Максим Михайлов - Мы все - осетины

• Название: Мы все - осетины
• Автор: Максим Михайлов
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32253-4

Фотограф Ефим Федорцев и художник Андрей Знаменский попали в самое пекло грузино-осетинской войны. Массированные артобстрелы, зачистка захваченного врасплох Цхинвала, гибель мирных людей — все это происходит на их глазах. Война неумолимо затягивает друзей в свою воронку. Знаменский берет автомат убитого осетинского ополченца, с изумлением обнаруживая, что это то самое оружие, с которым он когда-то проходил в этих краях срочную службу. Тогда его автомат молчал, теперь заговорил. За несколько дней Андрей стал настоящим бойцом: умелым, решительным, осторожным. И еще: он понял, что на этой войне нейтральной полосы нет, как, впрочем, не может быть нейтрального равнодушного отношения к лжи и двуличию политиков…

---

«Еще один может быть в стволе. Так частенько делают, увеличивая боезапас, загоняют патрон в ствол, а в магазин потом дозаряжают еще один. На всякий случай проверь», — спокойно и деловито посоветовал тот, что жил теперь у меня внутри.

Я послушно щелкнул предохранителем и оттянул назад затвор. Звонко цокнув латунным боком гильзы по асфальту, из патронника выпал еще один, девятый патрон. Да, этот новый Андрей плохих советов не давал, в этом я уже успел убедиться. Обратно в ствол выпавший патрон я запихивать не стал, просто подобрал его и бережно пристроил в кармане. Потом, подумав, вытянул из кобуры ополченца запасную обойму, тоже отправив ее в карман. Вот теперь вроде бы все. Я огляделся в надежде обнаружить еще и автомат убитого, не собирался же он воевать с одним пистолетом? При всем уважении к товарищу Макарову, сконструировавшему этот образец отечественного стрелкового оружия, должен сказать, что для серьезной перестрелки оно весьма мало пригодно. Разве что застрелиться, чтобы не попасть в плен… Хотя знающие люди говорят и это не всегда получается. Помню, слышал историю про одного прапора, который решив покончить счеты с жизнью, уж не помню сейчас по каким мотивам, взял и выстрелил себе в башку из табельного ПМа. Но то ли угол подобрал неудачный, то ли черепная кость у него оказалась слишком крепкая, только пуля лишь мазнув его голову по касательной безобидно ушла в небо, а сам прапорщик приобрел вместо вожделенной дырки в черепе лишь тяжелую контузию, сделавшую его инвалидом. Но это все так, шутка юмора! Сейчас же меня волновал гораздо более насущный вопрос посильного вооружения на случай различных превратностей судьбы, которых в атакуемом неприятелем городе может даже на долю нейтралов выпасть столько, что хватит черпать неприятности полной ложкой до скончания жизни, которая, кстати сказать, может тоже вдруг стать весьма и весьма короткой. ПМ — это, конечно, серьезно лучше, чем ничего, но в перестрелку с вооруженным автоматическим оружием противником с этой пукалкой вступать однозначно не рекомендуется. Имеются гораздо более простые способы самоубийства. Так что в дополнение к найденному пистолету хорошо бы поиметь что-нибудь еще.

К моему немалому огорчению автомата рядом с убитым не обнаружилось. Скорее всего оружие сразу прихватили его же товарищи, не один же он добирался до позиций. Лишний ствол им, понятно, не в тягость. А пистолет в горячке они, скорее всего, просто не заметили. Ну да ладно, не все сразу. Я улыбнулся про себя, вспомнив разные компьютерные стрелялки, в которых герой начинает игру практически голым попутно находя и добывая в бою все более продвинутое оружие и мощную броню. Похоже, сейчас мы были как раз в таком положении. Вот только в отличие от виртуальных героев у которых в запасе неограниченное количество аптечек, промежуточных сохраненок и на худой конец перезагрузок, жизней у нас с Фимой имелось всего по одной на брата, так что очень желательно пройти предложенный судьбой квест с первой попытки.

Я сунул пистолет сзади за пояс джинсов, так носили оружие герои американских боевиков, поэтому я даже не задумался ни на секунду, проделав этот жест чуть ли не машинально. Против ожидания неумолимая правда жизни и тут внесла свои коррективы. Засунутый таким образом за пояс пистолет держаться там не желал, все время норовил сползти глубже в штаны и немилосердно тер поясницу. О том, чтобы с ним в таком положении еще и бегать вообще речь не шла. Да, проблемка… Вот из таких незаметных на первый взгляд мелочей, на самом деле и складывается то, что называют жизненным опытом… Можно было, конечно, содрать с убитого ополченца ремень с кобурой. Так получилось бы гораздо удобнее, но пряжка ремня находилась где-то в центре черно-бурого месива все еще лениво вываливающегося у него из живота. Я и так-то едва сдерживал рвотные позывы, когда лез за стволом в кобуру, а уж запустить пальцы в эту кашу было наверняка выше моих сил. Держа пистолет в руках, я напряженно задумался. Ну не было у меня опыта общения с этим видом оружия, не дают такого срочникам в армии.

«Ты его на бедре пристрой за пояс, — тут же вклинился мой новый советчик. — Так чтобы он рукояткой в подвздошную кость упирался, и ремень затяни посильнее, тогда не выскользнет и мешаться не будет».

Попробовал, вроде действительно получилось, нагнулся несколько раз вперед, назад, подпрыгнул. Ничего, держится и двигаться не мешает. Интересно, откуда мое новое я все это знает? В каком-то давно забытом мною фильме увидело? Или может в книге прочло?

Фима глядел на меня настороженно.

— Знаменский, зачем тебе сдался этот пистолет? В кого ты стрелять собрался?

— Эх, Фимка, был бы пистолет, а в кого из него стрелять всегда найдется, ты уж мне поверь, — грустно улыбнулся ему я.

— Вот в это я как раз очень даже верю, — сухо отозвался мой одноклассник. — Чувствую, втянешь ты меня в историю, боевик хренов.

— Ладно, не бзди, пошли лучше быстрее, итак сколько времени здесь потеряли.

Мы осторожно зашагали дальше. Перестрелка с окраин еще сместилась ближе к центру, и теперь отдельные выстрелы звучали уже совсем близко, слышны стали сухие хлопки ручных гранат и гулкое уханье гранатометов. Драка впереди, похоже завязывалась нешуточная. Пистолет и впрямь ничуть мне не мешал, уже через несколько шагов я полностью приноровился к его увесистой основательной тяжести, рождавшей внутри какое-то мрачное спокойствие, ощущение уверенности в собственных силах. Пусть оно и было насквозь обманчивым в данных условиях, но все равно я был оружию за него благодарен. Это оказалось как раз тем, чего мне сейчас отчаянно не хватало. Ведь говоря по чести это я только перед Фимой старался выглядеть смелым и решительным, точно знающим, что дальше делать, внутри же продолжал корчиться страх. И это вовсе не удивительно. Нормальная человеческая реакция на резкое изменение привычной, устоявшейся обстановки, причем изменение отнюдь не в лучшую сторону. Что презрительно щуритесь? Ну не супермен я вовсе, не супермен… просто обычный человек, которому, так же как и вам до судорог хочется жить. Понимаете, жить, а не совершать головокружительные подвиги по голливудским стандартам, невозмутимо пожевывая кончик торчащей изо рта спички.

Когда добрались до гостиницы, выяснилось, что мы далеко не первые такие умники. В холле народу было полно. Ближе к открытым дверям в подвал испуганно жалась пестро одетая кучка журналистов. Причем вели они себя как-то неправильно, не характерно для наглой и нахрапистой пишущей братии, и это сразу же бросалось в глаза, ну просто резало взгляд. Что-то тут явно было не так… Оглядевшись по сторонам я быстро обнаружил причину небывалой сдержанности коллег, можно сказать прямо уперся в эту причину взглядом. По углам просторного гостиничного холла недобро поглядывая на писак сидели угрюмые люди с оружием в руках. Они сидели не вместе, а двумя разными группами в противоположных концах холла. Почти не разговаривали, лишь переглядывались изредка между собой. Глаза усталые и какие-то больные, будто у бездомных собак. Я даже замер на миг, такая из них шарахнула вдруг прямо под сердце боль и тревожная тоска. Невольно я всмотрелся в этих людей внимательнее, понимая уже без слов и лишних пояснений, кто передо мной.

Одеты они были совсем не однообразно: разномастный камуфляж соседствовал с гражданской синей джинсой, а то и вовсе со спортивными костюмами. Одинаковыми были лишь белые повязки на рукавах, сделанные из махрящихся торчащими в разные стороны нитками кусков простыней, а у некоторых и просто из намотанных на руки выше локтя бинтов. Видимо, это опознавательные знаки, по которым в беспорядочной мешанине уличных боев ополченцы узнают своих. Кое у кого, между прочим, белыми бинтовыми повязками светились не только руки, но и ноги и головы, и на повязках этих проступали бурые разводы засохшей крови. Судя по всему, ополченцы только недавно вырвались из боя. Об этом ясно говорили грязные закопченные лица, нещадно посеченные каменной крошкой и замызганная, присыпанная цементной пылью одежда. По-крайней мере так выглядела ближняя к нам группа. Те что сидели дальше были ощутимо почище, да и набухших кровью бинтов на них не наблюдалось. «Наверное, еще не бывший в бою резерв готовится держать здесь оборону», — мелькнула мысль.

Чуть в стороне, у выходившего во двор высокого окна с осыпавшимися наружу стеклами на узкой банкетке лежал осетин с болезненно заострившимися чертами лица и темными кругами под глазами. Он был обнажен до пояса, и весь его живот туго перетягивали бинты, намотанные множеством слоев, как кокон у гусеницы, что вот-вот собирается превратиться в бабочку. Да, этот похоже уже отвоевался. Раненый не стонал, хотя, по моим понятиям, должен был испытывать жуткую боль, просто остановившимся взглядом смотрел в потолок, на лбу его крупными градинами выступил пот, а губы как-то неестественно ездили сбоку на бок, вслед за беспорядочно двигающейся нижней челюстью. Лишь прислушавшись я уловил, как мерзко скрежещут друг об друга его зубы. Я подумал вдруг четко и отстраненно, что он обязательно умрет. Если вовремя не оказать врачебную помощь, не доставить пострадавшего туда, где есть по последнему слову медицины оборудованная операционная и бригада полевых хирургов, то шансов на выживание с раной в живот никаких. Даже если не задеты жизненноважные органы, все равно, в развороченной брюшине сейчас вовсю идут необратимые процессы, неизбежно закончащиеся перитонитом и заражением крови. Помощи ждать осетину неоткуда, так что лучше бы товарищи просто добили его на месте, не продлевая напрасных мучений. Но это так легко рассуждать, призывая на помощь холодный рассудок. В реальности своих раненых не добивают почти никогда, до последнего волокут на себе даже полностью безнадежных, рвут жилы и нервы и им, и себе, до конца надеясь на невозможное чудо.