Андрей Хаас - Ярость

• Название: Ярость
• Автор: Андрей Хаас
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-00942-2

Увлекательное и драматическое повествование о закулисной стороне мира художников и галеристов. О том, как делаются имена, как зарабатываются колоссальные деньги, как происходит незаметная на первый взгляд подмена – пошлость провозглашается шедевром, а истинный талант предается поруганию и забвению.

---

В ее увлажнившихся от удовольствия глазах сверкнул тот огонь, который всегда появляется у бодрой легавой перед тем, как она стрелой полетит по кровавому следу.

– Что будем делать? – заговорщицки воскликнула мать, как будто все услышанное за столом уже объединило их в одну надежную команду.

Соня поникла головой, а энергичная Лыжница сразу восприняла ее позу как мольбу о заступничестве.

– Я его в шею! Он на лестнице стоит, я сказала, чтобы подождал, так я его…

Ида торопливо схватила дочь за плечи и затрясла ее изо всех сил.

– Тебе нужно что-то решать! Чего ты ждешь? Скорее!

Соня встала из-за стола и произвела пальцами сухой щелчок. Не медля ни секунды, из глубины коридора примчался Перро. Огромная собака в покрытом шипами ошейнике уселась в дверном проходе и вопросительно уставилась на хозяйку.

От тяжелого предчувствия у Иды похолодело внутри, и она с ужасом посмотрела на разинутую пасть собаки.

– Ты не можешь, это бесчеловечно, – тихо прошептала она. – Что бы там ни случилось, он такого не заслужил, одумайся!

– Кто и чего не заслужил? Не понимаю, о чем ты?

– Собираешься натравить на него собаку?

– Ты, мама, совсем тут с ума сошла, я собираюсь уйти через черную лестницу. Если хотите, можете сами с ним общаться, обо мне ничего не говорите. Сегодня у меня выставка в Манеже, а вечером уеду в Павловск. Оттуда позвоню. Вот, собственно, и все. Ты что-то говорила про деньги?

Стараясь двигаться как можно тише, Евдокия выскочила из кухни и на цыпочках прокралась в прихожую. Через минуту она вернулась с кредитной карточкой. Загремели засовы, и в спешке Едокия опрокинула стоявшие между дверей мусорные ведра. Стали прощаться.

– Сонечка, солнышко, девочка моя, – переходя от волнения и суеты на тон торжественной декламации, начала Ида.

Она протянула к дочери руки.

– Как же все это решится?

– Все, Ида, я пошла. Решится.

– Деточка, ни о чем не думай, мы с ним разберемся, – бодро пообещала Лыжница.

– Все, все. Пошла.

– Постой!

– Стою.

– Подожди, не уходи, – упавшим голосом попросила Ида. – Я сейчас.

Она отсутствовала несколько минут, а когда вернулась, бросилась Соне на шею.

– Вот, возьми, теперь он твой.

Ида вложила дочери в ладонь что-то мягкое. Соня взглянула на подарок и непонимающе подняла брови.

– Это тот самый платок твоего отца.

Мятая белая тряпица пахла старыми вещами. Раздумывать было некогда, сунув платок в карман, Соня поцеловала мать и Евдокию и, перепрыгивая через ступеньки, понеслась с собакой вниз. Ида расправила плечи и вельможно молвила Лыжнице:

– Приведи его.

6

Придя на Мойку, Тимур долго разглядывал фронтон нужного дома. Ему пришлось собрать всю свою храбрость, прежде чем он заставил себя войти в парадную. Лифт напоминал гильотину с обратным ходом, и он пошел пешком. Этаж, еще один, еще, – запыхавшись, он добрел до самого верха: вот она, коричневая дверь с эмалированным номерком, привешенный к перилам горшок с засохшей геранью и все тот же коврик с дурацким «Welcome».

Открыла Евдокия. Тимуру даже говорить ничего не пришлось – странная женщина выскочила на площадку, что-то пробормотала и сразу исчезла.

Прошло несколько минут мучительного ожидания. Наконец его пригласили войти.

– Тимур, какой приятный сюрприз! – воскликнула мать Сони, протягивая к нему руки.

Несмотря на жаркий день, Ида была закутана в платок. Ее глаза так и впились в него.

– Вот так встреча. А где моя дочь?

Обострившиеся чувства позволили ему разобрать в том, как было произнесено «моя дочь», скрытый сигнал. Понимая, что стоять и молчать глупо, Тимур глухо выдавил из себя:

– Я потерял ее.

– То есть как потерял? – издевательски спокойно спросила Ида, насмешливо приподнимая брови. – Она что, вещь? Где ты ее потерял? Забыл на улице? Да что с тобой, ты нездоров? Пройди сюда, на свет, дай-ка на тебя взглянуть. Да, хорош гусь, ничего не скажешь. Тебя как будто поездом переехало.

Ида потянула гостя на кухню, усадила на стул, а Евдокия суетно застучала чашками, убирая со стола следы недавнего чаепития.

– Да говори же, ты заставляешь меня трепетать, что случилось?

Тимур открыл было рот, но, подняв глаза, не смог выдержать взгляда двух женщин, прекрасно выучивших свои роли. Смутившись, он глухо забормотал:

– Она ушла, ее нигде нет. Вот я и подумал, может, она дома. Мне нужно ее увидеть…

– Стой, остановись, пожалуйста! – решительно прервала его бормотания Ида. – Вы поссорились?

Тимур уставился в пол, он был противен сам себе. Невыносима была сама мысль о том, что он вынужден объяснять свое унизительное положение и, неуклюже подбирая слова, молить о помощи. Уныло шаря глазами по крашеному паркету, он медлил с ответом и вдруг увидел то, что заинтересовало его свыше всякой меры. Тимур пригнул голову, дотянулся до пола и, подняв ладонь к свету, задрожал от волнения: к пальцу прилипло несколько светлых волосков. Перро! Да ведь это шерсть собаки!

Тимур вскочил и побледнел.

– Соня здесь? – упавшим голосом взмолился он.

Ида не стала разыгрывать комедию и холодно ответила:

– Была.

Тимур сделал умоляющие глаза, но Ида хладнокровно загородилась от него вытянутой ладонью.

– Ты больше не услышишь от меня ни слова, пока не объяснишь, что происходит. Я требую ответа, слышишь? Честного ответа. Я всегда считала тебя порядочным молодым человеком. Соня – моя единственная дочь, но она ничего не говорит мне, так что говори ты! Что у вас случилось, отвечай сейчас же, или ты больше ее не увидишь!

– Я, мне трудно все объяснить, – испуганно забормотал Тимур. – В общем… я, ну выпил. Все вышло так плохо, Соня обиделась на меня, я повел себя… ну, как бы это объяснить…

– Ну перестань же ты мямлить! – неожиданно гаркнула Евдокия. – Нашкодил, так отвечай, и нечего тут сопли жевать, а то я сейчас еще заплаґчу.

Тимур и сам уже был готов пустить слезу, однако собрался и, часто заморгав, кратко прояснил свое положение:

– Я поступил ужасно и хочу найти ее, чтобы извиниться.

Услышав это неожиданное признание, Ида услала Евдокию за своими сигаретами, и пока та ходила, поэтесса нервно выстукивала пальцами по столу. В этом цоканье ногтей по пластику Тимуру даже почудилась какая-то развеселая мазурка, но игривая музыка так не шла к этому невообразимо глупому моменту, что он предпочел молчать и подавленно созерцал пятна кетчупа на сахарнице.

– Значит, ты напился и вы поругались? – закурив сигарету, задумчиво переспросила Ида.

– Ну, можно и так сказать…

– Говори как есть! – неожиданно взвизгнула Ида. – Мне не нужны твои одолжения.

Тимур весь сжался, но промолчал.

– Я знаю свою дочь, Чтобы такую, как она, вывести из терпения, ее нужно по-настоящему обидеть. Подозреваю, что ты чего-то недоговариваешь. Ты же даже не смотришь мне в глаза!

Тимур стушевался еще больше и промямлил почти шепотом:

– Ну, нет, я это, в общем, нехорошо получилось…

Не слушая больше его лепет, Ида взволнованно встала, выпустила тоненькую струйку дыма и подошла к окну.

– Я почему-то уверена, что ты просто забыл о ней. Так ведь? Верно?

Вместо ответа Тимур неопределенно пожал плечами.

– Да, скорее всего, так и было, – горестно прошептала Ида. – Ты перестал о ней думать, и она оставила тебя. Как это похоже на Соню. Это у нее от отца.

Нервно взмахнув руками, отчего крылья платка смахнули со стола серебряную ложечку, Ида стряхнула пепел в чайное блюдце.

– Не знаю, как все у вас сложится, никто не может этого знать, но ты пришел за помощью, а чем же, интересно, я могу тебе помочь? Даже не представляю. Где она сейчас, я тебе не скажу, потому что и сама не знаю, ищи ее, она не иголка, захочешь – найдешь. Жалеть я тебя тоже не буду, терпеть не могу мужчин-пьяниц, но чтобы ты не ушел с пустыми руками, могу рассказать одну поучительную историю. Думаю, тебе будет полезно послушать. Это наша семейная притча про шестилетнюю Соню, она о многом говорит, потому что после семи лет характер людей уже не меняется и дальше они взрослеют только телами. Тебе интересно? Так вот слушай. Это было пятнадцать лет назад, когда Соня только закончила свой первый класс. Наша компания, как бы тебе сказать, чем-то была похожа на вашу сегодняшнюю. Только тогда, в конце восьмидесятых, вокруг меня вместо художников были поэты. У нас в квартире почти ежедневно собиралось шумное общество молодых сочинителей, все курили, иногда пили вино и читали, читали. Все жадно увлекались литературой и стихами, а больше всех я. Крохотная куколка Сонечка росла посреди нашей компании, и всякий гость считал своим долгом позабавить ее. Кто-то показывал ей «козу», кто-то качал на колене, кто-то щекотал до слез, но был один юноша, которого она любила больше всех. Уж он и ласкал ее, и потешал, и гостинцы ей приносил, и по головке гладил, даже портфель они собирали вместе. Она была в него просто влюблена и не слезала с его рук. То был один из моих кавалеров, и он очень хотел мне понравиться. Время шло, и Соня настолько к нему привыкла, что очень загрустила, когда он перестал у нас бывать. Она даже плакала, так ждала его. И вот однажды ее любимый молодой человек появился снова. Он был навеселе и вел себя со мной вызывающе, между нами состоялся откровенный разговор, после которого он, не зная, чем мне еще досадить, попросил у «своей Сони» прочитать ему на прощанье «мамин стишок», и знаешь, что получил в ответ?