Владимир Беляев - Чекисты. Книга вторая

• Название: Чекисты. Книга вторая
• Автор: Владимир Беляев
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1963

В сборник вошли повести и рассказы:

В.Беляев, И.Подолянин. В поисках брода

Н.Киселев. Ночной визит

А.Миронов. Одно дело Зосимы Петровича

П.Кравченко. Вторая профессия

Г.Гришин, А.Нормет. По плану капитана Виллера

---

Он сошел с поезда. Паровоз прощально свистнул. Лязгнули сцепления, застучали колеса, и Владимира охватила тишина.

Вот они — родные места!.. Поросшие кустарником полянки, дремучие леса, изрезанные оврагами и тихими ручьями. Вон река, а на том берегу — родное село… Здесь он вырос. Здесь бегал мальчонкой босоногий и веселый, а там, под кручей, в омуте, ловил с товарищами рыбу и шарил под корягами, вытаскивая на свет сердитых колючих раков. Все осталось таким же, как прежде…

Он стоял как завороженный и смотрел и не мог насмотреться. Но к сердцу уже подкрадывалось холодной змеей другое, горькое ощущение одиночества и отчужденности. Все это родное, теплое, до слез знакомое было для него в прошлом. Будущее было пусто и темно, как старый заросший паутиной колодец. И все-таки его манило туда, за косогор, за речку, в родное село…

Владимир зашагал по тропинке прочь от станции и вышел на дорогу. Она уходила прямо в лес, теряясь в тени обступивших ее берез и елок.

Навстречу попалась подвода. Рыжая кобылка лениво переставляла ноги и понуро, в такт шагам, махала головой. На телеге сидел старичок, свесив ноги в пыльных сапогах, и дремал, изредка, как будто спросонок, чмокая губами. Рядом с подводой бежала пегая собачонка — хвост колечком. Увидела Владимира, остановилась, побежала дальше.

Владимир свернул с дороги и пошел густым ельником. В лесу он почувствовал себя спокойнее. И тут им снова овладело чувство осторожности. В деревню, пожалуй, лучше войти вечером.

Он сел на землю, устланную толстым слоем бурой хвои, и тотчас же ощутил голод. Вытащил из кармана сверток — бутерброды, купленные в буфете на одной из станций, с жадностью стал жевать. Потом лег и не заметил, как заснул.

Спал он долго, проснулся, когда день уже угасал и в лесу сгустились сумерки. Владимир мысленно представил себе, как он появится в родном доме. Жива ли мать? А отец? Что они думают о нем? Наверное, считают давно погибшим… Да и правда! Разве он не погиб для них? Разве не погиб для всего, что так дорого сейчас его сердцу?..

Перед его мысленным взором возник родной дом, простое и милое убранство комнаты… Мать всегда любила сидеть за столом с краю, поближе к двери. А отец — в углу, под образами… Почему-то вспомнилась большая эмалированная миска. Он любил есть из нее расписной деревянной ложкой… И его мучительно потянуло домой.

Но он выбрался из лесу и спустился в ложбину уже ночью, когда в чистом небе загорелись большие звезды. Каждый поворот дороги к деревне был ему знаком. Направо, еще раз направо и налево… Вот и околица. Взошла луна, осветив деревенскую улицу. Большие тени деревьев темными пятнами лежали поперек дороги. В окнах мерцали огоньки. Где-то тихо звучала гармошка. Доносились голоса, нестройно певшие песню.

“Какой сегодня день?” — подумал Владимир и, посчитав, сообразил — воскресенье. Он потерял счет времени. На этой земле, на родной своей земле он жил жизнью загнанного зверя, поглощенный одним стремлением — избежать постоянно подстерегающей его смерти. Смерть ждала его всюду: и здесь, у родной околицы, и вон там, в избе, откуда доносятся голоса, и даже в родном доме… Даже в родном доме он не может чувствовать себя в безопасности. Такова его участь!.. Страшная участь!..

Долго пришлось ждать, когда все стихнет. Только в полной тишине, когда погасли последние огоньки в окнах домов, Владимир, пригибаясь, прокрался к дому родителей.

Было тихо, как на кладбище. Темные окна казались глубокими, как пропасти… Чувство страха и осторожности внезапно уступило место другому — чувству надежды. Нет, не может быть, чтобы опасность подстерегала его там, где живет мать. Не может, не может быть!..

Он ступил на крыльцо и негромко стукнул в дверь. Никто не ответил. Стукнул еще. И вдруг его словно обожгло кипятком. А что, если здесь живут не его родные, а совсем чужие, незнакомые люди?.. Столько лет прошло!..

И в этот миг вспыхнул свет в окне. Женщина, прикрывая глаза от света, всматривалась за окошко. Владимир сразу узнал ее. Мать!.. Она!.. И разом исчезло все — страх, тревога, усталость…

— Мама… Мама… — позвал Владимир.

Женщина отшатнулась. Звякнула щеколда на двери, отпираемой трясущейся рукой. И родное лицо мелькнуло перед ним, и родной голос позвал, назвав тем именем, которое было дано ему от рождения:

— Алешенька!..

…………………………………

Он сидел в углу, под образами, на том самом месте, где когда-то любил сидеть за столом отец. Комната показалась ему меньше. До лампадки у образов он мог свободно дотянуться рукой. А когда-то не мог достать даже со скамьи. Мать постарела. Ой, как постарела!.. Все лицо в морщинах… И волосы седые, белые.

— Вот так и живу, Алешенька, одна, — рассказывала мать, смахивая со щек редкие слезинки. — Отец помер. Почитай, годков уж десять… О тебе не слышали… А все верили — придет… Верили — вернешься… Вот и вернулся… Родной ты мой, маленький…

Она гладила его руки и смотрела, смотрела на него, не в силах отвести глаза.

— А подружка твоя, Татьянка Кузовлева, замуж вышла. Колхоз им с мужем новый дом построил. Помнишь Татьянку? А Васятку помнишь? Тот в городе. На агронома учится… Небось хочешь всех повидать…

— Что вы, мама! Никому не говорите, что я был здесь. Я ведь так… Понимаете… Все с войны вернулись с орденами… Сейчас в жизни уже многого добились… А я… я ведь осужден был… На десять лет…

— За что же, родненький?

— Так, за всякое… Ну, словом, стыдно мне соседям на глаза показываться. Вот выучусь на инженера, тогда приеду… Я ведь учусь.

— На инженера!.. — В голосе матери Владимир уловил нотки уважения и нескрываемой радости. — А потом, что же? Приедешь?

— Обязательно приеду. Здесь буду работать…

— Конечно, конечно, — торопливо закивала мать. — У нас тоже инженеры пригодятся. Вот мост через реку будут строить… Видишь — электричество теперь есть. Со светом живем. А раньше, помнишь? За керосином все бегал?..

— Помню, мама, помню…

— Соседку, Степаниду Фоминичну, помнишь ты?

— Это у которой мы яблоки в саду воровали? Помню!

— Мужа то ее недавно радиоприемником наградили.

В словах старой женщины звучали нотки гордости за родной колхоз, за свое село, которое день ото дня богатело и хорошело.

— Ехать мне надо, мама, — сказал он, вставая.

— Куда же ехать? — Губы у матери дрогнули. — Опять одной мне тут… — с тоской проговорила она. И вдруг, маленькая, сгорбленная, прижалась щекой к плечу сына. — Алешенька, ты от матери родной не таись… Если несчастье какое у тебя, расскажи, откройся… — Она заглянула ему в глаза. — Может, ты… Может, еще не совсем…

Владимир понял, что она хочет сказать, и испугался, что чем-нибудь выдал себя.

— Что вы, мама! Я свободен. Говорю вам — на глаза соседям не хочу попадаться. И вы никому не рассказывайте, что я был… Понимаете… ведь стыдно… Я потом, потом… Приеду навсегда… — бормотал он.

Она опустила голову и отошла.

— Ну ладно уж… Если надо, потерплю. Ведь не один год терпела. Ждала все… — Она вдруг засуетилась. — На дорожку то тебе сейчас соберу… Яичек, сала…

Владимир вытащил пачку денег.

— Вот, мама, возьмите от меня. Я буду присылать.

— Батюшки! — всплеснула руками старушка. — Да как же ты заработал столько? — Она с тревогой глянула в глаза сыну. — Честные ли деньги, Алешенька?

— Честные, мама, честные, — торопливо ответил Владимир, тыча пачку в сухую морщинистую руку, проклиная все, что заставило его быть таким вот и лгать родной матери. — Берите, берите. Мне пора…

За окнами занимался сероватый рассвет. Владимир вышел на крыльцо, огляделся и, поцеловав мать, не оглядываясь, зашагал прочь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Дело № 93

— Разрешите войти? — несмело спросила миловидная женщина, остановившись на пороге кабинета.

— Прошу вас, — пригласил полковник Телегин, уже предупрежденный о посетительнице по телефону дежурным. — Товарищ Синельникова? Работник гостиницы?

— Да, это я.

— Слушаю вас. Садитесь, пожалуйста.

Екатерина Павловна села. Она долго не решалась прийти сюда, в областное управление Комитета госбезопасности. Но тревога, вызванная посещением работника комитета, не давала ей покоя. Все-таки в гостинице оказались жильцы, ночевавшие без прописки. И не их ли искал тот человек с надменным лицом? Наконец она решилась и поехала в управление. Пропуск был ей выдан быстро, без проволочек, и вот она сидит перед начальником управления, который смотрит на нее приветливо и вопросительно, дожидаясь, что она скажет.

— Извините, что я беспокою вас… Но мне кажется, что это очень важно… К нам в гостиницу заходил ваш сотрудник. Проверял книгу прописки…

Полковник слушал, не перебивая. Только время от времени легонько похлопывал ладонью по столу, точно хотел этим жестом успокоить женщину, волновавшуюся все больше и больше.