Роберт Джирарди - Неправильный Дойл

• Название: Неправильный Дойл
• Автор: Роберт Джирарди
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Вниманию читателя предлагается роман американского писателя итальянского происхождения Роберта Джирарди, автора книг «Призрак Мадлен» (1995) и «Дочь пирата» (1997). Центральный герой повествования – далекий потомок ирландского пирата Финстера Дойла рядовой американец Тим Дойл, в необычных перипетиях судьбы которого то и дело напоминает о себе его авантюрно-романтическое происхождение. Тим, бродяга, бабник и выпивоха, застуканный женой в момент супружеской измены, оставляет ее и сына в Испании и уезжает с любовницей в Париж, откуда спустя четыре месяца, застукав любовницу с ее любовником-арабом, уезжает домой в Америку. По возвращении в Новый Свет он обретает неожиданное наследство в виде Пиратского острова с якобы зарытыми там несметными сокровищами и полуразрушенной площадкой для мини-гольфа. Попытка обустроиться на новом месте встречает отчаянное сопротивление неведомых Тиму недоброжелателей: вслед за угрозами, поджогом и перестрелкой ему подкидывают труп опоссума, в убийстве которого он затем оказывается обвинен чиновниками из Службы рыбного и охотничьего хозяйства. Стремление раскрыть тайну наследства вовлекает героя в череду трагикомических ситуаций и знакомит с вереницей экстравагантных персонажей, среди которых – классически образованный деревенский механик Тоби, ирландский гангстер-гомосексуалист О'Мара и гламурная трэш-дива Мегги Пич… Гротескные характеры и экстравагантные обстоятельства книги представляют читателю своеобразный иронический каталог стереотипов американской культуры, раскрывая их глубинные исторические истоки.

---

– Это один из его маленьких номеров, – фыркнул Фини. – Как чертов цирковой тюлень.

Потом они сели обратно в машину – зеленоватое освещение закусочной отражалось в ветровом стекле – и через несколько минут выехали обратно на автостраду, где Дойл увидел указатель до Мобила, Билокси и Нового Орлеана. До ближайшего из этих пунктов оставалась не одна сотня миль.

– Куда мы едем? – спросил он. – Думаю, теперь вы мне можете сказать.

Фини помотал головой.

– Может, в Мексику, может, в ближайший город.

– Сволочь ты.

– Нет, это психология, – сказал Фини. – Старый Фрукт не хочет, чтобы ты знал, что тебе нужно будет делать, пока тебе не нужно будет это сделать.

– Я уже знаю, – сказал Дойл. – Доставить того Дойла.

– Да, но есть детали, которые застрянут у тебя в горле. Наступило яркое, резкое утро. Они проезжали мимо красно-коричневых полей, усыпанных белыми шариками хлопка, мимо молодых виргинских дубов со свисающими пучками бородатого мха, мимо домиков, увитых вьюнком. Миновав Шортер и Маунт-Мейгс, они очутились в окрестностях Монтгомери. Мимо проплывали выжженные солнцем лужайки, вдалеке пылал золотой купол Капитолия.[151] Теперь бы Дойл поспал, но не получалось – мешали кофе из закусочной, бурливший в венах, неистовый южный свет ярко-голубого, безбрежного неба, ястребы, скользившие в воздушных потоках над деревьями.

Фини пощелкал кнопками CD-плеера и выбрал очередную запись заунывной кельтской музыки, которую он время от времени слушал от самого Делавэра. Иисус ткнул в спинку сиденья и издал короткий стон.

– Этого урода достала моя музыка, – сказал Фини плееру.

– Та же фигня, – сказал Дойл.

Фини прибавил громкость, музыка стала оглушающей.

– На хер вас обоих! – закричал он. – Я за рулем, так что я командую! – Он нажал на педаль газа, и «мерседес» рванулся вперед, куда-то на юг, в неизвестность.

2

Мотель «Пески залива» – «тропический рай» с рядами одноэтажных бетонных развалюх 50-х годов, выкрашенных в цвет моря, – располагался на поросшей травой возвышенности, на песке и устричных раковинах, возле заброшенной железнодорожной ветки, заканчивающейся ярдах в пятидесяти от Мексиканского залива. Это было одно из тех мест, где проституток потеснили мужчины с кукольными лицами и оригинальной сексуальной ориентацией, где совершались странные сделки с наркотиками и таинственные кубинцы появлялись и исчезали в ночи. Грязная узкая двухполосная дорога соединяла мотель с шоссе 90 и автострадой на Оушен-Спрингс и Билокси. Дойл вообще не считал это местом – так, залом ожидания.

Когда они свернули на парковку, было чуть больше двух часов дня. Номер был заказан заранее: семнадцатая клетушка, с краю. Пока Фини регистрировался в конторе – пустой бетонной комнатке, защищенной от всего мира стальной дверью и пуленепробиваемым стеклом в фут толщиной, – Дойл вылез из машины и стоял на горячей площадке, вглядываясь в спокойный простор залива, вдыхая соленый запах воды и гадая, что будет дальше. Резкий ветер швырял песок в пожелтевшие сосновые ставни.

Несколько минут спустя в дверном проеме номера семнадцать появился Фини. Он был без пиджака: на его груди, небрежно пристроившись, висел «ругер» с прямой рукоятью.

– Почему бы тебе не зайти и не отдохнуть, Стрелок? – спросил он. – У тебя впереди трудная ночь.

Храп Иисуса уже раздавался из душного сумрака.

– Нет, спасибо, – сказал Дойл. – Пойду прогуляюсь. – Он махнул рукой в сторону узкой полосы усеянного камнями пляжа по другую сторону железнодорожных путей.

– Не думаю, – сказал Фини. – Держись поближе, чтобы я мог за тобой присматривать.

– Я заехал так далеко, – сказал Дойл. – Вряд ли я теперь сбегу.

Он отвернулся и пошел к путям, перешагнул через них и, обойдя мятые пластиковые бутылки и другой мусор, побрел по песку. Пройдя немного, он сел, снял ботинки и закатал брюки. Желтая пена и россыпь окурков отмечали границу прилива. Он вошел в тепловатую воду по лодыжки и стоял, жмурясь, глядя на расплывчатый горизонт. Ветер вздымал волны, высоко плыли тонкие белые облака, какие-то птицы ныряли в прибой. Внезапно ему показалось, что он у последней черты. И правда, почему бы им просто не убить его и не разделаться со всем этим? Он напряженно стоял, словно ожидая, что вот-вот раздастся щелчок глушителя, осторожная пуля войдет в затылок, и останется только тело, качающееся на волнах лицом вниз.

Но выстрела не последовало. Несколько минут он, как дурак, топтался в воде, пока не наступил на что-то мягкое и хлюпающее. Он отдернул ногу, выскочил на берег и побрел по плотному влажному песку, пока не нашел место, укрытое дюнами от мотеля и железнодорожных путей. Прямо там, на песке, Дойл лег и уснул и во сне снова оказался в дешевом номере с белыми стенами – может, это был отель «Галлего» в Мадриде? – в то далекое утро, на следующий день после их с Фло приезда из Нью-Йорка в Испанию. Сквозь зеленые металлические ставни струился теплый южный свет, ее упругое тело поднималось и опускалось на него.

Сам акт длился не очень долго, но был страстным и утомительным, и после он чувствовал головокружение, лежа в постели возле женщины, которую любил, в незнакомом городе, в стране, которую не знал. Потом Фло шептала ему на ухо странные испанские слова: иscoba – метла, cuchara – ложка, colinabo – брюква, ricones – почки, desesperar – отчаяние, primavera – весна, nieve – снег. Нужно продолжить уроки испанского, говорила она, но нет, это была неправда, просто ей нравилось касаться губами его уха.

Пока они лежали, тесно прижавшись друг к другу липкими телами, до них стали доноситься звуки траурной музыки: глубокий, скорбный стон труб, зловещий стук одинокого барабана. Фло перестала нашептывать слова и насторожилась, как кошка. Музыка приближалась.

– Что это? – тревожно спросил Дойл.

Фло встала, откинула черные пряди, раздвинула ставни и вышла на крошечный балкончик, нависающий над улицей. Там в терракотовом горшке росли петунии вперемешку с ирисами, утреннее солнце освещало их пурпурные и розовые лепестки и округлости Фло. Дойл смотрел на нее с кровати. Обнаженная, она нависла над перилами, чтобы лучше видеть происходящее.

– Иди сюда, посмотри, – позвала она.

Он отбросил простыню, подошел к ней и увидел, как из-за угла выходит траурная процессия: шестеро мужчин в белой одежде и остроконечных колпаках, как у членов ку-клукс-клана, несущие узкий белый гроб. На плащах, свисающих с плеч, краснели мальтийские кресты. Духовой ансамбль из пяти человек, следующий за этой печальной процессией, был тоже одет в белые мантии и колпаки, со специальными дырами для рта, прорезанными, чтобы играть на инструментах. На улице больше никого не было – только эти люди и гроб. Фло перекрестилась: люди в капюшонах шли так медленно, словно направлялись в иной мир.

– Почему больше никого нет? – прошептал Дойл. – Где родственники? – Ветер холодил бедра.

– Люди в мантиях – монахи, которые дали обет не произносить ни слова, если оно не обращено к ангелам или Господу. Один из их братьев умер, и они несут хоронить его в Кампо Санто.

Когда процессия проходила прямо под ними, монахи, как по сигналу, подняли головы и посмотрели на стоящих на балконе мужчину и женщину, голых, как Адам и Ева. Именно это увидел Дойл в своем сне – утренний свет на ирисах, на грудях Фло, на людях в колпаках, на белом гробе, блестевшем, точно снег, точно полоска бумаги, на которой ничего не написано.

3

«Мерседес» застрял в плотном движении на подъездной дороге, тянувшейся вдоль дамбы. Перед ними на полмили – рубиновые габаритные огни, непрерывным потоком двигающиеся к белому куполу «Арены солнечного побережья» Билокси. Длинные пальцы прожекторов бесстыдно скользили по темным кучевым облакам, нависающим, словно женские груди. Из-за облаков показался последний слабый луч солнца и тут же исчез. Пока «мерседес» медленно полз вперед, Дойлу удалось разглядеть надпись на огромном транспаранте, свисающем с опор прямо под куполом: НОЧЬ БОЯ.

– Кто дерется? – спросил Дойл, нарушая тишину.

– Эспозито и Флеминг, – сказал Фини. – Эспозито – спик,[152] Флеминг – ниггер. Значит, драка будет жаркой. Если Эспозито выиграет, то получит право выступать против Де Ла Хойи в Гардене через два месяца. Чего это я тут распинаюсь? Ты здесь не для того, чтобы смотреть бой, не забыл?

– Точно, – сказал Дойл.

Фини возился с климат-контролем, меняя температуру в салоне, и не заметил, что машина впереди внезапно остановилась. Он надавил на тормоз, шины завизжали по влажному асфальту. Машина дернулась и замерла в дюйме от бампера передней. Фини ударил кулаком по рулю и резко повернулся к Дойлу.

– Чего ты молчал, идиот? – закричал он.

– Я думал, ты за рулем, – спокойно сказал Дойл. Фини вытащил из-под куртки «ругер» и направил Дойлу в висок.

– Выметайся и шагай пешком, пока я не всадил пулю тебе в голову, ты, долбаный умничающий ублюдок!