Ибн Баттута - Подарок наблюдающим диковинки городов и чудеса путешествий

• Название: Подарок наблюдающим диковинки городов и чудеса путешествий
• Автор: Ибн Баттута
• Жанр: Путешествия и география

Абу Абдаллах Мухаммед ибн Абдаллах ибн Баттута ал-Лавати ат-Танджи по праву считается величайшим путешественником мусульманского средневековья. За почти 30 лет странствий, с 1325 по 1354 г., он посетил практически все страны ислама, побывал в Золотой Орде, Индии и Китае. Описание его путешествий служит одновременно и первоклассным историческим источником, и на редкость живым и непосредственным культурным памятником: эпохи.

---

Его рассказ напоминает в этом отношении повествование Марко Поло, посетившего эти места несколько раньше, — тот также при описании увиденных им стран и городов уделял большое внимание «чудесам», совершенным каким-либо святым. Только Марко Поло писал о христианских святых, а Ибн Баттута весьма подробно рассказывает о гробницах «святых шейхов» и чудесах, которые произошли на его глазах или о которых ему довелось слышать.

Посетив Хорезм, путешественник наибольшее внимание уделяет его столице Ургенчу, которую называет также Хорезмом. Из описаний Ибн Баттуты явствует, что в первой половине XIV в. этот город был крупным экономическим и культурным центром.

Особое внимание Ибн Баттута обращает на хорезмийские рынки, где, по его словам, «толчея была такая, что я не мог двинуться ни вперед, ни назад…» (25, III, 3). Напомним, что путешественник посетил множество городов Ближнего Востока, и среди них такие, как Каир и Дамаск. При этом он описывает столицу Хорезма Ургенч примерно в тех же выражениях, что и эти огромные по масштабам того времени города («город волнуется, как бурное море»). Можно заключить, таким образом, что Ургенч в 1333 г., когда его посетил Ибн Баттута, был действительно большим, оживленным городом, выдерживавшим сравнение с другими выделенными им городами.

Путешественник не стремится рассказать о Хорезме все — он и не может сделать этого, так как незнаком с письменными источниками. Да и взгляд его обращен на другое. Для него главное — живое впечатление от города, давка, суета на базарах. Об Ургенче он пишет: «Это величайший, красивейший, крупнейший город тюрков с прекрасными базарами, широкими улицами, многочисленными постройками и впечатляющими видами. В городе кипит жизнь благодаря большому числу жителей, и он кажется волнующимся морем».

Путешественник не перечисляет подробно товары, имеющиеся на рынках Ургенча. Ограничившись беглым упоминанием о том, что летом по Джайхуну ходит множество судов, которые привозят из Термеза пшеницу и ячмень, Ибн Баттута с восторгом описывает знаменитую хорезмскую дыню, которая была его любимым лакомством. Попутно он указывает и способ приготовления вяленой дыни: «Как на востоке, так и на западе мира нет дынь, подобных хорезмским, за исключением бухарской, за которой следует исфаханская дыня… Удивительно, что ее разрезают на куски, сушат на солнце и кладут в корзины, как у нас делают с сушеными фигами и малагским инжиром, и везут из Хорезма в дальние города Индии и Китая…».

Весьма детально рассказывает Ибн Баттута обо всех торжественных приемах и угощениях, которые были устроены в его честь эмиром Хорезма Кутлудумуром (Кутлуг-Тимуром), кади города и другими высокопоставленными лицами. Здесь он не скупится на подробности, описывая убранство покоев эмира и кади, ковры, посуду и угощение. Мы узнаем, что к столу было подано множество фруктов в стеклянных иракских вазах, что помещение было украшено сукнами и златоткаными шелками.

Так же пространны описания Ибн Баттуты полученных им подарков, о которых он говорит без всякого смущения, расценивая их как признак уважения к себе и своему духовному званию. Он сообщает о денежных подношениях эмира Хорезма, жены кади Ургенча — хатун Джиджа-ага, подчеркивая «благочестие» дарителей. Сами эти подарки, сделанные ему, человеку, посетившему «священные города» и образованному мусульманскому законоведу (каким ему хотелось себя считать), он рассматривает как подтверждение этого «благочестия».

С этой точки зрения пишет Ибн Баттута о строительстве в городе мечетей, медресе, завий, больницы.

Как и в других местах своей книги, Ибн Баттута уделяет большое внимание угощениям, устроенным в его честь, подробно описывает завии, в которых он остановился, повествует о бытовых подробностях, что придает его рассказу своеобразный характер. Это не столько ученое географическое описание, сколько мемуары, путевые заметки, в которых на первый план выступает субъективный, личный момент, придающий «Путешествию» характер определенной беллетристичности.

Интерес к тому, принял ли ислам тот или иной правитель, который отмечают некоторые исследователи Ибн Баттуты, нельзя назвать особенностью, свойственной лишь ему. Многие историки, главным образом разрабатывающие послемонгольский период, специально подчеркивают этот момент. В самом деле, для мусульманского населения завоеванных монголами стран было весьма важно, принял ли их правитель религию покоренного народа, — это определяло вопрос о налогах, правах жителей, судопроизводстве. Этот «жизненный» интерес не мог не отразиться в литературе. Например, Перс ал-Джузджани, автор сочинения «Табакат-и Насири», современник монгольского нашествия, подробно рассказывает о том, что хан Джучи, отец Берке, приказал воспитать сына по мусульманским обычаям и обучить его в Ходженде Корану у «одного из ученых благочестивцев этого города». При дальнейшем изложении историк постоянно подчеркивает благожелательное отношение Берке к мусульманам, «благочестие» этого правителя.

Столь же показательно для мусульманских авторов XIII–XIV вв. подчеркивание почтительного отношения монгольских правителей к суфийским шейхам, главам суфийских орденов, которые играли в эту эпоху большую экономическую и идеологическую роль — и как крупные землевладельцы, и как «духовные руководители» в первую очередь крестьян, приписанных к их земле. Для иллюстрации популярности и влиятельности суфийских шейхов в эпоху Ибн Баттуты приведем лишь отрывок из известной «Истории Вассафа», характерный также своим перифрастическим стилем, общим в то время и для персидской, и для арабской «официальной» прозы: «Царевич Узбек, который был украшен красою ислама и у которого шея чистосердечия была убрана жемчужинами чистой веры, с великим смирением отправил в обитель для паломничества небольшую группу доверенных лиц (инак), и старец (той) эпохи говорил: "В обители дервишей хан и каан одинаковы с одетыми в рубище". Прежде чем в армии (Узбека), по многочисленности равной муравейнику, разместились правое и левое крыло, авангард (манкила) и арьергард (кечка), Сарай-Кутлуг, брат Кутлуг-Тимура, для (этого) паломничества снял с головы произвола шапку спеси и султанства и смиренно (положил) голову на порог унижения и скромности».

Многие сообщения средневековой истории Вассафа полностью согласуются с кажущимися на первый взгляд преувеличенными рассказами Ибн Баттуты о том, как почтительно относятся султан Узбек, Тарма-ширин, правитель Мавераннахра, Кутлуг-Тимур, эмир Хорезма к имаму Хусам ад-Дину ал-Йаги в Нахшабе, шейху хаджжи Низам ад-Дину в Сараи-Берке и другим шейхам, особенно Нуман ад-Дину ал-Хорезми, «очень строгому к мирянам». Ибн Баттута, например, сообщает, что султан Узбек навещает шейха Нуман ад-Дина каждую пятницу, но тот «даже не встает со своего места».

«Путешествие» Ибн Баттуты, который всякий раз точно указывал, в какой из суфийских обителей он остановился, как его приняли и кто прислал продукты для «прокормления», дает любопытные свидетельства о числе суфийских завий в Средней Азии. Показательно само перечисление завий, в которых он побывал во время своей поездки по Средней Азии (в порядке его маршрута, начиная от Хорезма). Он называет завию на могиле шейха Наджм ад-Дина ал-Кубра, где «готовили угощения для приезжающих и уезжающих». Шейхом этой обители в то время был мударрис Сайф ад-Дин ибн Асаба. Тут же Ибн Баттута упоминает соседнюю обитель, шейхом которой был «благочестивый муджавир» Джалал ад-Дин ас-Самарканди, «один из величайших праведников». Джалал ад-Дин также устроил прием в честь Ибн Баттуты. Далее путешественник говорит о гробнице «ученого имама Абу-л-Касима Махмуда ибн Умара аз-Замахшари, над которой возведен мавзолей». Правда, Ибн Баттута не описывает его подробно, но, как правило, при таких мавзолеях существовала и завия, а к гробнице был приписан вакф, за счет которого существовали духовные лица, «обслуживающие» мавзолей и странноприимный дом при нем.

Затем Ибн Баттута рассказывает о «новом медресе» за пределами Ургенча, где он остановился на ночь, чтобы не въезжать в город во время толчеи (перед закрытием городских ворот). В медресе Ибн Баттуту посетили кади Ургенча и ряд духовных лиц; среди них Ибн Баттута называет Шамс ад-Дина ас-Синджари — имама хорезмского эмира.

Далее Ибн Баттута описывает угощение, которое устроила в его честь Турбек-хатун, жена эмира Хорезма, в выстроенной ею завии, где также «кормили приезжающих и уезжающих».

Таковы завии одного лишь Хорезма, о которых упоминает Ибн Баттута. Продолжая свое путешествие, он прибыл в предместье Бухары Фатхабад, где находилась могила «благочестивого отшельника Сайф ад-Дина ад-Бахарзи, одного из величайших святых», Здесь путешественник говорит о том, что завия, построенная у мавзолея Сайф ад-Дина ал-Бахарзи, существует на доходы от многочисленных вакфов: «Завия, носящая имя этого шейха, где мы остановились, очень велика и имеет огромные вакфы, на доходы с которых питаются приезжие».