Александр Авдеенко - Дунайские ночи

• Название: Дунайские ночи
• Автор: Александр Авдеенко
• Издательство: ООО «Издательство "Вече 2000"
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-9533-0552-4

Роман Александра Авдеенко «Дунайские ночи» завершает его знаменитую трилогию о пограничниках. Главным героям — следопыту Смолярчуку, генералу Громаде, чекисту Гойде — предстоит предотвратить самые хитроумные попытки американской агентуры нарушить государственную границу. Читатель вновь побывает в «Отделе тайных операций» и ЦРУ, там, где планируются заговоры против мира и безопасности народов.

---

Кашуба, Кашуба!.. Лет десять тому назад подозревался в незаконном хранении оружия. Вот и все, кажется, что ему известно о Кашубе.

«Маловато данных для тревоги», — Смолярчук усмехнулся и, уже не останавливаясь, пошел к райкому партии.

Наряд за нарядом уходили на границу. Каждого солдата провожал Смолярчук: осматривал оружие, снаряжение, боеприпасы, вводил в обстановку, отдавал боевой приказ. На первый взгляд все было как обычно. Но пограничники чувствовали в словах начальника заставы что-то волнующе новое, тревожное.

Пограничники несли службу на дозорной тропе, на берегу Дуная, в камышовых зарослях, на островах. Слились с вербами, кустарниками, травами, землей, с тишиной и темнотой, с дождем и ветром. Никто их не видит, не слышит, а они контролируют огромное пространство, от левого фланга заставы до правого. Только одному Смолярчуку ведомо, кто, где и какую задачу выполняет.

Последним отправлялся в наряд Федор Щербак. После возвращения из комендатуры он хорошо поел, отдохнул. Следы богатырского сна еще сохранились на лице: щеки помяты, глаза припухли. Видимо, до последней минуты, до побудки крепко спал молодой солдат. Смолярчук мысленно одобрил его. Молодчина. Правильно сделал. Нечего зря нервы трепать. Надо в любых, самых трудных условиях восстанавливать утраченные силы, набираться бодрости. Только сильный и бодрый, спокойный и расчетливый пограничник грозен для врага.

Переступив порог канцелярии, Щербак внятно, уверенно, с тем веселым азартом, который присущ жаждущей подвигов юности, доложил:

— Товарищ старший лейтенант, рядовой Щербак прибыл за получением приказа на охрану государственной границы.

И взгляд Щербака, и выражение его лица ясно дополняли слова: да, он готов выполнить любой приказ, будет счастлив, если на его долю выпадет сделать что-нибудь необыкновенно трудное, рискованное, очень опасное для него и очень полезное для границы.

Потеплело в груди Смолярчука. На губы запросилась дружеская улыбка.

Вспомнил он свою пограничную молодость. Вот таким был когда-то и он, Смолярчук. Восторженным, исполнительным сверх всякой меры, готовым ринуться в огонь и воду, хоть черту на рога, но недостаточно отесанным, познавшим только азы трудной науки пограничной жизни. Уже в те времена он воспринимал приказ на охрану государственной границы как высшее веление Родины.

Глядя сейчас на Щербака, замершего в ожидании приказа перед рельефной картой участка границы Ангорской заставы, Смолярчук вдруг отчетливо услышал голоса своих пограничных крестных отцов — капитана Шапошникова, генерала Громады.

Самые высокие, самые важные слова не дойдут до сердца солдат, если офицер произнесет их казенно, буднично, без святого убеждения в их необыкновенности, не подкрепит проникновенным, взволнованным взглядом и жестом, исполненным силы. Голый приказ подобен деревцу без корней. Не зеленеть ему, не расти.

Смолярчук встал лицом к лицу перед молодым бойцом и, глядя ему в глаза, как самое сокровенное из того, что знал, произнес слова приказа на охрану границы Союза Советских Социалистических Республик.

Смолярчук объяснял, где, что и как должен охранять Щербак, откуда можно ожидать врага, на что обязан обратить особое внимание. Не в пространство, чувствовал офицер, падают слова приказа. Каждое находит отклик в сердце молодого бойца, каждое светит ему, придает силы, уверенность, отвагу.

— Обнаружив нарушителя границы вот здесь, прежде всего позаботьтесь, чтобы он не отступил вот сюда. — Потемневшая от частого прикосновения рук, отшлифованная указка заскользила по карте. — Вас поддерживают здесь, и здесь, и здесь…

Щербак слушал внимательно, строго, затаив дыхание. Когда он повторил приказ, Смолярчук понял, что может быть совершенно спокойным за этот участок заставы.

Ушел в ночь, под дождь, в сырую, пронизанную холодным ветром темноту Федор Щербак.

Теперь пришло время и начальника заставы.

Смолярчук сменил легкие хромовые сапоги на яловые, пропитанные рыбьим жиром, надел ватник, плащ с капюшоном, взял фонарь со свежими батарейками, пристегнул к ремню кобуру с пистолетом-ракетницей, сунул в карман телефонную трубку с шнуром, отдал нужные распоряжения дежурному и тоже отправился на границу. Его сопровождал солдат.

Беленый, с дощатыми выгулами домик сторожевых и розыскных собак удален на порядочное расстояние от заставы. Но Витязь — не тот, не прежний верный друг молодости, боевой спутник на Закарпатской границе, но не хуже — сразу учуял шаги Смолярчука, понял, куда он идет, и требовательно заскулил. На границу просится. Непорядок. Но так уж и быть, надо взять.

Редко Смолярчук выходил без Витязя на границу. Привык, чтоб рядом с ним или чуть впереди на крепком поводке шагал чуткий и зоркий могучий волкодав. Еще лето в разгаре, август, а дождь льет по-осеннему. Тяжелые тучи нескончаемой чередой тянутся над Дунаем, оставляя на вершинах тополей грязно-серые клочья. Илистый берег стал мягким, податливым и скользким. В туманной мгле скрылась и румынская сторона, и острова. Еле-еле видны проходящие баржи и пароходы. Идут и тревожно гудят.

Безлюдно на набережной. В скверике напротив дебаркадера скрипучим маятником болтаются под напором ветра мутные фонари.

Смолярчук пересек это скудно освещенное пространство, окунулся в мокрую, настороженную темноту и много часов кряду не вылезал из нее.

На счету Смолярчука было немало побед. Не одного нарушителя обезвредил, предотвратил несколько катастроф, убийств, взрывов… И еще больше побед, которые обычно не регистрируются. Труд токаря, доярки, шахтера, комбайнера можно измерить количеством продукции. Чем и как измерить труд пограничников? Целый год трудятся, потратили немало патронов, солдатского харча, государственных денег, а что добыли, что произвели? Только тишину, только покой, только мир, безопасность границы. И это «только», невидимое, скромное, наполняло Смолярчука высоким сознанием исполненного солдатского долга, острой причастности к тому, чем живет страна, чем законно гордятся люди. Граница давно стала для него и передним краем Родины и передним краем большой, целеустремленной жизни. И потому он никогда не томился даже в глухой Ангоре. Туманы, дожди, грязь и холодный ветер не угнетали его, не выводили из равновесия. В любую погоду, в любое время дня и ночи, в любой обстановке он чувствовал себя хорошо.

Враг иногда атакует границы в Прибалтике, на Белом и Черном морях, в горах Памира, у подножия Арарата и в теплых лиманах Каспия, на водоразделе Копет-Дага, в Туркмении, в ее песчаных пустынях, а здесь, в устье Дуная, на таком приметном, таком важном международном перекрестке — длительное затишье. За весь год не было ни одного чрезвычайного происшествия. Никакой подозрительной возни на ее подступах. Почему? Граница неприступна? Да, верно. Но и на Кавказе такие же условия, и в Закарпатье, и в Прибалтике, однако там нет-нет да и появятся молодчики оттуда, с Запада. В чем же дело? Наверно, это дунайское направление до сих пор числилось у врага в глубоком резерве. Числилось!

С такими мыслями Смолярчук прошел вдоль берега Дуная, до правого фланга.

Мокрый, с пудовыми комьями грязи на сапогах, усталый, но довольный тем, что не обнаружил никаких погрешностей, возвращался на заставу. Устал и сопровождавший его солдат. Даже неутомимый Витязь порядочно измотался: откровенно настырливо тянул поводок, рвался домой, в сухой теплый домик.

Смолярчук еще раз, теперь в обратном направлении, пересек придунайский скверик. Фонари по-прежнему раскачивались, гремели, освещая одну группу деревьев и погружая в темноту другую.

Витязь зарычал. Смолярчук натянул поводок, оглянулся. По боковой аллее от пристани к заставе шагал какой-то человек, высокий, в плаще, в шляпе, с чемоданчиком.

«Приезжий, только что прибыл», — подумал Смолярчук и, взглянув на рейсовый пароходик Измаил — Одесса, пришвартованный у дебаркадера, пошел своей дорогой.

Витязь продолжал рычать, дыбил шерсть.

У выхода из скверика, в нескольких шагах от изгороди заставы, Смолярчук услышал позади себя срывающийся голос:

— Товарищи!..

Человек в плаще медленно приблизился. Испуганными, затравленными глазами смотрел то на собаку, то на пограничников и молчал. Лицо молодое, белое, тоже испуганное. Губы трясутся.

— В чем дело? — спросил Смолярчук и покороче подобрал поводок.

— Вы… вы оттуда? — человек махнул свободной рукой на большой двухэтажный дом.

— Да. А что?

— Пограничники?

— Да. В чем дело?

— Мне нужен начальник. Я должен сообщить ему…

— Я и есть начальник. А вы?…

— Моя фамилия… Качалай Матвей Матвеевич. Я только что приехал из Одессы… Простите, мне трудно здесь разговаривать. Я боюсь… меня не должны видеть с вами.