Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта. Возвращение

• Название: Приключения Вернера Хольта. Возвращение
• Автор: Дитер Нолль
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1965

От Издательства: Первая книга романа Дитера Нолля «Приключения Вернера Хольта», вышедшая не так давно в переводе на русский язык, была тепло встречена общественностью, нашла широкий и взволнованный отклик у молодежи. Сейчас издательство предлагает читателю вторую книгу, повествующую о дальнейшей судьбе Вернера Хольта.

Война, закончившаяся поражением гитлеровского «рейха», — позади, и Вернер Хольт пытается разобраться в политических событиях, происшедших в стране, найти свое место в мирной жизни, среди строителей социалистической Германии.

Перевод с немецкого — Валентина Курелла и Ревекка Гальперина.

---

Хольт глядел на огоньки елочных свечей. Он думал о Гундель. И вслух, хотя обращался только к себе, спросил:

— Как это мне раньше не пришло в голову? Неужели надо было сперва растоптать и загубить единственное, что у меня еще оставалось? — Тут только он вспомнил о сестре Марии. Она сидела на диване, но была где-то очень далеко. — Я знаю, если бы не ты, меня, возможно, не было бы в живых, — сказал он и, жалея ее, добавил: — Спасибо тебе! Но никто и ничто меня не удержит. Может быть, некоторым утешением послужит тебе то, что я ухожу отсюда умнее, чем пришел.

Он уселся рядом с ней, позволил ей положить голову ему на плечо, дал ей выплакаться.

— Нас прибило друг к другу, — сказал он. — А теперь отнесет в разные стороны.

2

Хольт приехал в Гамбург около полудня. Он постригся и побрился у вокзального парикмахера и в автоматной будке заглянул в телефонную книгу. Реннбах, Франциск, коммерции советник, Лангенхорн, Оксенцоллвег, дом 3. Телефонный номер изменился, и ему пришлось справиться на вокзале, в почтовом отделении. Но едва он набирал первые цифры, как раздавались короткие гудки. Наконец удалось соединиться.

Ему ответили, что коммерции советник у себя в конторе на Холстенвале. Опять Хольт, чертыхаясь, крутил и крутил диск; раздраженная перепалка с секретаршей, не желавшей соединять, и наконец бодрый голос дядюшки: «Кто говорит?» Шум и треск в трубке. Хольт было подумал, что их разъединили, но вот опять раздался голос. «Вы в самом деле Вернер Хольт? Мальчик, мы же тебя ищем через все службы розыска! Доротея надеялась, что ты у отца».

— Я хотел бы узнать мамин адрес, — нетерпеливо закричал в трубку Хольт.

— Она живет у Марианны, за городом, в Видентале. Нейграбенерштрассе, одиннадцать.

Он долго добирался до Виденталя. Пригородный поезд ходил с промежутками в час и был так переполнен, что Хольт остался на перроне и вынужден был дожидаться следующего. Из Харбурга он пошел пешком, сперва по бесконечным улицам, потом через лесистые холмы Шварце Берге и наконец вдоль железнодорожного полотна, где рабочие укладывали рельсы. Снегу здесь было совсем мало. Хольт перешел колею, попал на улицу с виллами и снова спросил дорогу.

А вот и особняк. Цокольный этаж сложен из темного клинкера. Оштукатуренный верх весь увит диким виноградом. В палисаднике, высоко поднимаясь над крышей, росла голубая ель. Он дергал и тряс калитку, но она не поддавалась — значит, он все-таки волнуется. Потом позвонил.

Девушка лет восемнадцати отперла парадную дверь; девушка с темными, почти черными волосами, в белоснежном накрахмаленном передничке поверх ситцевого платья. Да, верно, вспомнил Хольт, мама всегда требовала, чтобы фартук был чистый! Два шоколадных карликовых пуделя с лаем выскочили из дома, и наконец зажужжал зуммер. Хольт открыл калитку и ногой отпихнул собак.

— Мокка! — позвали из дома. — Мокка! Кока-кола!

Лай тотчас умолк. Собаки, виляя хвостом, кинулись к двери. Там на площадке стояла, держась очень прямо, высокая темноволосая женщина и улыбалась.

Это была его мать.

Она обняла Хольта за плечи.

— Мы так счастливы, — сказала она. — Раздевайся. Два часа назад позвонил Франц и сообщил нам радостную весть. Добро пожаловать. Все приготовлено. Можешь сейчас же принять ванну. Или хочешь сначала поесть?

В холле он из-под опущенных век оглядел мать. Сколько же он ее не видел? Два с половиной года. Она ничуть не изменилась. Время не коснулось ее. Фрау Хольт была все такой же статной, высокой и представительной, все так же выхолена, и улыбке ее все так же недоставало тепла. Да, эта женщина, поразительно красивая женщина, его мать: Доротея Хольт, урожденная Реннбах. Сейчас ей, верно, лет сорок… Вот пудели новые, подумал Хольт, когда собаки стали с любопытством обнюхивать его башмаки, раньше она не держала пуделей…

— Итак, ты сначала хочешь поесть, — сказала фрау Хольт. — Бригитта, как у вас там, готово?

Девушка ждала в глубине холла, у входа в кухню. Хольт повернулся к ней.

— Бригитта? — переспросил он. — А не Лизхен? — Она покачала головой. — Раньше мамины горничные все подряд звались Лизхен. Неудобно то и дело привыкать к новому имени, верно, мама?

Фрау Хольт ответила милой улыбкой, может быть чуточку слишком милой. Через застекленную двустворчатую дверь она повела сына в гостиную. Хольт мимоходом окинул взглядом персидские ковры и мебель красного дерева. Все как прежде, в старинном вкусе, подумал он. Усевшись в кресло напротив матери, он с наслаждением вытянул ноги. Он был рад, что не надо больше шагать по дорогам, тесниться в переполненных поездах.

Хольт походил на мать. Но это было лишь внешнее сходство. Во всем остальном он отличался от нее: и мимикой, и жестами, и темпераментом, и быстротой мышления. У фрау Хольт была медлительная речь и движения. Когда она говорила, ни один мускул не шевелился на ее лице, а если она улыбалась или вскидывала брови, это всегда делалось сознательно и намеренно, причем любое выражение было сдержанным и благопристойным. Сидя, она прижимала локти к телу и складывала руки, как певица у рояля. Все движения ее были рассчитаны и в точности соответствовали цели. У нее был низкий голос, говорила она размеренно, четко выговаривая каждое слово. Одета она была в светло-серое шерстяное платье строгого покроя, с высоким воротом и широкими рукавами. Единственным украшением служил широкий гладкий золотой браслет на правом запястье.

— Объясни же, откуда ты, — сказала она. — В конце декабря я писала твоему отцу и до сих пор не получила ответа.

— Откуда? — повторил Хольт. — Это как посмотреть. Из лагеря военнопленных кружными путями-дорогами. Но оставим это.

При слове «лагерь» фрау Хольт повернула к нему лицо и оглядела его перекрашенный френч.

— Лучше всего одежду сжечь. Франц на первое время прислал брюки, джемпер и кое-что из белья. — Она вскинула темные брови. — У тебя нет насекомых?

Он усмехнулся. По меньшей мере год она вообще не знала, жив ли я… У тебя нет насекомых?

— Как знать! — ответил он.

Она не расслышала иронии.

— Я полагаю, ты какое-то время пробыл у своего… — Она оборвала на полуслове.

Бригитта внесла поднос с едой и осторожно опустила его на сервант. Накрыла круглый журнальный столик, поставила перед Хольтом тарелку, положила прибор и салфетку. Она подала омлет с вареньем. Обилие фарфора и серебра потрясло Хольта. Бригитта накладывала с серебряного блюда серебряными вилками и, пододвинув блюдо, пролепетала: «Извольте откушать…» Так и сказала: «откушать!» И вышла.

— … у своего отца, — закончила фрау Хольт начатую фразу, едва за горничной закрылась дверь. — Это он тебя ко мне послал?

Но прежде, чем Хольт успел ответить, в комнату прошествовала тетушка, родная сестра его матери, но старше ее на пятнадцать лет, крупная, костистая женщина с проседью в волосах и жесткими, будто вырубленными из дерева, чертами. Улыбка, обнажившая два ряда ослепительно белых фальшивых зубов, мало подходила к ее застывшему наподобие маски лицу. И хотя она улыбалась Хольту, карие глаза глядели на него холодно, если не враждебно.

Он встал ей навстречу.

— Сиди, сиди, — произнесла тетя Марианна низким, мужским голосом. — Приятного аппетита.

Хольт сел и продолжал есть, чувствуя на себе взгляд обеих женщин.

— Посмотри, Теа! — услышал он голос тети Марианны. — Вернер — вылитый ты!

Фрау Хольт не ответила. Сестра ее окинула строгим взглядом стол и вполголоса кинула:

— Сколько раз надо повторять Бригитте, что нельзя накладывать двумя вилками. Le style c'est I'homme![10]

Хольт отодвинул тарелку и откинулся на спинку кресла.

— Всего лучше тебе сейчас принять ванну, — сказала фрау Хольт.

В холле резвились пудели. У подножия лестницы лежала свернутая рулоном красная циновка. Наверху, в ванной комнате, Хольт наблюдал, как мать отвернула никелированный кран и как вода наполняла ванну.

— У Марианны некоторое время были расквартированы английские офицеры, — рассказывала она. — К счастью, дома здесь не реквизировали. Сюда пытались вселить семьи из разбомбленных домов, но Францу пока что удавалось отбиться. — Она направилась к двери. — Англичане оставили нам уголь, — сказала она, уже выходя. — Иначе пришлось бы к тому же еще мерзнуть.

Хольт запер дверь и вытянулся в горячей воде. Его охватило приятное тепло. Здесь все осталось по-старому, война и разруха словно прошли стороной, не коснувшись этого дома. Дверь, как и раньше, открывала горничная в белом передничке, как и раньше, кушанья подавали на серебряных блюдах, и, как и раньше, мать замолкала на полуслове, когда в комнату входила прислуга. В холле скакали и возились два пуделя, Мокка и Кока-кола, и тетя Марианна бывала скандализована, если омлет накладывали на тарелку не лопаточкой, а двумя вилками: каков стиль, таков человек. Просто невероятно!