Олег Гончаренко - Москва, которую мы потеряли

• Название: Москва, которую мы потеряли
• Автор: Олег Гончаренко
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-047349-6, 978-5-271-18597-7

Столетиями приумножала свои красоты древняя Москва; величаво возносили ввысь малиновый колокольный звон сорок сороков ее церквей, гордо тянулись к ясному небу их золотые купола... Испокон веков исконная столица России была духовным центром страны, в ней свято сохранялись обычаи и законы предков. Но вот пришел XX век, а вместе с ним и новая власть, отринувшая прошлое и оставившая в нем Бога. Полетели наземь купола и колокола, осыпались древние стены, затерлись намоленные лики... Но человеческая память сильнее забвения; она зовет нас взглянуть на пережитое и вспомнить то, что мы потеряли – и многое, увы, безвозвратно...

---

Олег Геннадьевич Гончаренко Москва, которую мы потеряли

Памятник есть безмолвный проповедник, который в некотором отношении может быть превосходнее говорящего, потому что не прекращает порученной ему проповеди и, таким образом, она доходит до целого народа и до многих последовательных родов.

Митрополит Филарет Московский

Глава первая Родные пенаты

Сквозь чащу Петровского парка. Церковь Петра и Павла в Петровско-Разумовском и ее окрестности

Жить в исторической части города – великая честь для любого истинного москвича, хотя в равной степени и столь же большая ответственность. В старой Москве почти не бывает уголков, не имеющих собственной любопытной истории, связанной, как правило, с населявшими их горожанами, известными и не очень, а что касается до московских храмов, то судьба каждого из них претендует на отдельную книгу.

Быть коренным москвичом, не проявляя при этом интереса к окружающему тебя миру архитектуры и природы, во времена моего детства и отрочества считалось дурным тоном. Лишенные возможности свободно путешествовать по миру, мои сверстники стремились познать окружающий их московский мир с решимостью, достойной Колумба, взявшего на себя трудоемкую задачу поиска Индии. Недоступность необходимых книг и добротных справочников частично возмещалась памятью даже не родителей, а в большинстве своем бабушек и дедушек, а в отсутствие таковых – просто добрыми людьми, готовыми поделиться знаниями с теми, кто изъявлял к предмету их познаний обыкновенное любопытство. В наши дни характер всезнающего старого москвича почти утрачен или, во всяком случае, не столь распространен, как было еще четверть века назад. И с сожалением отметим, что будущее не сулит этому быстро вымирающему типу сколь бы то ни было светлых перспектив. Предания «Москвы потаенной» безвозвратно уходят год за годом вместе с их настоящими хранителями. Лицо Москвы теперь составляют новые горожане, неизмеримо далекие от бережного отношения к ее седой старине и преданиям ветхой московской жизни, которые в иные времена передавались в семьях на протяжении столетий. Память города пытаются сберегать немногие знатоки, но и они не в силах «объять необъятное». Своей первой задачей в опубликовании настоящих очерков мы ставим воспроизведение на бумаге устных рассказов, которые сохранила и донесла память. Возможно, будущие историки православной Москвы воспользуются ими как справочным материалом или просто набором фактов, с которых начнется разматывание клубка времени, нить которого когда-нибудь приведет к полноценному и объемному описанию этих достославных московских мест и освещению их судеб. Мы же попробуем передать им, в будущее, несколько таких рассказов, сохранившихся еще с минувшего века в семье отца автора, дабы всякий, взыскующий об исторической правде, мог использовать эти сведения для своей работы. Когда-нибудь он с сердечным трепетом приступит к познанию основ своего города и памятников его духовной культуры – московских храмов.

Рассказывать о храмах Москвы – задача превосходная и в равной мере сложная, ибо задолго до нас это пытались сделать столпы отечественной публицистики, поэтому ограничим наш рассказ лишь теми из них, которые, просияв на московских просторах, навсегда исчезли, разрушенные и оскверненные в годы советской власти. Далее мы сузим задачу до еще более простой цели – поведать лишь о тех из них, на пепелище которых довелось побывать автору этих строк. Водимый своими Вергилиями – отцом ли, дедом или просто знающими людьми, – он навсегда проникся восхищением перед прекрасными тенями московских церквей, и постарался запомнить почти все, что некогда говорилось о них взрослыми. В те стародавние года мне казалось, что возрождение этих храмов уже почти невозможно, да и что делать с «гением места», который не может быть возрожден просто так, по прихоти или по одному лишь желанию. Прошедшее время лишь утвердило меня в правоте этого убеждения, несмотря на повсеместное строительство и реставрацию обветшавших православных зданий, идущие полным ходом в изменяющей свой облик столице. Поэтому, постаравшись сохранить образы храмов и окружавшие их местности на бумаге, мы начнем, благословясь...

Вся моя жизнь со времени давнего уже детства связана с этим удивительным московским уголком. За всю свою многовековую историю оно успело сменить несколько названий, при этом происхождение некоторых из них есть великая тайна. Дабы показать, что это ничуть не преувеличение, поговорим о происхождении нашей местности. Старинное село Петровское было известно тем, что во времена оные близ этой территории простирались владения ВысокоПетровского монастыря, что могло послужить названием для всех простиравшихся на все четыре стороны света окрестностей, в состав которых входили сохранившееся и поныне Петровско-Разумовское, и канувшее в Лету Петровское-Зыково. Гулянья в Петровском-Зыкове в отличие от других популярных подмосковных мест носили в первой половине XIX в. вполне аристократический характер. В конце 1850-х гг., когда из Сибири стали возвращаться сосланные декабристы, им было поначалу запрещено жить в Москве. И некоторые из них перебрались в Петровское-Зыково, в том числе такие известные люди, как Иван Пущин, друг А.С. Пушкина. Как известно, Иван Иванович, «мой первый друг, мой друг бесценный» по словам Пушкина, был заговорщик-декабрист. Сын сенатора, он учился в Царскосельском лицее вместе с А.С. Пушкиным. По окончании лицея, с 1817 г. он стал офицером гвардейской конной артиллерии. Через три года ушел с военной службы, став с декабря 1823 г. судьей Московского надворного суда. Отбыв на этой должности неполных три года, Иван Иванович подал в отставку и уже больше не помышлял о служебной карьере. Еще в 1816–1817 гг. он входил в политический кружок «Священная артель», а летом 1817 г. был даже принят в «Союз спасения». Через полгода, в начале 1818 г. Пущин вошел в «Союз благоденствия», а позднее – в Северное общество декабристов. В 1823 г. организовал Петербургскую управу, а в 1825 г. (совместно с Е.П. Оболенским) – Московскую управу Северного общества. Участвовал в подготовке восстания на Сенатской площади 14 декабря, был арестован двумя днями позже. За умысел цареубийства Пущин был приговорен к смертной казни, замененной затем 20 годами каторги в Туринске и Ялуторовске. С 1839 г. Пущин пребывал на поселении. После амнистии 1856 г. из-за болезни он получил высочайшее разрешение вернуться в Петербург. Та м Иван Иванович пробыл недолго: вскоре он скончался в селе Марьино Бронницкого уезда и был погребен в Бронницах.

К концу XIX в. земли дворянства в Петровском-Зыкове начали скупать купцы и почувствовавшие тягу к соседству с аристократией промышленники и предприниматели всех мастей. Имя Петра Великого, якобы отразившееся в названии местности, как нельзя больше льстило их непомерному самолюбию. Та к или иначе, большинство новых собственников земель в этой местности смутно догадывались, если не знали наверняка, что название некогда соседнего с монастырскими владениями села Петровского имело к императору самое прямое отношение и упоминалось уже с конца XVII в., ибо так стали именоваться дарованные царем Петром Алексеевичем земельные наделы. Дарованные ряду придворных, а также лицам, снискавшим расположение государя отличиями по службе и личными заслугами, они впоследствии переменили еще нескольких владельцев, однако сохранили общее название. Семья Романовых также стала, в свою очередь, владельцами этой земли, получив ее из рук своих дальних родственников.

Известно, что в середине XIV в. на этих обширных землях находилось небольшое село Семчино с местной церковью. Князь Иван Иванович, сын Ивана Калиты, завещал его своей жене. Упоминание о нем нашлось и на страницах духовной грамоты царя Ивана Грозного, датированной 1572 г. Впрочем, дальнейшее развитие этот населенный пункт так и не получил. В 1587 г. село Семчино уже именовалось пустошью, приписанной к селу Топоркову – владению боярина Василия Ивановича Шуйского (Василия IV, 1552– 1612 гг., русского царя в 1606–1610 гг.), сына князя Ивана Андреевича Шуйского из рода суздальско-нижегородских князей. Боярин с 1584 г., Шуйский интриговал против Бориса Годунова, но был в итоге прощен. В 1591 г. он стал главой правительственной комиссии по расследованию обстоятельств гибели царевича Дмитрия. Позже боярин участвовал в боевых действиях против Лжедмитрия I, но после смерти Бориса Годунова перешел на сторону Самозванца. Это не помешало ему участвовать в заговоре против «царя Димитрия» летом 1605 г.; Шуйский был приговорен Боярской думой к смерти, но затем помилован и прощен самим царем. С декабря того же года Шуйский вновь при дворе. В мае 1606 г. он опять возглавил заговор против Лжедмитрия, приведший к свержению и убийству последнего. Через два дня после смерти самозванца Василий Шуйский был избран на царство и дал крестоцеловальную запись о границах своей власти, о верности народу.