Томас Хьюз - Школьные годы Тома Брауна

• Название: Школьные годы Тома Брауна
• Автор: Томас Хьюз
• Жанр: Классическая проза

Свою первую книгу - хрестоматийный роман "Школьные годы Тома Брауна" Томас Хьюз (1822-1896) написал в 1857 г. Роман носил отчасти автобиографический характер и стал первым в английской литературе произведением, в котором описывалась повседневная жизнь обычной английской школы. Выходу романа, написанного к тому же в живой увлекательной манере, сопутствовал шумный успех (к 1890 г. только в Англии вышло около пятидесяти его переизданий).

Перевод и примечания Юлии Глек, 2006.

Текст романа переведен по изданию Hughes T. Tom Brown’s Schooldays. Penguin Books, 1994.

---

И кондуктор не спеша качает головой, а потом встаёт и звонко трубит в рожок.

— Здорово! — говорит Том, не в силах сдержать гордость за своих будущих школьных товарищей. Он уже с нетерпением ждёт конца полугодия, чтобы к ним присоединиться.

— Не так уж и здорово, сэр, для тех, кто попадается на пути, да и для нас тоже, нам ведь на следующий день ехать обратно. Те ирландцы прошлым летом, они ведь поджидали нас на обратном пути с камнями, не давали проехать, а с нами были два преподобных джентльмена. Пришлось нам остановиться и договариваться с ними. Больше мы в жизни не повезем никаких стрелков горохом, если только они не пообещают не стрелять там, где ирландские парни дробят камни.

Тут кондуктор замолчал и затянулся своей сигарой, добродушно глядя на Тома.

— Ой, пожалуйста, расскажите ещё про горох!

— Ну, была ещё одна история в Бистере, это там, позади. В шести милях от города мы повстречали старого фермера, седого такого, с квадратной головой, трусил себе потихоньку на своём жеребце. Он поднял голову и посмотрел на дилижанс, и тут одна горошина ударила его прямо по носу, а ещё несколько попали жеребцу в зад, так что он встал на дыбы. Я увидел, что старик покраснел, и лицо у него стало такое, что я понял — у нас будут неприятности.

— И вот он поворачивает жеребца и не спеша едет за нами, как раз на таком расстоянии, чтоб не достали горохом. Ну и шаг у этого жеребца! Мы не смогли оторваться от него и на двадцать ярдов за эти шесть миль. Сначала молодые джентльмены очень над ним потешались, но ближе к городу, когда стало ясно, что старик не отстаёт, им стало не до смеха, и они стали совещаться, что же делать. Некоторые стояли за драку, другие за то, чтобы просить прощения. Въезжает он, значит, в город следом за нами, останавливается там же, где и мы, и заявляет, что пусть те двое, что стреляли в него, идут с ним к судье, а вокруг собирается толпа, и выехать мы не можем. Но мальчишки стоят друг за друга и говорят, что пойдут или все, или никто, и что они будут драться, и пусть их волокут силой, если смогут. Дело выходило серьёзное, толпа со стариком во главе уже собиралась стащить их с кареты, и тут вдруг один мальчуган говорит: «Давайте я останусь. Мне до дому всего три мили. Фамилия моего отца Дэвис, его здесь знают, и я пойду к судье с этим джентльменом». «Так ты, значит, сын пастора Дэвиса?» — спрашивает его старик. «Да», — говорит мальчишка. «Очень мне жаль, что я вижу тебя в такой компании, но ради твоего отца и тебя самого (потому что ты храбрый парень) я готов забыть об этом деле». Как мальчишки кричали «Ура!» в его честь, а толпа — в честь того мальчугана! А потом вниз спустился один постарше и очень вежливо извинился за всех и сказал, что они не хотели просить прощения раньше, чтобы не подумали, что они из трусости пытаются избежать последствий своей шутки. И тогда все они спустились вниз и пожали руку старику, и приглашали его к себе погостить во все части страны; и мы выехали со станции с опозданием на двадцать минут, и провожали нас такими криками и аплодисментами, как будто мы члены совета графства. Но, Боже мой, сэр, — добавил кондуктор, похлопывая себя по колену и глядя Тому прямо в глаза, — через десять минут они опять принялись за своё!

Том слушал эти рассказы с раскрытым ртом, и старый кондуктор, видя такой неподдельный интерес, порылся в своей памяти и пустился в красочное повествование обо всех подвигах школьников на дороге за последние двадцать лет. Вне дороги для него ничто не существовало; случай должен был быть непременно связан с повозками или лошадьми, чтобы удержаться у него в голове. Том пару раз пытался заговорить с ним о чем-нибудь другом, но вскоре убедился, что это невозможно, и предоставил выбирать тему ему самому; и время полетело незаметно, потому что Старый Трубач, как называли его мальчишки, многое повидал, отличался юмором и добродушием и любил побалагурить после трудов дневных, особенно залив как следует эля себе под ремень.

Больше всего поразило юное воображение Тома то, что выходки, о которых ему рассказывали, носили явно отчаянный и беззаконный характер. Может, кондуктор его разыгрывает? Однако он надеялся, что всё это правда. Просто удивительно, как притягивает опасность английских мальчишек. На десяток тех, кто предпочтёт присоединиться к игре, или залезть на дерево, или переплыть речку, если существует опасность утонуть или переломать себе кости, найдётся разве что один, который предпочтёт остаться на ровной земле и заняться игрой в кегли или метанием колец.

Кондуктор как раз кончил рассказывать об отчаянной драке, которая произошла на одной из ярмарок между фермерами и перегонщиками скота с кнутами, с одной стороны, и школьниками с крикетными битами с другой. Причиной послужила весёлая, но предосудительная забава, которой предавались мальчишки — вытаскивание чеки из колёс двуколок, пока их владельцы сидели в пивных. Рассказчик как раз морализировал на тему, что Доктор, «жутко строгий, как говорят», поймал нескольких участников и «выгнал троих на следующее же утро, к каждому приставил констебля и отослал по домам дилижансом», когда они повернули за угол и подъехали к камню с пометкой, которая гласила, что до Рагби три мили. У камня стояли двое мальчишек в куртках, застёгнутых на все пуговицы, и ждали карету.

— Смотрите, сэр, — говорит кондуктор и звонко трубит в рожок, — вот двое из них. Сейчас бежать будут. Они выходят сюда раза два — три в неделю и пробегают милю вровень с нами.

И действительно, только они подъехали, как двое мальчиков припустили по тропинке, держась вровень с лошадьми; первый, лёгкий и хорошо сложенный, бежал как на пружинах; второму, плотному и сутулому, бег давался с трудом, но он продвигался вперёд упрямо, как бультерьер.

Старый Трубач смотрел на них с восхищением.

— Гляньте, сэр, как хорошо идёт вот этот, от бедра, — сказал он. — Отличный бегун. Многие кучера, которые правят хорошей упряжкой, нарочно погоняют, чтобы обогнать их. Но у Боба доброе сердце, сэр, и он лучше сбавит ход, если они отстают. Да, я думаю, что вот этот скорее надорвётся, чем пропустит нас вперёд до следующего камня.

У следующего камня с пометкой мили мальчики останавливаются и машут шляпами кондуктору, а он достаёт свои часы и кричит: «4.56», тем самым сообщая, что миля была пройдена за пять минут без четырёх секунд. Они проезжают мимо ещё нескольких компаний школьников, которые вызывают у Тома живейший интерес, и, наконец, без десяти двенадцать показывается город. Том глубоко вздыхает и думает, что у него никогда ещё не было такого хорошего дня. Перед тем, как лечь в постель, он пришёл к выводу, что это самый лучший день всей его жизни, и не изменил своего мнения на протяжении многих лет — а может, и теперь ещё не изменил.

Глава V Рагби и футбол

Глаза в глаза, нога к ноге,
Они сошлись в борьбе.

В. Скотт, «Владычица озера».

— Вот, наконец, и Рагби, сэр, и до обеда в Школьном корпусе[63] у вас ещё уйма времени, как я и говорил, — сказав это, кондуктор достал свой рожок и протрубил, а кучер встряхнул вожжами и провёл упряжку вдоль школьного двора, завернул за угол, пронёсся мимо школьных ворот, а потом по Хай-Стрит к гостинице «Парящий Орёл»; задние — крупной рысью, передние — галопом, с таким фасоном, шумом и громом, что позавидовали бы и «Вишнёвый Боб», и знаменитый Билли Харвуд, и все прочие герои древности кучерского звания.

Сердце Тома сильно забилось, когда он проезжал мимо огромного игрового поля с благородными вязами, на котором шла игра в футбол сразу в нескольких местах, и попытался охватить одним взглядом длинный ряд серых строений, который начинался с часовни и заканчивался Школьным корпусом — резиденцией директора, где на самой высокой круглой башне лениво плескался большой флаг. Проезжая мимо школьных ворот с эркером[64] наверху, он увидал мальчишек, стоявших с таким видом, как будто весь город принадлежал им; они фамильярно кивнули кучеру, как будто каждый из них мог влезть на козлы и не хуже, чем он, прогнать упряжку по улице, и Том почувствовал гордость от того, что он тоже теперь — ученик Рагби.

Вид школы Рагби со стороны игрового поля. Декабрь 2004.

Но тут один из этих юных героев оставил остальных и, догнав карету, вскарабкался на неё сзади; выпрямившись и кивнув кондуктору со словами «Как дела, Джем?», он повернулся к Тому и разглядывал его с минуту, а потом начал так:

— Эй, парень, твоя фамилия Браун?

— Да, — сказал Том; он был в замешательстве, но всё же рад, что здесь неожиданно оказался кто-то, кто его знает.

— Так я и думал; ты знаешь мою старую тётку, мисс Ист, она живёт где-то возле тебя в Беркшире? Она написала мне, что ты приедешь сегодня, и просила тебе помочь.

Тома отчасти возмутил покровительственный тон его нового друга — мальчика такого же возраста и роста, но обладающего совершенно исключительной развязностью и самоуверенностью, которую Том нашёл несносной, хотя и не мог не восхищаться и не завидовать; особенно когда этот юный лорд начал задирать двух — трёх здоровенных бездельников, не то конюхов, не то носильщиков довольно подлого вида, и, наконец, договорился с одним из них, носившим кличку Куи, чтобы тот за шесть пенсов отнёс в Школьный корпус Томов багаж.