать на почте как заказное, в крайнем случае, отнести в Приемную ЦК КПСС. Однако «угрожаемый автор» поступил иначе: «Пересек солнечный, многолюдный и совсем нереальный московский день, — пишет А. И. Солженицын, — опять через пронзительный контроль вошел в лощенное здание ЦК, где так недавно и так удачно был на приеме; прошел по безлюдным, широким как комнаты обставленным коридорам, где на дверях не выставлено должностей, а лишь фамилии — неприметные, неизвестные, стертые; и отдал заявление уже мне знакомому любезному секретарю» (27).

Вот так. Оказывается, гонимый, преследуемый, с минуты на минуту ожидающий ареста, А. И. Солженицын имел возможность свободно пройти в здание ЦК КПСС. Не в общую приемную ЦК КПСС, куда мог обратиться каждый, а в приемную одного из секретарей ЦК КПСС. Следовательно, или он имел постоянный пропуск, что маловероятно, или же на него был выписан разовый пропуск, что представляется более правдоподобным. Но в таком случае ему необходимо было предварительно связаться с приемной П. Н. Демичева по телефону и получить разрешение на вход. Такое разрешение давали не каждому.

Из ЦК КПСС А. И. Солженицын заехал в «Новый мир» (28), а затем на нейтральной территории (29) встретился с Сусанной Лазаревной Теуш. Описывая эту встречу, Н. А. Решетовская отмечала: «Ни до, ни после я не видела мужа в подобном состоянии. Он сидел, откинувшись на спинку дивана. Руки его бессильно вытянулись. Глаза закрыты. Состояние полной прострации» (30). От Сусанны Лазаревны А. И. Солженицын узнал, что в руках КГБ оказался не только его роман, но и другие рукописи (31).

Последний факт заслуживает особого внимания.

С одной стороны, в «главном тексте» «Теленка», написанном весной 1967 г., рассказывается, как забирая у В. Л. Теуша свое основное хранение, Александр Исаевич проявил легкомыслие и не проверил, все ли было возвращено ему. Между тем, В. Л. Теуш случайно забыл у себя ряд его рукописей, которые, уезжая на лето, передал на хранение «своему молодому другу Зильбербергу», а вечером 11 сентября «гэбисты одновременно пришли к Теушам (взяли „Круг“) и изо всех друзей их — именно к Зильбербергу» (32).

Рассказывая далее о своем приезде в Москву 14 сентября, Александр Исаевич тоже в «главном тексте» воспоминаний отмечает: «После бессонной палящей ночи мы с женой рано поехали в Москву. Там через несколько часов я узнал от Теушей о горшей беде: что в тот же вечер 11 сентября были взяты и „Пир победителей“, и „Республика труда“, и лагерные стихи! — как это могло получиться; ведь я это все забрал у Теушей! — я еще понять не мог. Вот она была беда, а до сих пор — предбедки! Ломились и рухались мосты под ногами, бесславно и преждевременно» (33).

Выраженное здесь недоумение представляется по меньшей мере странным. Что тут понимать, если несколькими строками выше уже сказано, что 14 сентября в Москве от Сусанны Лазаревны Александр Исаевич не только узнал, что одновременном с обыском у Теушей, был обыск у И. И. Зильберберга, но и получил объяснение, как его рукописи оказались у последнего (34).

Еще более странно то, что в «Пятом дополнении» к «Теленку», которое вышло из-под его пера в 1974–1975 гг. (35), Александр Исаевич совершенно по-другому и в полном противоречии с известными ему фактами писал: «13 сентября 1965 г. грянула гроза надо мной, узнал я о провале архива у Теуша» (36). Заметьте: не об изъятии романа, а об изъятии «архива» и не у И. И. Зильберберга, а у В. Л. Теуша. О «провале архива у Теуша» говорится и других частях «Пятого дополнения» (37).

Как же объяснить подобное противоречие? Судя по всему, первоначально в «главном тексте» воспоминаний о причастности И. И. Зильберберга к провалу архива А. И. Солженицына не упоминалось. Более того, когда появились первые намеки на связь В. Л. Теуша с И. И. Зильбербергом, А. И. Солженицын пытался протестовать. Выступая 22 сентября 1967 г. на заседании Секретариата Правления Союза писателей СССР, он заявил: «…За последнее время изобретена новая версия об изъятии моего архива. Будто бы тот человек, Теуш, у которого хранились мои рукописи, был связан с другим еще человеком, которого не называют, а того задержали на таможне, неизвестно какой, и что-то нашли (не называют что), не мое нашли, но решили меня оберечь от такого знакомства. Все это ложь. У знакомого моего Теуша два года назад было следствие, но такого обвинения ему даже не выставлялось» (38).

Эти слова А. И. Солженицына не были включены в стенограмму заседания Секретариата Правления Союза писателей СССР 22 сентября 1967 г., или, что точнее, были исключены из нее. Сохранилась только следующая запись: «Изготовлена новая версия об изъятии моего архива» (39).

И, видимо, только после знакомства с вышедшей в 1972 г. книгой Д. Бурга и Д. Фейфера «Солженицын», а затем с изданной в 1973 г. книгой Ж. А. Медеведева «Десять лет после Ивана Денисовича», в которых фигурировал факт провала солженицынского архива у И. И. Зильберберга (40), Александр Исаевич при подготовке «главного текста» «Теленка» к печати внес в него соотвествующий корректив, но забыл вычитать весь его текст и не откорректировал «Пятое дополнение», которое тогда к печати не предназначалось. Так появилось отмеченное выше противоречие. О значении этого частного, но, как мы увидим далее, очень важного факта речь пойдет далее.

Первоначально А. И. Солженицын пытался не только скрыть факт изъятия его архива у И. И. Зильберберга, но и отрицал даже знакомство с ним (41). В 1991 г. в журнальном варианте «Теленка» он не только признал это знакомство, но и назвал время и место, где оно произошло (42). Следовательно, в первом издании он сознательно лгал.

Александр Исаевич имел право применить к изъятым у И. И. Зильберберга рукописям понятие «архив», так как оно употребляется в двух смыслах: а) учреждение, хранящее документы и б) коллекция или собрание документов. Однако используя это слово без всяких уточнений или же характеризуя его как «мой архив» и даже «главный архив», он создавал иллюзию, будто бы речь идет о конфискации не нескольких его рукописей, а всего комплекса документов, которыми он владел как писатель (43).