Зоя Воскресенская - Девочка в бурном море. Часть 2. Домой!

• Название: Девочка в бурном море. Часть 2. Домой!
• Автор: Зоя Воскресенская
• Издательство: “Детская литература”
• Жанр: Детская проза
• Год: 1972

 Повесть "Девочка в бурном море" посвящена советской пионерке, в дни войны находившейся в нейтральной северной стране, затем в Англии и возвратившейся со своей матерью домой через моря Ледовитого океана. С честью пронесла Антошка свой пионерский галстук сквозь нелегкие испытания военного времени.

---

Старший помощник поглядывал в иллюминатор и переводил взгляд на капитана.

— Очень хорошо, очень хорошо, — кивал мистер Эндрю головой.

Антошка тоже взглянула в иллюминатор. Похоже было, что их пароход стоит, пропуская вперед караван.

— Мы остановились? — спросила Елизавета Карповна.

— У нас плохой уголь, машины сбавили ход, и мы отстаем, — сказал капитан.

— Мы будем идти одни? — спросила Елизавета Карповна, не в силах скрыть тревоги.

— Да, двое или трое суток одни. И это даже к лучшему, — успокоил капитан.

— А потом уголь будет лучше? — спросила Антошка, и этот наивный вопрос всех рассмешил.

— Да, мы откроем второй бункер, где уголь отличный, и он поможет нам догнать конвой.

— Мистер Эндрю всегда знает, на какой стороне у него бутерброд намазан маслом, можете не беспокоиться.

Доктор Чарльз, как всегда, говорил загадками.

Но по настроению в кают-компании чувствовалось, что это всех устраивает и никто не беспокоится, что уголь стал плохой.

ОДНИ

Антошка проснулась от солнечного луча, который пробился через стекло иллюминатора и щекотал ей щеку. Мама уже встала. Она стояла возле спящего Джонни и с нежностью смотрела на ребенка.

У Антошки шевельнулось ревнивое чувство. Ей хотелось, чтобы Джонни любил только ее, Антошку, и чтобы мама любила Антошку больше, чем Джонни.

Малыш спал, разметав руки. Рукава Антошкиного свитера были завернуты у его запястий большими пушистыми муфтами. Он чмокал губами, морщил нос, мотал головой.

— Нервный ребенок, — сказала Елизавета Карповна. — Видно, в хорошие сны вплетаются какие-то страшные. Но это со временем пройдет.

— Мамочка, мы возьмем Джонни к себе. Правда? Вы с папой его усыновите, и он будет моим младшим братом.

— А ты не подумала о том, что его мама, может быть, жива, и папа жив и что у него могут быть братья и сестры, тети и дяди.

Антошка вздохнула. Мама, как всегда, права. Но жалко было расставаться с Джонни — нет, не жалко, а просто немыслимо.

— А может быть, у него никого нет, и тогда он будет наш, — эгоистично предположила Антошка.

— Но кто же его будет воспитывать? Идет война, папа на фронте, я тоже немедленно уйду на фронт…

— Я тоже, — категорически заявила Антошка.

— Ну вот, все на фронт, а Джонни куда? В детский дом?

— А бабушка на что?

Елизавета Карповна рассмеялась.

— Да, действительно, для чего существуют бабушки на свете? Ты испорченный ребенок, я даже не понимаю, когда успела тебя испортить. Имей только в виду, что когда у тебя будет своя семья и дети, на меня не надейся, я не из тех бабушек, которые нянчатся с внуками; я буду всегда работать.

— Когда ты станешь бабушкой, ты изменишь свое мнение, — вздернула плечами Антошка.

— Не говори глупостей. И вообще быстро умывайся, заплетай косы, сейчас придут убирать кают-компанию.

Антошке надоело спать в шубе, ходить распустехой, в расшнурованных башмаках. И вообще все не так страшно. Никаких глубинных бомб, и они одни в море. Солнце, как горячий каравай, лежит на горизонте. Тихо, даже уютно.

Через час в кают-компанию стали заглядывать свободные от вахты офицеры, И каждый уделял внимание Джонни. Особенно любил с ним возиться мистер Рудольф. Его сыну Дэвиду шел второй год, а отец его еще ни разу не видел.

Явился и доктор Чарльз, как всегда чисто выбритый, свежий.

— Я был уже у наших больных, они в хорошем состоянии, и ваш, миссис Элизабет, тоже. — Доктор сделал ударение на «ваш». — Но у него повысилась температура.

— Я иду сейчас вводить пенициллин мистеру Парроту и навещу своего больного, — сказала в тон своему коллеге Елизавета Карповна. — Вы разрешите ему тоже ввести пенициллин, если я найду это нужным?

— Миссис Элизабет, я ни в чем не могу отказать вам лично.

От Антошки не ускользнуло, что доктор старается уколоть ее маму, и понимала почему, и ей было обидно за маму и стыдно за себя, что она позволила усомниться в том, что мама поступает правильно.

Елизавета Карповна пошла к мистеру Парроту, которого уложили в отдельную каюту.

Командир миноносца лежал на койке, вид у него был мрачный. Поднялся свежий ветер, пароход сильно качало, капитан ерзал по койке, не имея возможности ухватиться за бортик — руки у него были забинтованы.

— Как ваше самочувствие? — осведомилась врач.

— Я попрошу пригласить ко мне мистера Эндрю. — Просьба командира звучала как команда.

— Что-нибудь случилось?

— Я взбешен! Но, пожалуйста, не примите это на свой счет, миссис. У меня к вам никаких претензий. Мне нужен немедленно капитан.

— Сначала я введу вам пенициллин, это необходимо делать в точное время, затем прикреплю вас к койке ремнями, — невозмутимо ответила Елизавета Карповна, — после чего приглашу мистера Эндрю.

Командир покорился. Елизавета Карповна не торопясь совершила все процедуры, думая о том, что могло «взбесить» больною.

— Вы должны держать себя в руках, — уходя, посоветовала она, — иначе поднимется температура.

Мистер Эндрю явился немедленно.

— Хэлло, мистер Паррот! — приветствовал он командира миноносца. — Как вы себя чувствуете?

— Благодарю, — хмуро ответил Паррот. — Скажите, мистер Макдоннел, мы отстали от конвоя?

— Отстаем, — вздохнул капитан, — попался плохой уголь, не уголь, а сплошная пыль, топки засорились, машины не тянут.

Паррот пытался приподняться на локте и белыми от бешенства глазами взглянул на капитана.

— Я думаю, ваши басни годятся для миссис Элизабет, а со мной хитрить вам не следует. Ночью вы дали команду «средний», затем «малый» ход, затем «самый малый» и изменили курс. Я чувствовал это по работе машин. Как вы это объясните?

— Да, — решительно сказал капитан, оседлав стул возле койки. — Я дал команду сбавить ход и взять курс на север, к ледовой кромке. На флагманский корабль я доложил, что из-за плохого угля вынужден отстать от конвоя.

— Вы решили остаться в море в одиночестве? — вскричал Паррот. — Вы знаете морской закон военного времени? Отстать — значит погибнуть. Против вашей разбитой галоши не нужно волчьей стаи субмарин, достаточно одной подводной лодки, одного торпедного катера, одного-единственного бомбардировщика, чтобы пустить нас ко дну.

Капитан вытащил из кармана трубку, набил табаком и вертел в руках, не решаясь закурить в каюте больного.

— Я разрешаю вам курить, — милостиво сказал Паррот.

Мистер Эндрю сердито сунул трубку в карман.

— Благодарю за разрешение. Я все отлично понимаю, и все же у меня сейчас больше шансов сохранить судно, людей и груз.

— Сумасшествие! Идти одному или идти в конвое, когда вас охраняет целая эскадра!..

— И эта же эскадра безжалостно уничтожит корабль и пустит на дно грузы, если в корпусе судна образуется малейшее повреждение? Так было вчера, когда соседний транспорт напоролся на мину и на пароходе вспыхнул пожар, — огонь можно было погасить. И что же? Пароход расстреляли, потопили сотню танков. Я не хочу подвергаться этой же участи. Не мне вам объяснять, что значит потерять корабль.

— Отстегните дурацкие ремни! — приказал Паррот.

Капитан нажал кнопку звонка.

— Дайте мне сигарету, — попросил Паррот, — я потерял свою трубку.

— Сейчас прикажу принести.

Вошел Мэтью.

— Освободите ремни, — приказал капитан, — и, когда волнение усилится до пяти баллов, пристегните снова. Принесите, пожалуйста, сигареты для мистера Паррота.

Стюард быстро отстегнул широкие джутовые ремни, вынул из кармана пачку сигарет и протянул командиру. Мистер Паррот сжал зубами сигарету — руки у него были забинтованы.

— Можете идти. Спасибо, — кивнул старику Макдоннел.

Паррот затянулся и присел на койке. Это было менее унизительно, чем лежать распластанным да еще привязанным. Макдоннел тоже раскурил свою трубку.

— Я требую доложить от моего имени командиру конвоя следующее… — властно заявил Паррот, передвинув в уголок рта сигарету.

— Не могу исполнить вашей просьбы, сэр. Мы пройдем севернее Шпицбергена, конвой же идет южнее острова.

— Сто тысяч чертей! — в сердцах воскликнул Паррот. — Севернее Шпицбергена немцы приготовили не одну минную ловушку, наша разведка подсунула немцам дезинформацию, что конвой пройдет именно у ледовой кромки. — Паррот оттянул от горла ворот рубашки, задохнулся и повалился на подушки.

— Видите, вам вредно волноваться, сэр, тем более что вы изменить ничего не можете, вы мой гость, а на капитанском мостике остаюсь я.

— Можете вы послушать разумного совета?

— Охотно.

— Выходите на маршрут конвоя. Я отлично помню генеральный курс. Запишите… — уже не требовал, а просил Паррот.

— Нет, благодарю. — Макдоннел раскурил свою погасшую трубку и вытолкнул из себя облако дыма.