Сигрид Унсет - Крест

• Название: Крест
• Автор: Сигрид Унсет
• Жанр: Историческая проза

"Крест" – третья книга трилогии норвежской писательницы Сигрид Унсет "Кристин, дочь Лавранса".Много страданий выпадает на долю Кристин – гордой и прекрасной женщины. С годами приходит к ней мудрость и сила духа, которые помогают ей не только преодолеть горечь обид и потерь, но и поддержать в беде своих уже взрослых детей.

---

– Кристин, – умоляюще произнес он. – Моя Кристин, я вернулся домой, к тебе.

Казалось, она не слышит и не видит. Тогда Лавранс, который, сидя в объятиях отца, мало-помалу пришел в себя, тихонько соскользнул с коня. Но едва его ноги коснулись земли, он мешком рухнул на траву.

Лицо матери исказилось судорогой. Кристин склонилась над сыном и подняла рослого мальчика на руки, прижав его голову к груди, как если бы он был новорожденным дитятей, – только его длинные ноги почти волочились по земле.

– Кристин, любимый друг мой, – в отчаянии молил Эрленд. – Я знаю, я пришел слишком поздно…

И вновь по лицу женщины пробежала дрожь.

– Нет, еще не поздно, – сказала она тихо и неумолимо. Она бросила взгляд на сына, который беспомощно лежал в ее объятиях. – Последнее наше дитя уже покоится в сырой земле – теперь черед Лавранса. Гэуте поставлен вне закона… А другие наши сыновья… И все же у нас с тобой еще остались богатства, Эрленд, которые можно развеять по ветру…

Она повернулась к нему спиной и пошла через двор, унося на руках ребенка. Эрленд верхом двинулся следом, ни на шаг не отставая от нее.

– Кристин… Господи, что мне сделать для тебя?.. Кристин, ужели ты не хочешь, чтобы я остался с тобой?..

– Теперь мне ничего от тебя не надобно, – сказала ока, как прежде. – Теперь не в твоей власти мне помочь – останешься ли ты здесь или будешь лежать на дне Логена…

Тем временем на галерее верхней горницы показались сыновья Эрленда; Гэуте быстро сбежал вниз и хотел было остановить мать.

– Матушка! – умоляюще произнес он. Но она взглянула на него – и он замер, как пригвожденный к месту.

У подножия лестницы, ведущей на галерею стабюра, стояли несколько крестьян.

– Посторонитесь, люди, – молвила женщина, желая пройти мимо них со своей ношей.

Сутен мотал головой, беспокойно танцуя на месте; Эрленд уже наполовину поворотил его, когда Колбейн, сын Йона, схватил коня под уздцы. Кристин не разглядела, что произошло, – она слегка обернулась и бросила через плечо:

– Не держи Сутена, Колбейн… Коли хочет, пусть едет…

Колбейн крепче вцепился в повод и ответил:

– Ужели ты не понимаешь, Кристин, что пришла пора хозяину воротиться домой? Ты-то, по крайности, должен это понять… – обратился он к Эрленду.

Но Эрленд хлестнул его по руке и так пришпорил коня, что старик пошатнулся. Какие-то люди оросились наперерез всаднику. Эрленд крикнул;

– Прочь с дороги! Не суйте свой нос в наши дела! Да вдобавок я вовсе не хозяин здесь. Я не дам впрячь себя в ярмо, как вола на гумне. Если мне не владеть здешней землей, то и земле здешней мною не владеть!..

Кристин повернулась лицом к мужу и крикнула:

– Скачи! Скачи к самому дьяволу в преисподнюю, куда ты увлек меня и кинул все, что попадало к тебе в руки…

А дальше все произошло так стремительно, что никто из присутствующих не успел ни опомниться, ни вмешаться. Туре, сын Боргхильд, и какой-то другой крестьянин схватили женщину за руки:

– Кристин! Не в пору вздумала ты корить своего супруга…

Эрленд пустил коня прямо на них:

– Ах, вот как! Вы смели поднять руку на мою жену!.. – Он взмахнул топором и обрушил его на Туре, сына Боргхильд. Удар пришелся крестьянину между лопаток, и он грохнулся наземь. Эрленд снова занес топор, но как раз в тот миг, когда он приподнялся на стременах, кто-то пустил в него копьем, угодившим Эрленду в пах. Копье это метнул сын Туре. Сутен взвился на дыбы, забив передними копытами. Эрленд стиснул коленями бока коня, нагнулся вперед и, наматывая поводья на левую руку, вновь поднял топор. Но почти в ту же минуту потерял одно стремя и кровь ручьем хлынула его левой ноге. В воздухе засвистели стрелы и дротики… Ульв и сыновья Эрленда с поднятыми секирами и обнаженными мечами ринулись через двор к месту стычки. Тогда один из крестьян ударил копьем жеребца под Эрлендом, и тот, подогнув передние ноги, рухнул на колени, заржав так пронзительно и дико, что на его вопль отозвались кобылы в конюшне.

Эрленд поднялся с земли, широко расставляя ноги. Опершись на плечи Бьёргюльфа, он перешагнул через коня. Подоспевший Гэуте подхватил отца с другой стороны.

– Прикончите его, – попросил Эрленд, взглянув на коня, который опрокинулся на бок с кровавой пеной на губах, лежал, далеко вытянув шею, и яростно бил копытами. Ульв, сын Халдора, исполнил просьбу своего родича.

Крестьяне расступились. Двое из них понесли Туре, сына Боргхильд, к дому управителя, а один из слуг епископа отвел туда же своего раненого товарища.

Кристин выпустила из объятий Лавранса, который тем временем очнулся, и теперь мать с сыном стояли, ухватившись друг за друга. Она не понимала еще, что произошло: слишком скоро все совершилось.

Сыновья повели было отца к жилому дому, но он воспротивился:

– Туда я не хочу… Не хочу умирать там, где умер Лавранс…

Рванувшись к мужу, Кристин обвила руками его шею. Ее застывшее лицо растопилось вдруг, искаженное воплем, – так от брошенного камня раскалывается корка льда.

– Эрленд! Эрленд!

Эрленд слегка наклонил голову, коснувшись щекой ее щеки, и так постоял несколько мгновений.

– Отведите меня в старый стабюр, сыны мои, – сказал он. – Я хочу лежать там…

Мать и сыновья наскоро приготовили постель на чердаке старого стабюра и сняли с Эрленда одежду. Кристин перевязала ему раны. Кровь толчками струилась из раны в паху; другая стрела поразила Эрленда под левую грудь, но эта рана почти не кровоточила.

Эрленд положил руку на голову жены:

– Меня ты не сумеешь исцелить, моя Кристин… Она в отчаянии подняла на него взор, задрожав с головы до ног. Она вспомнила: так говорил и Симон, и то, что Эрленд повторил теперь его слова, показалось ей самым страшным предвещанием.

Его уложили в постель, на груду взбитых подушек и перин, приподняв его левую ногу так, чтобы унять кровь. Кристин сидела, склонившись над ним. Он взял ее за руку.

– Помнишь, любимая, первую ночь, что мы спали с тобой в этой постели? Я не знал тогда, что уже навлек на тебя горе, которое ты таила в сердце своем. И то было не первое горе, которое ты выстрадала по моей вине…

Она сжала его руку обеими руками. Кожа на его руке потрескалась, и под узкие обломанные ногти и в морщинки на суставах длинных пальцев въелась грязь. Кристин поднесла его руку к груди, потом к своим губам, орошая ее потоком слез.

– Какие у тебя горячие губы, – прошептал Эрленд. – Я так ждал, так ждал тебя… И так тосковал… А потом я решил согнуться и прийти к тебе, но тут услышал… Когда мне сказали, что он умер, я понял, что теперь уже поздно…

Кристин ответила, рыдая:

– А я и тогда еще ждала тебя, Эрленд. Я думала, ты придешь хоть раз на могилу сына.

– Тогда ты едва ли встретила бы меня как друга, – сказал Эрленд. – И, бог свидетель, ты имела на то причину… А какая милая и красивая ты была, моя Кристин, – прошептал он, закрыв глаза.

Она продолжала рыдать, тихо и горестно.

– Но теперь все миновало, – сказал он по-прежнему тихо, – и нам должно простить друг друга, как подобает верующим христианам и добрым супругам… Если только ты можешь…

– Эрленд, Эрленд… – Она упала к нему на грудь, покрывая поцелуями бледное лицо. – Тебе нельзя так много говорить, мой Эрленд…

– Я должен спешить, чтобы сказать тебе, что хочу, – ответил он. – Где Ноккве? – с тревогой спросил Эрленд.

Ему ответили, что накануне вечером, дознавшись, что младший брат поскакал в Сюндбю, Ноккве вскочил в седло и во весь опор помчался за ним вдогонку. Должно быть, он теперь убивается, что не нашел брата. Эрленд вздохнул, беспокойно шаря руками по одеялу.

Шестеро сыновей окружили его постель.

– Я плохо позаботился о вас, сыны мои, – проговорил отец.

Он закашлялся, тихо и осторожно, – на губах его тотчас же выступила кровавая пена. Кристин отерла ее краешком головной повязки, Эрленд перевел дух.

– Простите меня, коли можете. Никогда не забывайте, славные отроки мои, что мать ваша пеклась о вашем благе каждый день все те годы, что мы прожили с ней в супружестве, и если бывали меж нами несогласия, то лишь по моей вине и оттого, что я дурно заботился о вашем счастье, – она же любила вас больше жизни своей…

– Мы никогда не забудем, – плача, ответил Гэуте, – что всегда почитали вас, отец первым среди доблестных мужей и вельмож. Мы гордились тем, что зовемся вашими сыновьями, – в дни, когда счастье изменило вам, столь же, сколь в дни вашего могущества.

– Ты судишь по своему неразумию, – ответил Эрленд. Он усмехнулся коротким хриплым смешком. – Однако избави вас бог походить на меня. Пожалейте свою мать – она и так уже довольно хлебнула горя с тех пор, как повстречалась со мной…

– Эрленд, Эрленд, – рыдала Кристин. Поцеловав отца в руку и в щеку, сыновья со слезами отошли в сторону и сели на скамье у стены. Гэуте обвил Мюнана за плечи и прижал его к себе; близнецы сидели, взявшись за руки. Эрленд снова вложил свою руку в руку Кристин. Его пальцы были холодны как лед; тогда она натянула на него перины до самого подбородка, а сама продолжала согревать его руку в своей.