Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта. Возвращение

• Название: Приключения Вернера Хольта. Возвращение
• Автор: Дитер Нолль
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1965

От Издательства: Первая книга романа Дитера Нолля «Приключения Вернера Хольта», вышедшая не так давно в переводе на русский язык, была тепло встречена общественностью, нашла широкий и взволнованный отклик у молодежи. Сейчас издательство предлагает читателю вторую книгу, повествующую о дальнейшей судьбе Вернера Хольта.

Война, закончившаяся поражением гитлеровского «рейха», — позади, и Вернер Хольт пытается разобраться в политических событиях, происшедших в стране, найти свое место в мирной жизни, среди строителей социалистической Германии.

Перевод с немецкого — Валентина Курелла и Ревекка Гальперина.

---

— Вернер… я прошу тебя: сделай так, как требует отец!

Хольт не ответил. Он боролся с опьянением. Слишком быстро проглотил он сивуху, и только сейчас алкоголь начал действовать по-настоящему. Наконец они добрались до дому. Перед ее дверью в конце коридора хмельная волна подняла Хольта и снова поставила на ноги.

— Сейчас же ложись спать! — сказала Гундель.

Опять его подняла волна. Он схватил Гундель за плечи, и вот он уже снова крепко стоит на ногах, сознание и воля приглушены. Хольт стиснул Гундель обеими руками. Она старалась высвободиться.

— Если ты меня пустишь к себе… я подчинюсь отцу… Пусти меня к себе!

Она стала вырываться.

— Подумаешь, какая недотрога!

Гундель с такой силой оттолкнула его, что Хольт едва устоял на ногах.

Гудок пробудил Хольта от свинцового сна. Он вскочил, подошел к окну. Не было еще четырех. На дворе горели дуговые фонари. По только что законченной ветке въезжал на завод первый товарный состав. Паровоз еще раз пронзительно вскрикнул, но крик его затерялся в облаке пара. Кучка людей стояла возле паровоза, Блом протянул машинисту горшок с цветами. Затем цепочка груженных углем платформ исчезла в темноте.

Хольт бросился на кровать, но так больше и не уснул. Сознание было ясно, он помнил все, решительно все. Возврата нет. Он сам убрал себя с пути Гундель.

Около полудня снизу позвонили, что Хольта спрашивает Христиан Феттер. Хольт — голова у него тупо болела — повел его к себе наверх. Феттер сперва принялся ругать паршивую мансарду, а затем сухари.

— И это у тебя называется завтрак? В чемодане у меня такие консервы, что пальчики оближешь: «корндбиф», растворимый кофе, надо только притащить кипятку.

Крепкий кофе — одна чашка, за ней вторая — поборол наконец действие вчерашней сивухи. Феттер опять заговорил о своих делах. Конъюнктура все улучшается, спрос растет, фирму можно расширить. Феттер громко и весело болтал, уплетая солонину.

— Ты войдешь в пай, — сказал он, — на льготных условиях, с тобой-то мы уж как-нибудь столкуемся! Давай соглашайся, и лет через пять оба мы будем богачами!

Хольт сидел на кровати, уронив голову на руки. Итак, он отправляется к матери в Гамбург. Но чтобы уехать, ему нужны деньги.

— Ну что? Кончаешь со всей этой мурой здесь? — спросил Феттер.

— Выкинь это из головы, Христиан, — ответил Хольт. — Спекуляция… не для меня.

— Как знаешь.

Феттер, по-видимому, не очень огорчился. Он извлек из чемодана бутылку ямайского рома в пестрых этикетках и плеснул Хольту изрядную порцию в недопитую чашку кофе. Затем приоткрыл дверь, выглянул в коридор и снова сел. Он понизил голос.

— Мне штатская жизнь не меньше твоего осточертела. Тишь да гладь — это не для нашего брата, старых вояк! Да и ждать слишком долго, пока я насшибаю сто тысяч марок.

— А на что тебе сто тысяч?

— Хочу купить тут кое-какие развалины! — объяснил Феттер. — Скоро янки начнут атомную войну с большевиками, ну а когда все здесь перейдет к американцам, я со своими развалинами и влезу в большой бизнес! Я читал книжку «Как они сделались известными и богатыми» — про миллионеров, какие они состояния нажили на земельных участках!

Шутка? Нет, Феттер говорил вполне серьезно.

Феттер знал, где на что́ самый большой спрос.

— Так вот! Самый ходовой товар — мясо, на нем можно колоссально заработать. А как добыть хряка из свинарника — не нас с тобой учить.

Хольт молча уставился на Феттера.

— Мне надо только смотаться в Дюссельдорф, — продолжал Феттер, — там я достану пару хороших пистолетов, переоденемся в русскую форму и махнем в деревню! Пистолет к брюху, гаркнуть что-нибудь почуднее и тут же на месте заколоть свинью. Верняк! У полицейских одни дубинки, а люди все еще трясутся со страху перед Иванами! — Феттер вопросительно взглянул на Хольта и налил еще по чашке рому.

Хольт и раньше не принимал Феттера всерьез — ни когда он был тучным, вечно обиженным мальчишкой, ни когда он был верным псом Вольцова и стоял в подвале с бельевой веревкой. Сейчас эта картина всплыла у Хольта в памяти. Феттер тогда вздернул бы на груше не только Венерта, по одному знаку Вольцова он расправился бы и с ним, Хольтом! Да и теперь, хоть Феттер сидит и попивает кофе с ромом и, хлопая себя по ляжке, приговаривает: «Вот увидишь, мы станем миллионерами!», — он и теперь, не задумываясь, повесит человека, если только это ему будет с руки. Этот розовощекий вечный младенец просто не знает, что такое совесть!

Хольт представил себе, как он дальше пойдет с Феттером той дорогой, по которой они так долго шли вместе, и закрыл глаза. Он увидел себя ночью на крестьянском дворе. Под дулом его пистолета — человек! И вот он опять стреляет в людей, быть может, в подскочившего к нему народного полицейского с красным треугольником на груди…

Нет! Хольт потерпел крушение, он вел себя, как скотина. Только не думать о Гундель! Возможно, он скоро кончит в сточной канаве. Но одно уже не повторится: никогда он больше не будет с насильниками! Он проглотил остатки кофе с ромом,

— Безумие, Христиан. Выкинь это из головы!

— Так ты не желаешь участвовать? — обозлился на этот раз Феттер. — Тогда верни мне тысячу марок! — И он бросил на стол расписку.

— Заткнись! — сказал Хольт. — Тысяча марок подождет! Сначала выложишь еще, мне нужна по меньшей мере тысяча, так что давай раскошеливайся.

Феттер расхохотался и выразительно постучал себе пальцем по лбу.

— Да ты что? Дружба дружбой, а денежкам счет! Еще денег? Попробуй-ка не отдай, я ткну твоему старику под нос расписку, представляю, как он глаза вылупит, то-то будет умора!

Эта была прямая угроза. Хольт пригнулся к Феттеру.

— Я когда угодно мог дать тебе по морде, и сейчас могу!

Феттер запер чемоданы и надел пальто.

— Это за что же? — И, стоя у двери, добавил: — Я человек мирный, но с меня хватит! Теперь твой черед делать одолжения!

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего. Ровным счетом ничего. Разве только, что я прилично обтяпал одно дельце и тысяча марок для меня роли не играет. Да с какой радости их дарить? Я порву расписку и дам тебе еще денег, но сперва ты достанешь мне спирт. Вон оттуда!

Хольт двинулся на Феттера. Предосторожности ради Феттер взялся за дверную ручку и загородился чемоданами.

— А я-то думал, тебе деньги нужны.

Хольту, если он хотел уехать, в самом деле были нужны деньги. Злоба исчезла, осталось лишь сознание собственного бессилия.

У него нет выбора. Кража уже ничего не меняет. И все же почему-то получалось так, что он опускается все ниже и ниже!

— Обожди здесь! — бросил Хольт и вышел в коридор. Прислушался. Все тихо. Только на сульфамидной фабрике жужжат электромоторы. Он пересек лабораторию и вошел в чулан.

Феттер, сразу повеселев, заглянул в бутыль.

— Четыре литра? Маловато! — Он понюхал. — Будем надеяться, что не разведенный! — Кулаком загнал пробку в горлышко, достал расписку и заявил: — Теперь мы квиты.

А Хольту все уже было безразлично. Пришлось достать вторую, большую бутыль.

— И еще тех таблеток!

Феттер изучил этикетки.

— Альбуцид. Товар — первый сорт!

Потом отсчитал двадцать сотенных лиловых бумажек с пурпурным рисунком, выпущенных союзническими властями.

Хольт вывел Феттера из дома. Вернулся к себе наверх и уложил свои немногие пожитки в плащ-палатку.

В полдень он уже ехал в переполненном пассажирском поезде в северном направлении. Он стоял в коридоре и глядел в окно. Всеми силами старался он отогнать от себя сегодняшний день вместе с Феттером, шантажом и кражей. Поезд мчался в вечерних сумерках, и Хольт ждал, что время, проведенное у отца, время, которое кануло теперь безвозвратно, свалится с него, как тяжелый груз. Он надеялся почувствовать облегчение, свободу. Напрасно, была только щемящая грусть. Грусть обо всем, что он здесь растоптал и загубил. Но грусть и раскаяние приходят всегда слишком поздно.

10

Свет в актовом зале погас.

В темном партере и на балконе, тесно скучившись, сидели сотни людей всех возрастов и профессий: железнодорожники, женщины, разбирающие развалины, рабочие с химического завода, девушки с прядильных и суконных фабрик. Среди них — Мюллер в красном галстуке, профессор Хольт, старик Эберсбах с медленно остывающей трубкой в зубах и Блом. Эти сотни людей в зале ничего не знали друг о друге, жили в гуще себе подобных в стране, которую никто из них сам себе не избирал. У каждого было свое лицо. Но одно у всех было общим: нетопленая печь дома, пустой желудок и прошлое. Иные знали о закулисных силах, навлекших на них горе и нищету; другие пытались — последовательно или путаясь — разобраться, третьи роптали на судьбу.

Свет все не зажигался, и в зале поднялся шум, но быстро утих. После тяжелого рабочего дня тепло и мрак нагоняли дремоту, и когда на сцене забрезжил слабый свет, то, что в полудремоте увидели зрители, могло показаться им сном.