Александр Западов - Новиков

• Название: Новиков
• Автор: Александр Западов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

Посвящена Новикову Николаю Ивановичу (1744–1818), русскому публицисту и издателю.

---

При этом «Всякая всячина» не упускала повода изложить свою точку зрения на важные вопросы современной жизни прямо или в иносказательной форме. Например, была напечатана сказка о том, как некие портные шили мужику новый кафтан — из старого он вырос. Добрый приказчик созвал портных, наметил покрой. Мужик дрожит от холода во дворе. Но когда приступили к работе, вошли четыре мальчика, которых хозяева недавно взяли с улицы, — они помирали там с голода и холода. Им приказали помогать портным, однако дело только замедлилось, мальчики, хоть и знали грамоту, но были весьма дерзки и нахальны, стали прыгать и шуметь, критиковали портных и не весть чего требовали.

Так журнал выразил царицыно недовольство работой Комиссии о сочинении Нового уложения. «Мужику» — населению России — затеяли шить кафтан, то есть составлять законы, а дерзкие мальчики — понимай: сочувствовавшие крестьянству депутаты — помешали портным и приказчику — Екатерине. «Мужик» остался без кафтана, он продолжает мерзнуть, в этом вина мнимых народных заступников, и нужно негодовать против них, а не против государственной власти.

3

Новиков взял отставку с военной службы, навестил в Авдотьине мать и возвратился весной 1769 года в Петербург свободным человеком в звании отставного поручика.

Чин был невелик, но какое это имеет значение, когда перед владельцем его открывалось бурное поприще журналистики!

«Всякая всячина» теперь была не одна. В январе вслед за нею появился журнал «И то и се» Михаилы Чулкова, чью книгу «Пересмешник» брал на комиссию Новиков. В феврале бывший студент Московского университета Василий Рубан начал издавать журнал «Ни то ни се». Преподаватели Сухопутного кадетского корпуса Румянцев и Тейльс выпускали журнал «Полезное с приятным», выбирая для него из иностранных изданий статьи на моральные темы.

1 марта офицер полевых полков Василий Тузов начал свое издание — «Поденщина». Он думал было каждый день выпускать по свежему номеру из четырех страничек, но писал плоховато, к изданию привычки не имел и через месяц бросил затею. Наконец 1 апреля вышел еженедельный журнал «Смесь», чей издатель сумел так искусно скрыть свое имя, что остался неизвестным. А листы «Смеси» были остры, злободневны и нравились Новикову. Издатель, не обинуясь, писал о том, что крестьяне умеют мыслить основательно о многих полезных вещах, головы же знатных людей бывают набиты требованиями чести без малейших заслуг, высокомерием, смешанным с подлостью, и пустыми родословными.

Среди такого невиданного в России обилия журналов Новикову предстояло найти место своему изданию — подлинно сатирическому, каким он его хотел видеть. Не подпевать «Всякой всячине», как Рубан, не баловаться печатью, как Тузов, а выполнять гражданский долг с пером в руках вместо шпаги, положенной дворянину.

Какое название приискать журналу? Эти «Ни то ни се», «И то и се», «Смесь», «Полезное с приятным» были, в сущности, перефразировкой имени «Всякой всячины». Новиков не желал повторять надоевшую комбинацию. Имя должно быть неожиданным, значащим и кратким.

Он перечитал предисловие ко «Всякой всячине». Там говорилось о господине, живущем чужими трудами. Трутень!.. Сумароков издавал «Трудолюбивую пчелу». Это было десять лет назад. Времена изменились. Сатира должна разить сильнее — велико и неизбывно народное горе… А если «Трутень»? Издатель его дворянин, он также сидит на горбу своих крестьян, как и тот бездельник из «Всякой всячины». Но в отличие от него издатель «Трутня» мучится своей привилегией и желает быть полезным отечеству. Порукой тому его журнал.

Итак, «Трутень».

В предисловии к журналу Новиков изложил свои мысли о военной, гражданской, придворной службах и распростился с карьерой. Он счел для себя возможным только один род деятельности — издание трудов своих сограждан, «особливо сатирических, критических и прочих, ко исправлению нравов служащих». Ибо намерение его — исправлять нравы.

Новиков подал прошение в Академическую канцелярию, журнал был разрешен, и в начале мая 1769 года «Трутень» вылетел в свет.

Эпиграфом для своего журнала Новиков выбрал строку из притчи Сумарокова, как бы разъяснявшую понятие «трутень»:

Они работают, а вы их труд ядите.

Впрочем, закончив 1769 год и приступая к изданию «Трутня» в следующем, Новиков заменил эпиграф на другие сумароковские стихи:

Опасно наставленье строго,
Где зверства и безумства много.

За полгода журнальной борьбы Новикову дали почувствовать опасность резкой сатиры, и он предупредил об этом читателей в новом эпиграфе.

Листки «Трутня» выходили каждую неделю. Новиков печатал по шестьсот с лишним экземпляров каждого номера — «Всякая всячина» начинала с тысячи шестисот. Однако номера ее не покупались, и тираж издатели сократили втрое. А Новиков через три месяца выпустил «Трутень» вторым изданием — спрос на его журнал был велик — и с тринадцатого листа печатал уже в тысяче двухстах экземплярах. Другие издания 1769 года довольствовались тиражом 500–600 экземпляров.

Первый номер «Трутня» был занят предисловием — много ли уместишь на четырех крошечных страничках? — но во втором, вышедшем 5 мая, читатели могли ощутить сатирический запал нового издания. Новиков сочинил и напечатал письмо некоего дяди к племяннику с рекомендацией поступать в «приказную службу», то есть стать чиновником: «Ежели ты думаешь, что она по нынешним указам ненаживна, так ты в этом, друг мой, ошибаешься. Правда, в нынешние времена против прежнего не придет и десятой доли, но со всем тем годов в десяток можно нажить хорошую деревеньку».

Это письмо, говорившее о том, что в судах процветают взятки, что на воеводстве можно нажиться, не понравилось Екатерине II.

«Всякая всячина» в девятнадцатом листе поместила статейку, ее автор рассказывал о встрече с человеком, который считал себя умнее всех и думал, что свет не так стоит: «Люди все не так делают; его не чтут, как ему хочется… Везде он видел тут пороки, где другие, не имев таких, как он, побудительных причин, насилу приглядеть могли слабости, и слабости весьма обыкновенные человечеству».

Заключали статейку правила:

1. Никогда не называть слабости пороком.

2. Хранить во всех случаях человеколюбие.

3. Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того…

4. Просить бога, чтоб нам дал дух кротости и снисхождения.

Но этих ограничений Екатерине показалось мало, и она прибавила: «Я хочу завтра предложить пятое правило, а именно, чтоб впредь о том никому не рассуждать, кто чего не смыслит; и шестое: чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить».

Такая программа уничтожения журнальной сатиры, предложенная императрицей, вызвала резкую отповедь Новикова. В пятом листе «Трутня» 26 мая за подписью «Правдулюбов», которая стала затем постоянным его псевдонимом в полемике 1769 года, он писал:

«Многие слабой совести люди никогда не упоминают имя порока, не прибавив к оному человеколюбия. Они говорят, что слабости человекам обыкновенны и что должно оные прикрывать человеколюбием; следовательно, они порокам сшили из человеколюбия кафтан; но таких людей человеколюбие приличнее называть пороколюбие. По моему мнению, больше человеколюбив тот, кто исправляет пороки, нежели тот, кто оным снисходит, или (сказать по-русски) потакает».

«Всякая всячина» не замедлила ответом:

«На ругательства, напечатанные в «Трутне» под пятым отделением, мы ответствовать не хотим, уничтожая оные… Господин Правдулюбов не догадался, что, исключая снисхождение, он истребляет милосердие… Думать надобно, что ему бы хотелось за все да про все кнутом сечь».

Так заявила «Всякая всячина» в двадцать третьем номере. Новиков выступил с ответом в восьмом листе «Трутня» 16 июня:

«Госпожа Всякая всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами. Но теперь вижу, что она меньше виновата, нежели я думал. Вся ее вина в том, что на русском языке изъясняться не умеет и русских, писаний обстоятельно разуметь не может, а сия вина многим нашим писателям свойственна».

«Трутень» упрекал императрицу в плохом знании русского языка, делая вид, что не ведает, о кем спорит. Дерзость эта не имела еще себе равной.

Почему груба «Всякая всячина»? В руках ее издателя — административная власть.

«Госпожа Всякая всячина написала, что пятый лист Трутня уничтожает. И это как-то сказано не по-русски; уничтожить, то есть в ничто превратить, есть слово, самовластию свойственное, а таким безделицам, как ее листки, никакая власть не прилична; уничтожает верхняя власть какое-либо право другим. Но с госпожи Всякой всячины довольно было бы написать, что презирает, а не уничтожает мою критику. Сих же листков множество носится по рукам; итак, их всех ей уничтожить не можно».