Джеральд Старк - Крепость мрака

• Название: Крепость мрака
• Автор: Джеральд Старк
• Издательство: АСТ, Северо-Запад Пресс
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021507-Х, 5-93699-183-7

---

Заполучив столь редкостное развлечение, певца-сиидха с острым языком, дверги теперь требовали, чтобы тот являлся каждый вечер и даже разрешили ему не работать наравне с остальными. Приходя обратно в конюшни, Льоу делился с собратьями по несчастью тем, что удавалось стянуть со стола, сам же, ругаясь вполголоса последними словами, валился на лежак и вскоре засыпал. По его словам, дверги были начисто лишены чувства юмора: чем незамысловатее и грубее песня, тем больший восторг она вызывает.

— Я, конечно, знаю трижды по тридцать хулительных нидов, но это уже чересчур, — признался он минувшим утром, и злорадно добавил: — Ну ничего, ничего, сегодня они у меня попляшут до упаду! Я их заставлю сжевать собственные вшивые бороденки, и…

— Не дразнил бы ты их понапрасну, — предостерег Коннахар, но Майлдаф-младший наверняка не внял разумному предостережению…

— Хватит ерзать, все ноги оттоптал, — недовольно пробурчал разбуженный Ротан, когда юноша вновь поднялся и попытался выглянуть в маленькое окно. Разглядеть оттуда не удавалось ровным счетом ничего, кроме части бывшей рыночной площади и темных развалин складов за ней. В ночное время площадь была безлюдна, но уставшие глаза обманывали сами себя, утверждая, якобы замечают какое-то движение. — Сам знаешь, ходить по крепости после заката пленным не разрешается, да и коротышки предпочитают лишний раз ночью не высовываться за порог. Скольких дозорных уже нашли с перерезанной глоткой — десяток, дюжину? Придет он утром, никуда не денется. Слушай, Конни, не спишь, так не мешай другим!

— Я постараюсь, — кротко обещал наследник Аквилонии, возвращаясь обратно и со вздохом устраиваясь на жесткой, едко пахнущей соломе. Приятель вовремя напомнил о причинах, делавших крепость в темное время суток столь опасной: кое-кто из уцелевших защитников до сих пор скрывался в запутанных подвалах под развалинами бастионов, став настоящим проклятием для тех двергов и альбов, коим выпадала участь нести ночные дозоры. Карлики пригрозили, что начнут расправляться с пленными, если резня будет продолжаться и дальше, но, похоже, это не возымело действия. Мало того, недавно кто-то намалевал у входа в срединный из Серебряных Пиков белую восьмиконечную звезду в обрамлении пары крыльев, осуществив свою рискованную выходку едва ли не под самым носом у двух десятков караульных.

Нынешнее местопребывание отпрыска Трона Льва и двух его спутников казалось не таким уж скверным для военнопленных — они устроились в опустевшем конском стойле, соорудив из оставшихся тюков соломы и попон подобия лежанок. Ротан приволок слегка траченную огнем штуку зеленого сукна, ее разрезали на куски, поделившись с соседями, и пристроили на жердях вместо входной занавеси.

По подсчетам Коннахара, в бывшую конюшню загнали около трех с небольшим сотен пленников из числа сражавшихся на стороне Цитадели сиидха. Родовой принадлежностью двоих мальчишек никто не заинтересовался, а родственных им людей здесь не нашлось — по слухам, все они полегли в уличных стычках. Отсутствовали и йюрч, участь которых стала наиболее печальной и жуткой для выживших и оказавшихся в плену.

Зверообразных воителей — уцелело их совсем немного, менее четырех сотен — содержали отдельно, под бдительнейшим надзором двергов. В награду за участие в сражении карлики потребовали выдать им в полное распоряжение — по сути, на расправу — всех йюрч, кого только удастся взять живьем. Вождь победителей согласился на выдвинутые условия с легкостью. Йюрч, вряд ли посвященные в сокровенные тайны Цитадели, не представляли для него никакого интереса, а вот дверги, в особенности Зокарр Два Топора и его соратник Кельдин по прозвищу Грохот, после неудавшегося покушения Эрианна приобрели необычайную значимость, считаясь едва ли не ближайшими советниками Аллерикса. Теперь подгорные жители вовсю осуществляли дарованную привилегию, изобретательно, неторопливо и свирепо расправляясь с давними недругами.

* * *

Коннахар от души надеялся, что тем из йюрч, кого он знал лично и успел привязаться, повезло быть убитыми во время взятия крепости. Цурсога Мохнатое Копье он последний раз видел вечером первого дня штурма, когда защитники крепости покидали разрушенную цепь нижних бастионов. Йюрч тогда отправил своего юного порученца в Вершины с каким-то, как теперь осознавал Коннахар, совершенно незначащим посланием.

Сиидха, командир стрелковой сотни, которому предназначалось донесение Цурсога, лишь странно взглянул на подростка и отправил того во внутренний двор, куда все еще тянулись последние покидающие крепость беженцы. Возле Портала Коннахар наткнулся на задерганного и измученного Лиессина Майлдафа. Льоу потерял весь свой обычный лоск, его лицо было покрыто пятнами копоти, щегольской тисненый доспех сильно обгорел. Рядом с ним маялся бледный и решительный Ротан Юсдаль, избавившийся от повязок, зато раздобывший где-то кольчугу и короткий меч. По словам последнего, его пытались вывести по Прямой Тропе вместе с другими ранеными. Юсдаль-младший отказался наотрез.

— Я почти здоров и вполне могу держать оружие! — прокричал он в самое ухо принцу — грохот близкого сражения заглушал все сказанное обычным голосом. — К демонам рогатым эту Прямую Тропу! Какого рожна мы там забыли, среди бессмертных сиидха да в Диких Землях? Если уж суждено помереть, так это и здесь нетрудно! Льоу тоже остается, а ты — ты с нами или как?

— Я… Я не могу! — проорал в ответ Коннахар. — Меня отправили с донесением! Мне нужно вернуться назад, на Изумрудный равелин!

— Какой, к свиньям, равелин! — рявкнул Лиессин. Над головами с треском лопнула гигантская молния, вокруг завопили, Белый Двор заполнился каменной пылью и гнусной вонью паленого гранита. Сражение шло уже почти у врат замка. — Нет больше Изумрудного равелина, принц! Там все горит, «саламандры» прорвались в Верхний Город! Если тебе охота доблестно пасть, составь нам компанию напоследок!

Так Коннахар остался в Вершинах, вместе с Льоу, Ротаном и несколькими сотнями стрелков и мечников-сиидха, до последнего сохранившими верность воинскому долгу. Он видел, как захлопнулась Прямая Тропа за владельцами Семицветья; стиснув рукоять меча, наблюдал, как врата Вершин рассылались под ударами вражеского тарана, и рубился в общей схватке на залитых кровью плитах Белого Двора. Конни приготовился умереть, но и на сей раз судьба оказалась милостива ко всем троим. Они не только не погибли, но даже не получили сколько-нибудь серьезных ран. Юсдаля-младшего вырвала из схватки петля метко пущенного аркана, Льоу оглушили копейным древком. Коннахара, успевшего-таки достать одного своего врага, разоружил ловким финтом невероятно быстрый и гибкий альб в пурпурном доспехе, сбил с ног и вынудил сдаться.

После, придя в себя, Лиессин сказал, что им помогала сама Морригейн, и вознес горячую хвалу богине за избавление от неминуемой гибели. На самом же деле — хотя друзья, конечно, не могли этого знать — благодарить следовало тысячника Исенны, чьи воины штурмовали Вершину. Предполагая, что среди защитников замка кто-то наверняка должен знать о судьбе Кристаллов, сей военачальник отдал приказ захватить возможно больше пленных живыми.

За три дня штурма пала не только Цитадель, но разлетелась в прах уверенность Коннахара в том, что ему кое-что известно о войне. В конце концов, полагал отпрыск Трона Льва, на его счету имеются несколько побед над сверстниками на турнирах и даже некоторое участие в подавлении баронского бунта. Последний, впрочем, не заслуживал столь громкого названия — едва под стенами замка показались два легиона под королевским знаменем, мятеж иссяк сам собой, а его зачинщик кинулся выпрашивать прощения у монарха. Отец тогда, помнится, изрядно повеселился, ворча, что верноподданные поторопились его хоронить, и что даже на седьмом десятке лет он отнюдь не потерял былой хватки. Весь краткий поход Конни пребывал в состоянии полнейшего восторга, по-детски наивно сочтя военные действия похожими на красочное празднество, с яркими флагами и непременным свершением подвигов.

Настоящая война оказалась страшным и грязным ремеслом. Детские иллюзии развеялись, как дым на ветру, золото парадов сменилось чужой кровью на руках. Порой, слушая ленивую вечернюю ругань караульных за стенами конюшни, где содержались пленные, Коннахар с горечью представлял, что сказали бы его мать и его возлюбленная, увидев его теперь. Он отдавал себе отчет, как сильно изменился, прежние трагедии казались теперь пустыми забавами, а ласковое «Конни», имя, которым его звали друзья и родители — смешным и нелепым.

«Ты повзрослеешь немного, впервые познав женщину, и еще чуть-чуть — впервые потеряв ее; еще капельку, заработав свое первое золото, и станешь совсем взрослым, убив своего первого врага… Не борода делает нас мужчинами, и не меч, и не богатые одежды, но утраты, закаляющие разум и дух… От кого я это слышал? Кажется, отец рассказывал о своей молодости…» — вспоминал Коннахар. Ночами тоска по дому и родным становилась особенно невыносимой, усугубляясь чувством собственной вины. Друзья — честь и хвала им за это — не попрекнули его ни единым словом, но наследник Аквилонии прекрасно понимал: кабы не его стремление любой ценой настоять на своем, ничего подобного не случилось бы. Последовавшие события — лишь рушащаяся лавина, сдвинутая его неосторожным шагом.