Пол Баррел - Королевский долг

• Название: Королевский долг
• Автор: Пол Баррел
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9757-0006-X

Пол Баррел был больше, чем преданным дворецким леди Дианы, он был ее верным другом и доверенным лицом.

Пол Баррел был близко связан с королевской семьей более 20 лет, но она дорого отплатила ему за это. После смерти принцессы Баррел был обвинен в краже личных вещей и писем леди Ди, позже личное вмешательство королевы перкратило судебное разбирательство.

В своей сенсационной, провокационной книге Баррел, единственный человек, который может отделить вымысел от правды о принцессе, проводит читателя за дворцовые двери, чтобы рассказать удивительную историю королевского долга.

---

По вечерам я должен был наполнять графин в гостиной свежевыжатым апельсиновым соком для принца Чарльза, однако, к его неудовольствию, принцесса тоже любила апельсиновый сок, и однажды он написал мне очередную записку: «Буду очень благодарен, если в будущем ты будешь проверять, есть ли сок в графине, потому что Ее Королевское Высочество выпивает все и ничего мне не оставляет!».

По утрам в воскресенье я должен был устанавливать в гостиной алтарь, чтобы принц мог принять причастие от епископа Вудса. Я накрывал ломберный столик белой скатертью, ставил на него два серебряных подсвечника и зажигал свечи, а в центре стола помещал серебряный потир и хрустальные чаши с водой и вином. К этой церемонии принц относился очень серьезно, но принцесса в ней не участвовала. В начале их брака они часто вместе ходили в церковь в Тетбери, но домашние обряды она считала бессмысленными.

Когда в Хайгроув приезжала принцесса с детьми, поместье оживало. Дом наполнялся смехом и радостными криками детей, которые носились по дому. Принцесса и рала с ними в прятки, рычала, изображая волка, бегала за ними. В холле с персиковыми обоями стояло пианино и когда принцесса играла, мальчики стояли рядом и внимательно слушали.

Я не мог понять, почему леди Сьюзан Хасси предупреждала меня, что тут «все не так, как оно кажется». Уэльская чета выглядела вполне довольной жизнью. И они делали все возможное, чтобы их дети росли в нормальной, счастливой обстановке. Никакой «войны» между принцем и принцессой не было. А если и была, то, видимо, начало моей службы у них пришлось на любовное перемирие.

В столовой для персонала тоже становилось веселее, когда приезжала принцесса. Она привозила с собой нянек, Барбару Барнс или Рут Уоллес, камеристок, Эвелин Дагли или Фэй Маршалси, и охранников, Грэма Смита или Дейва Шарпа. У всех них, как и у их хозяйки, было отменное чувство юмора. Единственным, кому приезд принцессы доставлял беспокойство, был Падди. Принцесса любила плавать по утрам в открытом бассейне с подогревом (зимой над ним натягивали огромный тент, наполненный воздухом). Падди все время беспокоился, не слишком ли горячую он напустил воду и не слишком ли много добавил хлорки. Он с ужасом наблюдал, как принцесса вылезает из бассейна с покрасневшими глазами, но та никогда не сердилась. Она умела ко всему относиться с юмором.

Принцесса много общалась со своими слугами и очень заботилась о них. Но ни к кому из них она не относилась с такой теплотой, как к Грэму Смиту. Он был веселым, простым и легким в общении. Как позже признавалась принцесса, он был ее любимцем. Именно он и стал посредником между Марией и принцессой, когда обсуждался вопрос о том, чтобы Мария стала камеристкой Ее Высочества. Он был рад видеть нас обоих в Хайгроуве. Позже у него начался непрерывный кашель, оказалось — рак горла. Принцесса, когда могла, ходила с ним в больницу, где ему делали химиотерапию. Но в конце концов он вынужден был уйти в отставку и несколько лет спустя умер. Никто никогда не смог нам его заменить.

Мария тоже была любимицей принцессы. В первые выходные октября, когда принцесса пришла посмотреть, как мы устроились на новом месте, она подарила нам диванные подушки в цвет обоев. Принцессе нравилось, когда на диванах лежало много подушек. А еще она сказала: «Да, ваш дом слишком далеко от поместья. Надо над этим поработать».

Я тогда еще не знал, что она собирается поработать и надо мной. Да, я — муж Марии, но, кроме того, я — бывший лакей королевы, а теперь еще и дворецкий в Хайгроуве, который считался территорией принца Чарльза. В те дни меня воспринимали как человека принца, даже несмотря на дружбу Марии с принцессой. Когда Его Высочество был один в Хайгроуве, я должен был прислуживать ему и охранять его душевный покой. Но принцесса уже решила, что эту ситуацию надо менять.

Принцесса часто дарила своим друзьям диванные подушечки. Она умела сделать уютным любой дом. Она лично следила за ремонтом обеих своих резиденций и сделала все возможное, чтобы они не были отделаны в барочном стиле, как Букингемский дворец. Хайгроув был оформлен в духе неоклассицизма. За его бледно-охристым фасадом скрывался изящный интерьер: светло-желтые стены, мебель с нежно-зеленой обивкой, плетеная мебель в библиотеке, деревянный паркет и зеленые ковры. Он был похож на обычный большой дом в Челси. На стенах висели фотографии Уильяма и Гарри. Влияние принца Чарльза тут тоже было заметно. Всюду были развешаны его акварели, на столах и каминных полках стояли его любимые керамические статуэтки, интерьер оживляли цветы в горшках. В центре вестибюля на круглом столе стояла большая ваза с пышным букетом из сухих цветов — именно она первая бросалась в глаза любому посетителю особняка. У парадной двери росли карликовые деревья в горшках и кусты фуксии.

Однако если внутри дома было больше заметно влияние принцессы, то снаружи — по внешнему виду дома, по саду — было видно, как принц любит Хайгроув и сколько сил он в него вкладывает. Когда принц Чарльз купил поместье в 1980 году, оно выглядело далеко не так роскошно как позже, когда он украсил фасад здания ионическими пилястрами, а на фронтоне появилось круглое окошко. По краю крыши прошла балюстрада, а по углам появились декоративные каменные урны. Для принца Хайгроув был его тихой гаванью, несмотря на то, что всего в нескольких сотнях ярдов проходила крупная дорога, до которой было легко добраться из поместья, проехав мимо красных полей мака и золотых полей бархатцев.

Принц очень любил свой сад и проводил в нем много времени. Он собственноручно копал, выдергивал сорняки, сажал, подстригал изгороди. Точно так же как акварели, которые он создавал в минуты вдохновения, сад тоже стал выходом для его творчества. И он превратил его в настоящий оазис. В высоких живых изгородях проделали арки и окошки, вьющиеся розы старательно направлялись так, чтобы образовался длинный «розовый» коридор, через луг, усеянный дикими цветами, прокладывались аккуратные, засаженные газонной травкой тропинки. Принц восстановил викторианский огородик, отделенный от остального сада стеной. Тут были цветы, фрукты, овощи, ягоды, но гордостью принца стали прудик и фонтан, огороженный низким белым штакетником. В одной части парка был устроен уголок дикой природы, где корни деревьев живописно переплетались, ивы свешивали ветви до земли, тут и там торчали пни, из которых были вырезаны удобные кресла, землю устилали опавшие листья. В центре леса стояла огромная статуя амазонки. Принц выдал мне баночку с политурой и велел дважды в месяц натирать амазонку. Возле статуи рос огромный падуб, в ветвях которого был устроен домик с соломенной крышей для Уильяма и Гарри. Он был выкрашен в красный и зеленый цвета, а внутри стояли самодельные стульчики, шкафчики и столик. Там юные принцы провели много счастливых часов вместе с моими сыновьями: Алексом и младшим, Николасом. Он родился в шестнадцать минут первого в ночь на 19 апреля 1988 года Больнице Принцессы Маргарет в Суиндоне. С разрешения принца я посадил в саду у нашего домика вишневое деревце в честь моего только что родившегося сына.

Принц заботился об экологии, поэтому устроил канализационную систему в поместье так, чтобы отходы не загрязняли окружающую среду. Там были хитро устроенные отстойники, в которых сточные воды фильтровались через тростниковые фильтры. Как-то принц оставил мне записку и по поводу канализации: «Сообщи, пожалуйста, гостям поместья Хайгроув, что нельзя бросать тампоны и презервативы в унитаз — от этого засоряются тростниковые фильтры». И как я, спрашивается, должен был сообщить такое гостям? Признаюсь, что мне было ужасно неловко выполнять такую просьбу принца, и в итоге я передал гостям, что Его Высочество просит не бросать в унитаз посторонние предметы. Уточнить, какие именно, у меня не хватило духу. Принц считал, что все отходы, которые можно переработать, должны быть переработаны. Все пищевые остатки и кухонные отходы, включая яичную скорлупу, сваливались в компостные кучи.

Принцесса больше, чем кто-либо другой, знала, как много значит для ее мужа Хайгроув. С самого начала она регулярно фотографировала дом и сад, запечатлевая, как хорошеет поместье с каждым годом. Она делала сотни снимков и прилежно вставляла их в альбомы — исключительно для того, чтобы порадовать принца. Если бы те, кто смеет утверждать, что принцесса презирала любовь принца к садоводству, видели эти альбомы, они бы поняли, насколько они не правы. Она делала это ради принца. Она искренне старалась проникнуться любовью к тому, что любит он, даже в то время, когда — как выяснилось позднее — в их брак с обеих сторон оказались привлечены «третьи лица».

В буфетной хранился еженедельник формата А4, и мы с Венди вели регулярные записи. Мы фиксировали, кто приезжал в Хайгроув, а если принц был в поместье один, то отмечали уголок страницы красной полосой. Если в поместье была принцесса, мы проводили широкую зеленую полосу, если она приезжала с Уильямом и Гарри — писали букву Д, т. е. «дети». Когда на странице еженедельника появлялись все три условных знака — значит, вся семья была в сборе. Мы вели записи из чувства долга и потому, что так было легче разобраться в беспорядочной жизни Хайгроува. Мы записывали имена гостей и время, когда их ожидали, — просто так, не строя никаких планов, и, конечно, нам и в голову не могло прийти, что наши записи станут причиной таких неприятностей.