Андрей Астахов - Ядерный Ангел

• Название: Ядерный Ангел
• Автор: Андрей Астахов
• Жанр: Фэнтези

Попытка освободить Марику из Кубикулум Магисториум провалилась. Мастер предлагает станствующему рыцарю Лехе Осташову и ставшему магом-техником Тоге трудный выбор - войти в один из порталов, открытых в произволюную реальность. Портал выбран, но за ним - жестокий и мрачный постъядерный мир Четвертого Рейха 2038 года, мир, в котором России больше нет, где загнанное в резервации население живет в постоянном ужасе перед военной машиной Рейха и таинственными нахттотерами, которые приходят по ночам и уносят жизни. Почему вторая мировая война окончилась победой нацистов? Как можно изменить историю и спасти десятки миллионов людей? Пока Лехе ясно только одно - в такой опасной переделке ему еще не приходилось бывать.

---

– Продкоманда, – пояснил Карагод, когда колонна исчезла из виду. – Фермеров шарпают.

– Здесь есть фермеры? – У меня не укладывалось в голове, что в этом чудовищном мире есть люди, которые не стреляют, не мародерничают, не служат врагу, а просто работают на земле.

– Конечно. В этих местах много ферм.

– Неужто не боятся здесь жить?

– А чего бояться? Жрать все хотят – и лисовцы, и повстанцы. Если б не фермеры, все давно бы с голоду передохли. Так что у них вроде как неприскосновенность имеется. И наши их не трогают, и лисовцы берегут, иной раз даже платят за еду. Даже ягеры у них на постой останавливаются, уважают.

– А коптильщики?

– Эти всех хватают. Но фермеры тоже за себя постоять могут.

Карагод сказал правду – на следующий день мы вышли к одной из таких ферм. Она напоминала укрепленный форт. Усадьба была обнесена мощным частоколом из бревен, густо оплетенным колючей проволокой и усиленным бронелистами от разобранной боевой техники, а на подступах к ферме красовались таблички типа «Чужакам не входить!», «Стреляем без предупреждения!» и «Фугасы!» Над воротами хозяева фермы устроили сторожевые вышки с пулеметами. На одной из вышек был человек, и он устроил нам настоящий допрос. Лишь после этого нам открыли ворота.

Хозяина фермы звали Евгением. Обликом и повадками он напоминал скорее атамана какой-нибудь банды времен гражданской войны, чем фермера – здоровенный, угрюмый, обросший до самых глаз седой бородой, одетый с ног до головы в немецкую камуфлированную форму. Кроме Евгения на ферме жили его жена, четверо сыновей с семьями и несколько работников-сервов.

– Еды вам? – буркнул Евгений-Лесовик, когда Карагод объяснил кто мы такие и попросил поделиться продуктами. – А чем платить будете?

– Да у нас вроде как и нечем.

– Нечем? Тогда и еды не будет.

– А шуцманов, небось, кормишь, как гостей дорогих, – набычился Карагод.

– Коли платят, то кормлю, – ответил фермер. – Мне все едино, что шуцман, что боцман, что хрен, что редиска, лишь бы платили. Нынче весна, свои припасы почти подъели, а тут еще этих дармоедов кормить, – Евгений указал на сервов, складывавших дрова в поленницу. – Так что милости прошу со двора.

– Погоди, – я вытащил из споррана немецкий выкидной нож, который взял у Веника, прибавил неисправный обрез и последнюю оставшуюся у меня пачку сигарет. – Что за это дашь?

– За это? – Фермер взял обрез, подергал затвором, потом повертел в руках нож. – Картошки дам полведра и полосу сала.

– Надеюсь, не человеческого?

– Не, мы говорящую поросятину не едим, – фермер оскалил в улыбке крепкие и острые желтые зубы. – У нас хрюкающая есть. Будем меняться?

– Будем, нам еда нужна.

– Эй, постой, прибавь еще что-нибудь! – потребовал Карагод. – Полведра картошки за винтарь – это грабеж.

– Винтарь этот еще ремонтировать надо. Так что не гоношись. Все по справедливости. Можете малость отдохнуть на дворе и воды из кадки взять, – разрешил фермер. – Только ради девки вашей позволяю. Но помните, начнете шуметь, мы вас быстро стреножим.

Он забрал мои вещи и ушел в дом. Карагод выругался, с негодованием посмотрел на меня – он, видимо, планировал каким-то способом раскрутить нашего хозяина на более выгодный для нас бартер. Я между тем наблюдал за сервами. Их было четверо, трое мужчин и женщина. Худые, почти дистрофики, с серыми равнодушными лицами, одетые в лохмотья и грубые кожухи из овечьих шкур. Двое из сервов были определенно европейцы, а вот старший из мужчин и женщина показались мне похожими на азиатов, оба темноволосые и смуглые. Я решился, подошел к ним и заговорил.

– Кто такие? – спросил я мужчину с азиатской внешностью.

Он промычал что-то, в глазах его был страх.

– Язык нет, – ответила женщина и провела несколько раз ладонью перед своим лицом. – Язык отрезать.

– У него отрезан язык? – уточнил я.

– Да. Он поспорить, хозяин язык с ножиком отрезать.

– Какой хозяин? Евгений?

– Нет, другая, – женщина махнула рукой куда-то вдаль. – Раис Евгений хороший. Бить нет, обижать нет, мало-мало ругать. – Тут женщина на меня как-то странно посмотрела. – Раис хочет серв покупать?

– А то, что хочешь, чтобы тебя купили?

– Фейруз все равно, – сказала женщина с той обреченностью, которая бывает только у совершенно отчаявшихся людей. – Фейруз служить любой хозяин.

– Что, пытался установить человеческий контакт? – спросил Тога, когда я вернулся под навес во дворе, где устроились мои друзья.

– Просто поговорил. Вон тех чернявых сервов видишь? Похоже, они – новый этап гастарбайтерства в России.

– Не стоит говорить с сервами, – посоветовал Карагод, – хозяину вряд ли это понравится.

– По-твоему, это нормально?

– Они живут в безопасности, и у них есть еда. Многим в этом мире больше ничего от жизни не надо.

– Эх, Авраама Линкольна на вас нет! – вздохнул я.

Из дома вышли две молодые женщины, видимо, жены сыновей хозяина: одна несла крынку, вторая – большое блюдо с печеной в золе картошкой. Угощение предназначалось нам: видимо, фермер Евгений все же соблюдал законы гостеприимства. В крынке оказалось сильно разбавленное водой топленое козье молоко, а картошка была сладковатой, видимо, мороженой, но и эта скудная еда была кстати. Тога, перед тем как есть, проверил еду дозиметром.

– Хорошая ферма, – сказал Карагод, прожевав картофелину. – Козы есть, свиньи, куры. Думаю, шуцманы тут частые гости.

– Как ты думаешь, хозяин на нас не донесет?

– Может донести. Поэтому оставаться здесь нельзя. Поедим, и дальше пойдем.

– У вас тут вообще кому-нибудь доверять можно? – возмутился Тога.

– Никому. Все люди грешники. И всем своя шкура дороже чужой.

– Это я уже понял, – сказал я, продолжая следить за работающими сервами.

Фермер появился через пару минут с холщовым мешком и салом в руке. Мы забрали вымененные продукты, и Карагод заявил, что нам пора.

– Скатертью дорога! – напутствовал нас фермер. – Будет товар на обмен, заходите, а попусту не надоедайте.

– Очень любезный господин, – сказал я, когда мы вышли из ворот. – И так везде, Карагод?

– Этот еще добрый попался. Покормил даже. Бывают и такие, что гостей картечью или очередью из пулемета встречают. Стреляют, а потом разбираются, кто и зачем приходил. Ладно, хватит о пустом. Мы почти на месте. Завтра к утру выйдем к нашим.

* * *

До темноты мы добрались до разрушенного хутора, и здесь у повстанцев оказался добротно оборудованный схрон в одном из погребов. В схроне было толпиво, чистая вода и даже немного патронов в тайнике. Карагод разжег печку, Алина сварила картошки, приправила салом, и у нас получился совершенно роскошный ужин. Карагод даже угостил всех крепким самогоном, который до сих пор был неприкосновенным запасом.

– Почти добрались, – несколько раз повторил он за ужином. – Теперь главное выспаться хорошенько. Эх, хорошо! Давно у меня все так гладко не выходило.

– Не сглазь, – сказала Алина.

– А я не глазливый. Тут до Приречного осталось километров восемь. Неспешным шагом часа два пути. И места уже наши, сюда всякие уроды, вроде коптильщиков, не суются. Давайте отдыхать.

У меня было к словоохотливому Карагоду немало вопросов, но я решил повременить. В конце концов, если наш проводник не преувеличивает, завтра мы будем на месте, и у меня появится много времени на расспросы. К тому же я сильно устал, сытная еда и тепло разморили меня вконец, и я подумал, что мысль о крепком многочасовом сне действительно самая правильная. Забравшись на одну из лавок, я завернулся поплотнее в свою собачью куртку и закрыл глаза.

Проснулся я с неприятным чувством – мне показалось, что-то очень холодное и мягкое коснулось моей руки, и от этого прикосновения по всему телу пробежала волна озноба. Я немедленно открыл глаза. Вокруг меня была темнота, а потом из мрака на меня глянули бесцветно-серые глаза с крошечными точками зрачков.

– Вот и все, – сказал по-немецки голос, такой же серый и бесцветный, как глаза. – Думал сбежать? От нас не убежишь. Я дал тебе шанс, а ты его не использовал.

– Погоди, Ханс, – сказал другой голос, и еще один сгусток мрака приблизился ко мне. – Не пугай его. Дай, я с ним поговорю.

Нахттотер скинул с головы капюшон, и я увидел его лицо – белое, аскетическое, с глубокими морщинами вокруг рта и на лбу. Настоящая маска смерти.

– Убить тебя легче легкого, человек, – сказал он. – Одно движение руки, и твой сон станет вечностью, а твои тело и душа окажутся в нашей полной власти. Но ты мне интересен. Ты очень необычен. И я хочу говорить с тобой.

– Кто ты?

– Можешь называть меня Шварцкопф. А как твое настоящее имя?

– Вот уж хренушки тебе! Не скажу…

– И не надо. Мне не обязательно знать твое имя, чтобы управлять тобой.