Ирина Мельникова - Грех во спасение

• Название: Грех во спасение
• Автор: Ирина Мельникова
• Жанр: Исторические любовные романы

Юная красавица Машенька Резванова единственная, кто не желает смириться с тем, что блестящий морской офицер, наследник князей Гагариновых, воспитанницей которых она является, несправедливо осужден на каторгу и вечное поселение в Сибири. Маша, преодолевая одну преграду за другой, устремляется в далекий и неведомый край, чтобы вступить в фиктивный брак с Дмитрием Гагариновым, а позже устроить ему побег. Юным влюбленным предстоит претерпеть множество невзгод в дикой забайкальской тайге, но обретут ли они свободу, исполнятся ли их надежды о счастье и любви?

---

– Хватайтесь, барышня, за веревку и скользите вниз, – крикнул ей Антон из лодки и раскинул руки в стороны. – Не бойтесь, я вас поймаю!

Маша перекрестилась, встала на колени, подползла к канату, ухватилась за него и, перебирая руками и упираясь коленями в парапет, стала медленно спускаться вниз. Жесткие волокна пенькового троса, покрытые кристаллами льда, впивались в ладони, рвали кожу, но она не замечала этого, с ужасом ожидая того момента, когда придется оторваться от веревки и прыгнуть в лодку. Но страшно было только отпустить руки. Она набрала полную грудь воздуха, зажмурилась, разжала пальцы и через мгновение оказалась в лодке, спланировав почти на головы своих спутников. Но, к всеобщему удивлению, лодка от резкого толчка не затонула, а лишь слегка накренилась и зачерпнула бортом воды. Мужчины ловко подхватили девушку под локти, и в следующее мгновение Маша почувствовала, что уже сидит на узенькой лавочке, а глухонемой толкает ей в руки какую-то жестянку. Она с недоумением посмотрела на Антона, и лакей пояснил:

– Это он велит вам воду со дна вычерпывать, когда поплывем...

Следующий час показался Маше самым длинным в ее жизни. Река в этом месте – чуть меньше версты в ширину, но огромные льдины и мелкий лед не позволяли гребцам грести с должной силой. К тому же им все время приходилось лавировать между льдин, которые наползали друг на друга со страшным грохотом и то и дело грозили раздавить крохотную лодку и трех безумцев, посмевших бросить вызов стихии. Ледяная вода сочилась сквозь многочисленные щели, а после очередного удара льдины в борт переплескивала через край, поэтому Маша трудилась не покладая рук, черпая и черпая воду и моля бога, чтобы льдины не сомкнулись и не раздавили их хлипкое суденышко. Она скорчилась на своем сиденье, по щиколотку в ледяной воде, но совсем не замечала, что и кожаные башмаки, и края юбок промокли насквозь. Главное было – доплыть до берега и добиться встречи с Митей.

Внезапно послышался громкий треск и ругань Антона. Маша подняла голову и выронила жестянку. Огромная льдина острым краем, словно бритвой, срезала лопасть весла Антона, и он с отчаянием отбросил в сторону жалкий обрубок. До берега было совсем близко. Но течение закрутило лодку на месте. Антон с помощью второго весла попытался выровнять ее, но тут следующая льдина ударила в корму, и лодочник, который кормовым веслом отталкивал от их суденышка наиболее опасные льдины, яростно замычал и погрозил Антону кулаком. Антон не менее яростно выругался, навалился на весло всем телом и все-таки выровнял лодку. И сразу же она заскребла днищем по камням. Глухонемой выскочил из лодки, ухватил ее за кольцо на носу и вытянул на берег.

– Ну, слава богу! – с облегчением произнес Антон и перекрестился. – Счастливая вы, Мария Александровна, не иначе! Я уж грешным делом думал, что не доберемся до берега.

От крепости к ним бежал солдат с ружьем на изготовку. Остановившись за несколько шагов от них, он выставил вперед штык и грозно спросил:

– Кто такие? Ночью здесь непозволительно шататься.

– Отведи меня к дежурному офицеру, солдатик. – Маша сделала шаг по направлению к нему, но солдат щелкнул затвором и приказал:

– Не подходи, стрелять буду!

– Ты что, служивый, сдурел? – прикрикнул на него Антон. – Не видишь, кто перед тобой? Барышня благородных кровей. Она вон через реку переплыла, промокла вся, замерзла, а ты ее на ветру держишь! Веди ее срочно к начальству! Офицер сам разберется, что к чему.

Но солдат продолжал стоять на своем:

– Не велено посторонних ночью в крепость пущать. Мне за это плетей дадут, а у меня шкура не казенная.

– Голубчик, милый мой, – Маша упала перед ним на колени, – я тебе сколько хочешь денег заплачу, но проводи меня к офицеру. В крепости у меня жених сидит, на двадцать лет каторги осужденный. Родителям позволили с ним повидаться, а мне в этом отказано, потому как я не жена ему... – Она заплакала. – Его вот-вот по этапу отправят. Я хочу офицера просить, чтобы позволил хотя бы краем глаза на него взглянуть.

– Ну что вы, барышня, не стоит вам в ногах у простого мужика валяться! – Солдат опустил ружье и приставил его к ноге, потом сконфуженно почесал в затылке. – Давайте так сделаем, я отведу вас к унтеру и скажу, что задержал вас у ворот, а там уж как он решит, доставлять вас к офицеру или нет.

– Спасибо тебе, милый!

Маша попыталась дать ему несколько ассигнаций. Но солдат отвел ее руку и строго сказал:

– Зря вы это, барышня! Мы на чужом горе не наживаемся!..

Вскоре они пришли в караульное помещение, небольшое строение недалеко от Невских ворот. Прямо на полу у маленькой железной печки спали двое солдат, еще один сидел у крошечного оконца, затянутого решеткой, и курил самокрутку. Маша задохнулась от затхлого воздуха, пронизанного тяжелыми запахами пота, махорки и дыма от коптящей печурки, и с трудом перевела дыхание.

Она молила бога, чтобы начальник караула оказался знакомым Алексея, но это был другой унтер-офицер, мрачный и нелюдимый. Тем не менее, узнав, в чем дело, он выпроводил часового за дверь, хмуро взглянул на девушку и, не проронив ни слова, сам повел Машу в офицерский корпус. Антон двинулся было за ними, но унтер остановился, смерил парня угрюмым взглядом, и тот, крякнув от досады, остался дожидаться Машу в караульном помещении.

Маша и унтер-офицер вышли наружу, и девушка протянула ему две ассигнации по двадцать пять рублей. Но он отрицательно покачал головой и оттолкнул ее руку:

– Жениху своему отдадите, ему это нужнее будет.

Неожиданно поднялся сильный ветер, опять закружил, завертел бесприютную поземку, и Маша снова замерзла. В башмаках хлюпало, чулки покрылись ледяной коркой, а смерзшиеся юбки гремели на ходу как железные. Вдобавок она совсем перестала чувствовать пальцы на руках. А унтер-офицер продолжал молча идти вперед, совершенно не замечая, что барышня уже еле-еле передвигает ноги. Он шли и шли по каким-то мосткам, пересекали широкие рвы с водой, затянутые тонкой корочкой льда, миновали длинное приземистое сооружение, потом церковь и наконец, вспугнув голубей, свивших здесь множество гнезд, вошли в офицерский корпус.

В промокшей одежде, продрогшая до костей, с окровавленными руками и трясущимися от холода губами, девушка предстала перед изрядно напуганным дежурным офицером. По коридору, мимо спящего на нарах сменного караула, они прошли в маленькую комнату без окон. Офицер быстро захлопнул дверь и прошептал в отчаянии:

– Сударыня, вы сошли с ума и погубите не только себя, но и меня. Свидание с осужденными разрешает лишь Государь, и если плац-майор узнает, что вы тайно пробрались в крепость, он спустит семь шкур с караула, а я загремлю самое ближнее на Кавказ.

– Милый, поймите меня, мы никогда более не увидимся с моим женихом, дайте мне проститься с ним, ну будьте же милосердны! – Маша упала на колени и попыталась поцеловать руку офицера.

– Что вы, сударыня, не смейте так! – Офицер высвободил руку и попробовал поднять Машу с пола. Но она зарыдала и обняла его колени. – Сейчас же поднимитесь! – прикрикнул он сердито. – Прекратите реветь и успокойтесь. Самое большее через час вашего жениха отправят по этапу. Вы сможете встретить его на первой почтовой станции. Авось сумеете поговорить с ним подольше, пока лошадей будут менять. А сейчас, – он взглянул на карманные часы, – я приведу его сюда, в эту комнату, под предлогом, что на него, перед отправкой по этапу, следует надеть цепи. Обычно мы производим сию процедуру в каземате. Но бывшему князю Гагаринову мы на этот раз сделаем исключение. Предупреждаю, в вашем распоряжении десять минут, ровно столько, сколько потребуется для снаряжения его в железо. И никаких слез, никаких истерик! Мне не надо, чтобы после вашего визита осужденный глотал стекло или обливал себя горящим маслом.

– Господи! Зачем?

– А затем, что после подобных свиданий бедняги стремятся себя жизни лишить, вот поэтому и запретили им с невестами видеться. Почему-то с родителями и супругами они легче расстаются, чем со своими барышнями...

Офицер ушел, а Маша присела на расшатанный казенный стул и, пытаясь согреться, обхватила себя руками.

Через некоторое время в комнату вошли уже известный ей унтер-офицер с чемоданом в руках и солдат, несший цепи. Маша с ужасом смотрела, как он раскладывает их на полу, угрюмо косясь на девушку. Унтер открыл чемодан и пробурчал:

– Это для вашего жениха. Пущай переоденется в дорогу, а потом уж железо будем надевать... – Он поднял голову и строго посмотрел на Машу. – Не ревите только, дорога барину тяжелая предстоит. Не смущайте его слезами.

Оба солдата вышли за двери. В следующее мгновение они опять распахнулись. На пороге возник офицер, показал Маше раскрытую пятерню, и она понимающе кивнула головой, да, пять минут, не более. Офицер скрылся, а вместо него переступил порог человек в сером арестантском халате, в нелепом войлочном колпаке на голове, заросший по самые глаза густой темной бородой. Маша медленно сползла со стула, встала на ноги, но не смогла сделать ни единого шага. Ноги едва держали ее, и она, чтобы не упасть, ухватилась за спинку стула. Человек быстро оглядел комнату и хрипловатым голосом сказал: