Даниэл Уолмер - Багровое око

• Название: Багровое око
• Автор: Даниэл Уолмер
• Издательство: Северо-Запад пресс
• Жанр: Героическая фантастика

Приключения Конана и его спутника на Черном континенте, южнее реки Стикс. Колдунов и злодеев там оказалось меньше, чудес — больше…

---

У Шумри затекла рука, поддерживающая голову, он лег затылком в песок, и глаза его обратились в небо. Все оно, от горизонта до зенита, было в мельчайших черточках птиц. Но птицы двигались странно, не было хаоса в их мельтешении, казалось, кто-то невидимый ими руководит. Еще раз взглянув на девочку, в затем на небо, он с изумлением понял, что движения птиц точно соответствовали ее движениям. Она словно дирижировала мири адом белых и серых живых комочков, вышивающих по светлой голубизне гигантский движущийся узор.

Круги, спирали, кресты, звезды, буквы неведомого Шумри алфавита сменялись на небе, подчиняясь воле тоненьких рук, босых стремительных пяток, голове с развевающейся русой гривкой. Волк то бежал за ее ногами, то останавливался, задирал морду и следил желтыми глазами за стройным танцем птиц, Из его полуоткрытой пасти с жарким радостным языком раздавалось мелодичное подвывание.

Шумри стало казаться, что и свежий морской бриз то затихает, то разгуливается согласно ритму движений девочки. И волны, с шорохом лижущие песок и мелкую гальку, ровным шумом своим стараются создать музыку для ее танца…

Наконец девочка, устав, подбежала к нему и рухнула на песок рядом. Распахнув огромные глаза, она следила, как птицы, уже без нее, долго и вдохновенно рисуют узоры по бескрайнему голубому пространству. Ее грудь прерывисто вздымалась, на губах играла мечтательная полуулыбка. «Кто ты?» — очень хотелось спросить Шумри, но он сдержался, понимая, что этот вопрос будет одним из самых глупых вопросов, когда-либо задаваемых им в жизни…

— Как твоя рана? — спросила девочка, когда птицы, исчерпав запас вдохновения и внутренней музыки, наконец рассеялись, и небесный свод вновь обрел холодноватую безмятежность.

— Я и забыл о ней, — ответил Шумри.

— Тогда давай попробуем снова перебросить тебя домой. Только учти, это будет в самый последний раз. Кто хочет куда-нибудь очень сильно, тот попадает сразу. А кто прыгает, как ты, на самом деле не хочет никуда.

— Неправда! — запротестовал Шумри. — Я очень хочу. Больше десяти лет я живу мыслью об одном человеке.

— Тогда почему бы тебе не представить ее лицо? Я думаю, девушка, которую так сильно любят, может быть лишь единственной на все мириады миров.

Шумри попытался увидеть внутри себя Илоис, но с удивлением понял, что черты ее лица стерлись, расплылись в памяти за долгие годы. Он видел только свет, голубоватый прохладный свет, струившийся из ее строгих глаз, слышал чистый запах лаванды, всегда сопровождавший ее, да еще — чувствовал боль и жар в своем собственном, горячо и сильно забившемся сердце.

Впрочем, Шумри решил, что это даже к лучшему. Если бы он вспомнил лицо Илоис до мельчайших деталей и представил его, и встретил бы в одном из миров не ее, но оборотня, укравшего ее черты, вряд ли он смог бы пережить такое.

— Нет, — сказал он, — ее я касаться не буду. Лучше другое. Главная площадь в Бельверусе, моем родном городе. Зазывные крики торговок, продающих овощи, молоко и овечью шерсть… Песня нищего мальчишки, которую он выводит тоненьким голоском, старательно и жалобно, чтобы вызвать слезу и вслед за слезой — монету у сердобольных хозяек, спешащих на рынок… Пятно на обшарпанной стене самого высокого дома в городе, дома, где живет купец, плавающий в Вендию и Иранистан. Когда я был совсем маленьким, мне казалось, что это не пятно, но профиль темного духа, оживающий по ночам… Крепкий запах кожи, доносящийся из раскрытой двери мастерской, где делают сбрую и седла… Фонтан, в котором веселая струя воды вылетает из распахнутой пасти запрокинувшего голову дракона…

Глава 4. Шутка

Нищий мальчик тоненько и старательно выводил песню о разбившей ему сердце злодейке. Торговки, стараясь перекричать друг друга, расхваливали свой товар. Пятно на обшарпанной стене, со зловеще изогнутым носом и криво ухмыляющимся ртом, казалось, готовилось вцепиться кому-то в шею. Струя воды из фонтана дробилась о чешуйчатую каменную спину дракона, стекала по его ногам с кривыми когтями из желтого мрамора и выгнутому хвосту это был его родной город, ошибиться было невозможно! И свежие конские яблоки на каменной мостовой, и ругань двух старух, сцепившихся из-за медной монеты, и улицы, вполне широкие, но кажущиеся сдавленными и узкими из-за нависших над мостовыми тяжеловесных балконов — все это было знакомо до перехвата дыхания, до щиплющих слез, которым он не давал выкатиться из уголков при жмуренных глаз.

Удивительно, как он мог спутать те три мира, в которые попал вначале, с его родной землей! Да ведь один залах, в первое же мгновение коснувшийся его ноздрей, был единственным на свете, непохожим ни на что другое… С бьющимся сердцем, растерянный и взволнованный, Шумри шел по улицам города, впитывая звуки, краски и запахи, за десять лет ничуть не ослабевшие и не полинявшие. Впрочем, как ни был он потрясен встречей с родным городом, шел он быстро и целенаправленно: к замку барона Цальса, отца Илоис. Жив ли барон? Если жив, он, должно быть, уже глубокий старик, ведь и десять лет назад он был далеко не молод… Если же его нет на свете, в замке остались другие родственники, у которых можно будет узнать о судьбе Илоис. Жива ли она? («Жива, жива!» — кричало сердце.) Насколько опасна ее болезнь? За кем она замужем? Как можно быстрее всего добраться к тому месту, где она живет сейчас?..

Подгоняемый ударами сердца, Шумри очень быстро добрался до северной окраины города, где находился родовой замок Цальсов — приземистое строение из серо-коричневого гранита с поясными барельефами рыцарей в тяжелых доспехах над аркой ворот. Два стражника в кожаных наплечниках и шлемах стояли по обе стороны двери, обитой толстыми медными листами. В руках они держали алебарды на длинных древках.

Шумри подошел к одному из них, показавшемуся ему моложе и добродушней: дюжему рыжеватому парню со светлыми ресницами и перебитой в драке широкой переносицей.

— Добрый человек, я не был в этих краях больше десяти лет. Не скажешь ли ты мне, за кем сейчас замужем дочь твоего господина, прекрасная Илоис? — Шумри старался говорить небрежно и словно рассеянно, но вежливо.

Стражник посмотрел на него, как на выходца с того света. Возможно, причиной был странный наряд Шумри и его очень густой загар. Вздохнув про себя, что у него нет ничего, даже самой мелкой монеты, которой можно было бы отплатить стражнику за разговорчивость, немедиец повторил свой вопрос, добавив, что он обошел почти все страны Запада, Востока и Юга, только что прибыл с берегов Южного Океана и поэтому не успел еще ознакомиться со всеми новостями, случившимися в славном городе Бельверусе за время его отсутствия.

На этот раз его вежливая речь отчего-то привела стражника в ярость.

— Пошел прочь, безродный бродяга! Я не позволю смеяться надо мной! Если ты считаешь, что можно скалить зубы над теми, кто служит самому благородному барону Цальсу, одному из самых знатных и богатых господ в Немедии, ты жестоко ошибся! — Он сжал рукоять алебарды и треснул им о камни мостовой с такой силой, что едва не расщепил древко.

Не понимая, чем он мог вызвать такую бурю, Шумри оглянулся на второго стража, слышавшего каждое их слово. Но тот, насупленный и молчаливый, одарил его таким взглядом, что немедиец посчитал за лучшее не искушать более судьбу и попытаться найти ответы на свои вопросы у людей более уравновешенных.

Он отошел от ворот шагов на тридцать и присел под деревом, изображая усталого путника, присевшего передохнуть. Довольно скоро ожидание его было вознаграждено: из ворот замка вышла пожилая полная женщина в бедном, но аккуратном и чистом платье. Следом за ней шагал высокий негр, неся в руках две огромные пустые корзины. Видимо, то была кухарка или работница кухни, отправившаяся на рынок.

Шумри, держась в отдалении, последовал за ней. Когда они отошли настолько, что стражники не могли его больше видеть, Шумри догнал женщину и задал ей тот же вопрос, Чтобы растопить женское сердце, он прибавил, что слава о красоте и благородстве прекрасной дочери барона дошла до самых краев земли, из которых он, собственно, и прибыл сегодня утром. Но также, увы! — дошла и горестная весть о том, что она тяжело заболела…

В отличие от стражников, кухарка не страдала болезненным самолюбием, но оказалась зато не в меру смешливой. Хлопая себя по пухлым бокам и приседая, она разразилась захлебывающимся хохотом.

— Слава о красоте дошла… ха-ха-ха! до края света!.. Ну и шутник же ты, чужеземец! Оставайся у нас в замке! Господин барон любит хорошо посмеяться. На прошлой неделе как раз умер его любимец-горбун, подавился косточкой от персика! Ты будешь славно его веселить! Стоит лишь взглянуть на твой балахон, как уже смешно до колик. А уж твои шутки!.. Дочка барона… ха-ха-ха!.. весть о ее красоте… бедняжка… ха-ха-ха!.. тяжело заболела!..