Том Шарп - Флоузы

• Название: Флоузы
• Автор: Том Шарп
• Издательство: Новости
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7020-0564-3

Эта книга — не имеющая похожих история о проделках и приключениях Локхарта Флоуза, воспитанного в духе средневекового прагматизма, но без малейших признаков религиозности. Современное общество не признает его — он не признает этого общества и так завоевывает место и благополучие в жизни.

---

— Не понимаю, — говорил он Джессике. — На лошади ты садишься в седло, и она идет. Ты ни на что не натыкаешься. У лошади явно больше здравого смысла, чем у машины.

— Может быть, дорогой, если ты послушаешь инструктора, у тебя станет лучше получаться. Инструктор же должен знать, что тебе делать.

— Последний заявил, — ответил Локхарт, — Что мне надо проверить голову, а она у меня даже не болела. Это тот, у которого у самого была трещина в черепе.

— Да, дорогой, но ведь ты же перед этим наехал на столб. Ты же знаешь, что сам наехал.

— Ничего подобного, — возмутился Локхарт. — Это машина наехала. Единственное, что я сделал, это снял ногу со сцепления. Я не виноват, что машина рванула вперед, как ошпаренная кошка.

В конце концов Локхарт кое-как научился водить. Для этого пришлось дополнительно заплатить инструктору за риск. Инструктор сидел в шлеме, на заднем сиденье, пристегнувшись двумя ремнями. Он настоял на том, чтобы Локхарт учился на собственной машине, и тому пришлось купить «лендровер». Инструктор поставил ограничитель на педаль газа, и они тренировались на заброшенном аэродроме, где не было других машин и почти не было препятствий. Но даже в таких условиях Локхарт ухитрился в десятке мест повредить два ангара, проехав на скорости сорок миль в час прямо через их гофрированные стенки. «Лендровер» доказал, что это действительно крепкая и надежная машина.

Инструктор, однако, воспринял это происшествие гораздо драматичнее. Он очень расстроился, и его удалось уговорить вновь занять место на заднем сиденье и продолжить обучение только после того, как ему была обещана дополнительная плата за риск, и он для подкрепления выпил полбутылки виски. Спустя шесть недель Локхарту удалось преодолеть свое ярко выраженное стремление ломиться прямо через препятствия, а не объезжать их, и в порядке поощрения, он был допущен с аэродрома вначале на проселки, а потом и на шоссе. На этой стадии инструктор заявил, что Локхарт готов к сдаче экзамена. Но экзаменатор посчитал иначе и уже на середине теста потребовал выпустить его из машины. С третьего захода, однако, Локхарт добился получения прав — главным образом потому, что экзаменатору не улыбалась перспектива оказаться в его машине в четвертый раз. К этому времени «лендровер» уже начал заметно страдать от усталости металла, и Локхарт решил сменить то, что от него осталось, на «рейнджровер», способный делать сто миль в час по шоссе и шестьдесят — по пересеченной местности. Локхарт с удовлетворением убедился в его возможностях, прогнав эту штуковину на большой скорости по всем восемнадцати лункам поля для игры в гольф, — чем поверг в состояние безумия и бешенства секретаря гольф-клуба в Пэрсли, — после чего проломил живую изгородь в конце Сэндикот-Кресчент и оказался перед своим гаражом.

— У нее все четыре колеса ведущие, — с восторгом описывал он новую машину Джессике, — она здорово прет по песку, а на траве просто великолепна. Когда мы поедем с тобой в Нортумберленд, то сможем ездить там на ней по болотам.

Локхарт отправился в демонстрационный зал, чтобы окончательно рассчитаться за «рейнджровер», а перед Джессикой предстал почти обезумевший секретарь гольф-клуба, потребовавший объяснений: для чего, черт побери, ее муж гонял на этом проклятом грузовике по всем восемнадцати лункам? Ведь этим он полностью разрушил ту безупречную зелень, которая выращивалась там столь долго, тщательно и с таким трудом.

По мнению Джессики, ее муж не был способен на подобное:

— Он так любит возиться в саду, и ему бы даже в голову не пришло уничтожать вашу зелень. Я даже не знала, что на поле для гольфа выращивают овощи. Во всяком случае, я их там не видела.

Натолкнувшись на столь лучезарную и способную кого угодно привести в замешательство невинность, секретарь удалился, бормоча себе под нос что-то о маньяке, ниспосланном клубу как возмездие…

Письмо Флоуза-старшего, вызывавшего молодую чету во Флоуз-Холл для ознакомления с содержанием его завещания, пришло, таким образом, в самый подходящий момент.

— Дорогой, — сказала Джессика, — я просто умираю от любопытства, так мне хочется увидеть твой дом. Это так удачно.

— Похоже, что дед сам собрался умирать, — ответил Локхарт, изучая письмо. — Интересно, почему он хочет огласить завещание именно сейчас?

— Может быть, ему хочется, чтобы мы оценили его щедрость? — предположила Джессика, всегда стремившаяся давать самым пакостным поступкам благородные объяснения.

Локхарт так не считал.

— Ты не знаешь деда, — сказал он.

На следующий день они отправились во Флоуз-Холл, выехав на своем «рейнджровере» очень рано, что позволило избежать утреннего часа «пик». Им не повезло только у светофора при выезде на автостраду, на котором, когда они подъехали, был красный свет. Здесь Локхарт стукнул сзади стоявший перед светофором «мини», дал задний ход, объехал его и двинулся дальше.

— Может быть, тебе лучше вернуться и извиниться? — спросила Джессика.

Но Локхарт не желал и слушать об этом:

— Нечего ему было останавливаться так неожиданно.

— Но, дорогой, на светофоре ведь был красный. Он зажегся, когда мы подъезжали следом за той машиной.

— Значит, сама система нелогична, — ответил Локхарт. — Зачем красный, если по поперечной дороге никто не ехал? Я же видел, что там никого не было.

— Зато сейчас кто-то едет, — сказала Джессика, взглянув в заднее стекло. — У них синяя мигалка на крыше. Мне кажется, это полиция.

Локхарт вжал педаль газа в пол, и они мгновенно понеслись со скоростью сто миль в час. Шедшая сзади полицейская машина включила сирену и набрала сто десять миль.

— Милый, они нас догоняют, — забеспокоилась Джессика, — мы от них не уйдем.

— Уйдем, — сказал Локхарт и посмотрел в зеркало заднего вида. Полицейская машина была ярдах в четырехстах позади и быстро нагоняла их. Локхарт резко свернул на боковую дорогу, там сделал крутой поворот на проселок и, повинуясь своим охотничьим инстинктам, проломил изгородь и помчался сломя голову прямо через вспаханное поле. Сзади полицейская машина остановилась около сломанной изгороди, патрульные вышли из машины и стали оглядываться. Но к этому моменту Локхарт уже проломился через живую изгородь по другую сторону поля и исчез у них из вида. Промчавшись напрямик еще миль двадцать и проломив еще десятка четыре живых изгородей, он дважды, как бы заметая следы, пересек автостраду и двинулся по проселочным дорогам дальше на восток.

— Ой, Локхарт, какой ты мужественный и предусмотрительный, — восхищалась Джессика, — ты обо всем успеваешь подумать. Но тебе не кажется, что они могли записать наш номер?

— Если и записали, им это не поможет, — ответил Локхарт. — Мне не понравился тот номер, что стоял на машине, когда я ее покупал, и я его сменил.

— Не понравился? Почему?

— На нем было ПИС 453 П. Я поставил другой: ФЛО 123. Он гораздо лучше[14].

— Ну так они будут искать «рейнджровер» с номером ФЛО 123, — сказала Джессика. — Передадут по рации, и все.

Локхарт свернул на площадку для отдыха и в задумчивости остановился.

— А ты действительно не будешь против, если я поставлю старый номер?

Джессика не возражала.

— Конечно, нет, глупый, — сказала она.

— Ну, если так… — все еще с сомнением произнес Локхарт, но в конце концов все же вышел из машины и поставил прежний номер. Когда он снова сел за руль, Джессика обняла его.

— Милый, с тобой я себя чувствую в абсолютной безопасности, — сказала она. — Не знаю почему, но, когда я рядом с тобой, все кажется таким простым.

— Все просто, если действовать правильно, — ответил Локхарт. — Трудности идут от того, что люда не хотят делать то, что совершенно очевидно.

— Наверное, ты прав, — сказала Джессика и вновь погрузилась в романтические грезы о Флоуз-Холле, что на Флоузовских болотах неподалеку от Флоузовых холмов. Чем дальше продвигались они на север, тем более смутными и туманными, расплывчатыми становились эти грезы, наполненные легендами, тоской по красоте дикой природы и так непохожие на те мысли, с которыми чуть раньше них встречала приближение севера ее мать.

Чувства, которые испытывал Локхарт, тоже переживали изменения. Он удалялся от Лондона, от тех подлых мест, которые он так презирал, и возвращался, пусть на короткое время, на открытые пространства вересковых болот, где прошло его детство, к знакомой музыке выстрелов, гремевших то в отдалении, то рядом. В крови у него вскипало ощущение собственной принадлежности к этой дикой природе и какая-то странная тяга к насилию, а в его сознании мистер Трейер обретал новые, все более чудовищные и титанические масштабы, превращался в гигантский знак вопроса, на который нет и не может быть ответа. Задайте Трейеру вопрос — и ответ, который он даст, будет вовсе не ответом, а бухгалтерским балансом. С одной стороны дебет, с другой — кредит. Платите деньги и делайте выбор. Локхарт не мог понять этого. Тот мир, который он знал, не оставлял места для двусмысленностей или же для каких-то «серых зон», где все делалось в последнюю минуту и где постоянно ограждались чьи-то ставки. В его мире было иначе. Если стреляешь в куропатку, то либо попадаешь, либо промахиваешься и, уж если промахнулся, значит промахнулся. Если складываешь из камня стену, она либо стоит, либо падает, и, если она упала, значит, ты что-то сделал неверно. На юге же все делалось как-то небрежно, неряшливо, везде были какие-то махинации. Ему платили вовсе не за работу и другие не работали, но сколачивали огромные состояния на покупке или продаже лицензий, например, на импорт какао, которое еще только предстояло вырастить и убрать, или же меди, которую еще надо было добыть. Сделав деньги просто на передаче бумажек из одних рук в другие, эти люди должны были потом лгать, чтобы сохранить свои деньги, иначе их отбирали чиновники налоговой службы. Наконец, существовало еще и правительство. Локхарт всегда считал, что правительство избирают для того, чтобы оно управляло страной и поддерживало курс национальной валюты. Оно же вместо этого расходовало больше средств, чем было в казне, и брало в долг для того, чтобы сбалансировать бюджет. Если бы так поступал какой-нибудь человек, он бы разорился, и поделом. Но правительство могло занимать, выпрашивать, красть или просто печатать столько денег, сколько ему было нужно, и не было никого, кто мог бы сказать ему: «Нет!». Арифметическому уму Локхарта этот мир представлялся сумасшедшим домом, где дважды два могло означать и пять, и одиннадцать, и что угодно, но только не то, что оно должно было означать на самом деле. Локхарт не годился для этого мира лжи и лицемерия. «Лучше уж быть вором, чем попрошайкой», — думал он, гоня машину все дальше вперед.