Даниэл Уолмер - Чаша бессмертия

• Название: Чаша бессмертия
• Автор: Даниэл Уолмер
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0014-Х

---

— Вот это — Рыжая Шерстка, прошу любить и жаловать, — сказал Шумри с улыбкой, протянув руку и взлохматив волосы дочери. — А если короче — Рыжик. А молодого человека зовут Волчий Клык или Волчок. Прозвище дано недаром, так что шутить с ним не советую…

Усмехнувшись, киммериец протянул ладонь и потрепал легонько мальчика за ухо, скрытое мягкими волосами. Тот клацнул зубами, совсем как щенок, отгоняющий муху, и нахмурился.

— Он похож на тебя, — рассмеявшись, сказал Конан. — Не повадками, конечно, но шерстью, растущей дыбом. Но отчего они так дичатся? Редко видят чужих людей? Кажется, стоит мне громко кашлянуть, как пятки их засверкают далеко отсюда…

— Со зверьми и деревьями им приходилось иметь дело чаще, чем с людьми, — объяснила Илоис. — А ты ведь еще и не просто чужой человек, а грозный великан, покрытый шрамами гуще, чем окунь чешуей.

Она кончила забинтовывать его рану, и он смог расположиться поудобнее, опершись правым плечом о непрочную древесную стену и вытянув ноги. При этом он опрокинул коленом пару кувшинов с цветами, которые Илоис, улыбнувшись на его смущение, тут же выставила наружу.

— Расскажи же ты… — начали разом Конан и Шумри и разом же расхохотались.

— Расскажи прежде ты! — воскликнул хозяин хижины.

— Нет, давай ты сначала! — возразил Конан. — Я гость. К тому же мою спину только что перевязали, и мне совсем не хочется шевелиться. Рассказывая же о своих многочисленных подвигах, придется махать руками и подскакивать, чтобы было понятнее.

— Ну, хорошо, — согласился Шумри. — Я начну, но не с начала. Рассказов о наших с Илоис странствиях хватит не на один день, и я очень надеюсь, что ты поживешь здесь, но крайней мере до тех пор, пока наши удивительные истории не кончатся.

Он взглянул на жену, словно ища у нее одобрения своим словам. Илоис кивнула.

— Но только, — заметила она, — пусть наш гость насыщает не одну душу, но и тело. Представляю, как он сейчас голоден и как клянет нас про себя за недостаток гостеприимства.

— О! Прости ради Митры! — Шумри вскочил и вышел, тут же вернувшись с вместительной чашей, полной овощей, вяленых и свежих фруктов и орехов в меду. — Ты уж не обессудь, но ни мяса, ни рыбы мы тебе предложить не сможем.

— Иного я и не ждал! — махнул рукой Конан, набрасываясь на угощение. — У меня ведь еще не вышибло память.

Илоис, наклонившись, что-то прошептала детям, и они, вскочив, исчезли за занавесью из множества сплетенных из травы веревок, заменявшей двери.

— Детям нельзя это слышать? — удивился Конан.

— Они слышали это дюжину раз! — воскликнула Илоис. — Я просто попросила их собрать еще орехов, трюфелей и плодов, ибо те, что в чаше, вот-вот кончатся.

— Итак, я начинаю, — таинственным голосом сказал Шумри. — Пожалуй, стоит начать с того момента, когда Илоис, наконец, осточертело путешествовать… Ты помнишь, когда и как это произошло? — спросил он жену.

— Еще бы не помнить! — Она передернула плечами. — Это случилось почти два с половиной года назад, когда мы наткнулись на тот ужасный рыбий ковер…

— Рыбий ковер?.. — переспросил Конан.

— Да, — кивнул Шумри. — Так мы называем между собой это непонятное и удивительное явление. Мы тогда плыли в Западном океане, к северо-западу от Бархсских островов, и держали курс на север… Надо тебе знать, Конан, что деньги от продажи родового замка я потратил на приобретение отличного парусника, легкого, быстрого и прочного, живого и порывистого, словно морская птица. Мы назвали его «Адуляр», что означает Лунный Камень, поскольку Илоис отчего-то казалось, что в дни полнолуния он мчится быстрее и хуже слушается руля… Команда была небольшая и дружная, мы набирали ее сами и только из тех людей, которые вызывали симпатию у нас обоих. Капитаном был тридцатилетний уроженец Кордавы по имени Горги, бесстрашный и умелый мореход, в чем-то существенном очень схожий с нами.

Равнодушный к звону золота, горячий и пылкий, как все зингарцы, он вскоре стал самым преданным и надежным нашим товарищем. Мы очень привязались к нему. За те семь лет, что мы плавали, многие члены команды сошли на берег и были заменены другими, но капитан оставался с нами до конца… В то утро нас разбудил взволнованный крик рулевого. Наспех одевшись и выскочив на палубу, мы увидели небывалое зрелище: по левому борту корабля переливался всеми цветами радуги огромный живой ковер. Он был овальной формы, не менее четырехсот локтей длиной, а шириной около двухсот пятидесяти. Узор на его поверхности был причудлив и ярок, он завораживал глаз.

Он отливал на солнце металлическим блеском, и казалось, что ковер составлен из миллиона новеньких начищенных монет — золотых, серебряных, медных, бронзовых, а также из неизвестных металлов голубого и зеленого оттенков… Илоис захотелось взглянуть на это чудо поближе, и мы спустили шлюпку, куда сели втроем: Илоис, Горги и я. Подплыв вплотную к краю ковра, мы долго его рассматривали, но так и не смогли определить, что же это такое. Толщиной он был не больше трех-четырех пальцев, и был несомненно живой, вот и все выводы, которые мы смогли сделать. Внезапно шлюпка качнулась и чуть не зачерпнула бортом, оттого что Илоис, не сказав ни слова, выпрыгнула прямо на блестящую ярко-цветную поверхность. Я закричал ей, чтобы она тотчас же возвращалась назад. Нехорошее, тоскливое предчувствие сдавило мне грудь…

— Я была босиком, — вступила Илоис. — Ступни ощущали что-то упругое, прохладное, гладкое… Кажется, я сошла с ума от этого завораживающего мерцания. Шумри строго кричал, чтобы я вернулась, но я лишь рассмеялась, повернулась к них спиной и бросилась бежать прямо к центру этого великолепия. Ковер пружинил подо мной, как мох на краю болота, но не проваливался. Мне захотелось танцевать, кружиться до самозабвения на этой искрящейся, чудесной опоре посреди бескрайнего океана.

— Я хотел тут же броситься за ней следом, — продолжал Шумри. — Тяжелое предчувствие не оставляло меня. Но не успел. Внезапно Илоис вскрикнула и провалилась под воду. Живой ковер разошелся под ней. Несколько мгновений под солнцем блестела зеленоватая окружность воды, затем она стремительно затянулась. Зловещий ковер вновь был целым, ярко-цветным, мерцающим… Я был в оцепенении не больше двух-трех мгновений, но за это время успел увидеть, как края ковра стали подгибаться, уходить в глубину. По-видимому, зловещее существо собиралось окружить собой пойманную жертву, окутать ее со всех сторон… Почти одновременно я и Горги спрыгнули с бортов шлюпки и поднырнули как можно глубже под скручивающиеся края, молясь про себя Митре, чтобы не опоздать, чтобы успеть…

— Как хорошо, что я не помню самого страшного, — вздохнула Илоис. — Все, что случилось после того, как живой ковер провалился у меня под ногами, вылетело из моей головы.

— Я плавал под водой быстрее Горги, поэтому добрался до Илоис первым, — продолжил Шумри. Он побледнел, голос его прерывался — настолько сильно страшные впечатления прошлого завладели им. — Она была без сознания. Я обхватил ее одной рукой, а кулаком другой пытался пробить живой покров над нашими головами, чтобы дать ей глотнуть воздуха. Но проклятая плоть ковра была очень прочной. Отвратительная, чешуйчатая, скользкая рыбья плоть… От нехватки воздуха у меня уже плыли багровые круги перед глазами и звенело в висках, когда до нас доплыл, наконец, Горги. Мы были в огромной ловушке, все трое, прозрачная морская вода позволяла рассмотреть, что края ковра сомкнулись в глубине, он превратился в род большого мешка, подрагивающего от вожделения… в огромный желудок, быть может. К счастью, Горги всегда носил за поясом кинжал. Удары его оказались действенней ударов моего кулака. Под взмахами разящего лезвия ковер над нашими головами разошелся, мы выплыли на поверхность и глотнули воздуха… Я поддерживал Илоис, не давая голове ее уйти под воду, а Горги продолжал разить разбегающиеся от нас стремительно края ковра, разить с неистовством и яростью, никогда не свойственными ему прежде… С корабля, конечно, видели все это, матросы быстро спустили еще одну шлюпку и подобрали нас, как только смогли к нам подплыть. К счастью, Илоис пришла в себя очень быстро. Стоя вместе с ней у левого борта, мы наблюдали, как ковер распался на миллионы небольших рыбешек, золотистых, голубых, зеленоватых, малиновых… которые стремительно погружались в глубину, и вскоре перед нами расстилалась обычная спокойно-зеленоватая гладь океана. Илоис ушла к себе и не показывалась до вечера, а вечером заявила, что не может выносить ни моря, ни качающейся палубы, ни вечных странствий непонятно зачем и куда и что с нее хватит.

— Больше всего меня потрясло, что оно было такое красивое, — объяснила Илоис с виноватой ноткой в голосе. — Я ничего не видела более прекрасного, чем этот сияющий и переливающийся на солнце живой ковер на зеленой воде. И оказывается, вся эта красота служит лишь для того, чтобы убивать и пожирать. Вынести это было невозможно. Потому-то я и вела себя как истеричная и избалованная барышня и требовала, чтобы мы вернулись на землю и остановились где-нибудь, наконец. Я надеюсь, Шумри, ты когда-нибудь простишь меня за это.