Евгений Гаркушев - Чужая жизнь, или Vis Vitalis

• Название: Чужая жизнь, или Vis Vitalis
• Автор: Евгений Гаркушев
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: ISSN 1680-645X

Уж сколько раз твердили миру: техническое задание нужно формулировать точно.

---

- Помимо разового вознаграждения, я буду выплачивать донору пенсию. Скажем, в размере средней зарплаты по стране, - вздохнув, сообщил Говоров.

- А ты меня не грохнешь, чтобы деньги не тратить? - насторожился Щербина. - С деньгами-то я лег на дно, и все дела. А тут - домик, мама... Сети плетешь?

- Я не бандит, господин Щербина, - устало ответил депутат.

- Когда деньги на кону, и порядочные себя по-разному ведут, - скривился будущий донор. - Ну да ладно, разберемся. Завтра бабки приготовишь, депутат? Я готов жертвовать здоровьем.

- Деньги будут, - кивнул Альберт.

- Помните: вы должны реально желать помочь, - повторил для Щербины изобретатель. - Все движения vis vitalis контролируются приборами.

- Да не лечи. Понял. Не тупой.

- В таком случае, до встречи. А с Альбертом Игоревичем я хочу еще перекинуться парой слов.

- Подожди меня в машине. Поедем ужинать, - приказал Говоров.

Когда донор ушел, Краюшкин по-родственному взял Альберта Игоревича под руку и повел из лаборатории к себе в кабинет. Там он достал из шкафчика квадратную бутылку виски, два фужера, налил себе и Говорову.

Полагая, что речь пойдет о деньгах, Говоров молчал, предоставляя инициативу изобретателю, смаковал двенадцатилетнее виски. Но Краюшкин заговорил не о вознаграждении, а о своей теории.

- Понимаете ли, Альберт Игоревич, на самом деле атрибуты человека современного общества - богатство, власть, интеллект - иллюзорны. Яснее всего это может осознать больной индивидуум. И деньги есть, и положение в обществе, и ум - но случись что-то со здоровьем, человек стремительно глупеет, деньги ему уже не нужны, почет и уважение окружающих - тем более. Но и здоровье всего лишь производная. Напрасно материалисты утверждают, что бытие определяет сознание. Более тонкие структуры руководят материальными объектами. Одна из эфирных материй - vis vitalis. Наверное, она не самая мощная, более того, наиболее приземленная. Куда мощнее силы, отвечающие за интеллект, за любовь. Но работать с ними я еще не научился - только слежу с благоговением. A vis vitalis уже могу перекачивать, распределять между людьми. С их помощью, и только с их помощью. Жизненная сила своенравна, ее не отнять насильно.

Краюшкин вынул из ящика стола плитку шоколада - можно было подумать, что какой-то скромный посетитель отблагодарил ею сельского врача-терапевта, - разломил и протянул Говорову несколько кусочков.

- Вот взять хотя бы Фельдмана, - продолжил изобретатель. - Пошел на риск, потому что терять ему было совершенно нечего. Оставалось меньше года. Собирал студентов для участия в опытах по всему городу. Каждому отлично платил. Раздал половину состояния или даже больше. А забирали мы у них крохи: месяц, два, максимум - год. Остались ли эти студенты в проигрыше? Честно говоря, не знаю. Мне кажется, в детстве и юности vis vitalis еще имеет способность увеличиваться. Но даже если и нет - зачем студентам пять лет жизни в нищете, когда четыре года можно прожить в достатке? Нужен ли этот нищий год?

- Студенческая жизнь - самая счастливая, - тихо сказал Говоров. - Я в это время тоже был далеко не богат, а вспоминаю жизнь в общежитии с удовольствием.

- Верно. Только мы отняли у студентов год старости, а не студенческой поры. А молодые их годы сделали гораздо счастливее. Понимаете?

- Пожалуй, понимаю. Так, может, и мне лучше к студентам обратиться?

- Не стоит. Очень дорого. К тому же таким образом мои эксперименты рано или поздно привлекут слишком много внимания. Официальная медицина и ее приспешники сделают все, чтобы остановить их, а меня упрятать в тюрьму или в сумасшедший дом. Пока я не могу тягаться с ними на равных.

- Поэтому вы и предлагаете свои услуги сильным мира сего? - догадался Альберт. - Деньги для вас не главное, нужна поддержка?

- Деньги тоже нужны, - заявил Краюшкин. - Власть без денег и деньги без власти мало значат. Так что бродяга надежнее.

- Мне показалось, вам его жаль?

- Мне? - изобретатель презрительно сморщился. - Почему вы так решили?

- Вы настойчиво выспрашивали, как я собираюсь его вознаградить, понимает ли он, на что идет.

- Не нужно проецировать на меня свои комплексы, - наставительно произнес Краюшкин, расправляя примявшийся воротник белого халата. - Я беспокоился о корректности эксперимента. Vis vitalis - материя тонкая, клещами ее из человека не вытянешь. Точнее, вытянуть-то можно, а направить туда, куда требуется, не получится. Жалкие обрывки никому не нужны и способны только навредить. Нам полезна лишь чистая, незамутненная сила.

- Понятно, - выдавил Говоров. Ему стало грустно. К тому, что все продается и покупается, он привык. Но жизнь? Сама жизнь? И неважно, покупателем он выступает или продавцом.

- А о бродяге не беспокойтесь. Вы платите ему больше чем достаточно. Впервые в жизни он совершит что-то полезное для своих близких и для общества. Ваша жизнь гораздо ценнее, чем его. Согласны?

- Не знаю.

- Да вы шутите, что ли? - возмутился Краюшкин. - Отставить такое настроение! Как врач вам говорю!

- Я себя вампиром чувствую...

Изобретатель оживился.

- А вот вампиры - тема крайне интересная. Полагаю, феномен и образ вампира появились не на пустом месте. Видимо, кто-то мог работать с vis vitalis на первобытном уровне, забирая ее у слабых и нежизнеспособных. Сильные всегда жили за счет слабых. Естественный отбор. Лестница совершенствования видов. А я построю еще одну ступеньку на лестнице восхождения человечества к сверхвозможностям. И мое имя будет выбито на ней золотыми буквами - если у меня получится сломать хребет современной медицины и заручиться поддержкой по-настоящему сильных. Лучших представителей вида!

Глаза Краюшкина сверкали сумасшедшим блеском, а редкие волосы на голове, казалось, встали дыбом. Говорову в который раз за вечер стало не по себе. Но какие перспективы открывались...

* * *

В полутемном зале скромного ресторанчика «Бочка», куда Говоров любил приезжать инкогнито, было, как всегда, уютно. Правда, бордовые скатерти навевали сегодня какие-то зловещие ассоциации, как и алые отблески пламени искусственного камина. Щербина в своем спортивном костюме в атмосферу ресторана никак не вписывался - лихие девяностые давно прошли. Но его это мало смущало. Он заказал самые дорогие блюда, причем в количестве, явно достаточном для того, чтобы накормить троих, а напитки пробовал по очереди - то коньяк, то виски, то водку. Альберт его прекрасно понимал: зачем экономить деньги «эксплуататора» или даже случайного делового партнера? Бери от жизни все, пока она не закончилась.

- Сидел-то за что? - спросил депутат после того, как Щербина опрокинул третью рюмку. Сам он едва притрагивался к стакану с виски.

- Да ни за что, - с неприязнью ответил Щербина.

- И все же? Мы не в суде, а я не следователь.

- Такие вопросы в приличном обществе не задают, - процедил донор. - Ну а если тебе очень интересно мою жизнь знать: киоск бомбанули коммерческий, хозяина подрезали - нечего было на рожон лезть. А что, жить ведь всем хочется, а, депутат? Вот и нам с дружками хотелось. Саня на малолетку пошел, а мы с Вованом - на взрослую зону. Следующая ходка вообще смешная была - у фраера мобилу отобрал. Я и не думал, что за такое сажают. А на меня еще несколько грабежей повесили и упекли на пять лет. Ну и последняя ходка - за магазин. Не везет мне с магазинами. А ведь что магазин? Кого ты обидел, если кассу в магазине подломил, кроме богатея, что этот магазин держит и как сыр в масле катается? Нет в жизни справедливости, депутат. Так и запиши.

- А работал где? Специальность есть?

Похоже, Щербина хотел сплюнуть на пол, но в последний момент, перехватив взгляд крепкого охранника у входа, передумал.

- После школы меня забрали, сразу. Даже училище закончить не дали. Справедливо это, депутат? Может, я бы и трудился слесарем, упирался бы рогом - да не судьба.

Опрокинув рюмку водки - коньяк и виски ему не понравились, - Щербина впился зубами в запеченную, предварительно вымоченную в пиве свиную ножку. Жуя, он постоянно посматривал по сторонам. То ли боялся, что еду отберут, то ли, напротив, смотрел, чем можно поживиться у посетителей «Бочки».

Наблюдая за уголовником, Говоров размышлял. Действительно, что хорошего сделал в своей жизни этот тип? Ничего. Горе принес он своей матери, зло и беспокойство - людям, которых грабил, ничего хорошего - самому себе. Он был никчемным человеком, ничтожеством. С ним было трудно родителям, от него страдали учителя, он наверняка притеснял товарищей, которые были слабее его... И все же... Альберт вдруг представил смешного черноволосого малыша в простой деревянной кроватке, который заливисто хохотал и тянул руки к просто одетой, преждевременно увядшей, усталой матери. Тогда он был для нее лучшим, а она для него - всем. Но потом все изменилось. Когда-то что-то пошло не так. Где-то кому-то не хватило сил. Матери, отцу, ему. Или мир оказался слишком жестоким. А теперь... Что теперь?