Олег Курылев - Убить фюрера

• Название: Убить фюрера
• Автор: Олег Курылев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22771-6

Как изменилась бы мировая история, если бы в начале XX века юный Адольф Гитлер отправился в Америку на «Титанике», совершающем свой первый и последний рейс?

Два сотрудника российского Института исторических исследований, Савва Каратаев и Вадим Нижегородский, после очередного перемещения в прошлое при помощи машины времени застревают в Европе незадолго до начала Первой мировой войны. Поначалу они пытаются составить капитал, делая крупные ставки на заранее известных им победителей скачек и выигрышные номера в казино, а затем начинают все активнее участвовать в мировой политике и знаменитых исторических событиях. Однако вскоре выясняется, что вмешательство в ткань прошлого может привести к самым катастрофическим последствиям — особенно когда на западе Европы вот-вот начнут маршировать нацистские полчища…

---

— Ну как? — спросил Нижегородский, когда они остановились в некотором отдалении. — Как вам пароход?

— Величественно. Видя такое, гордишься, что ты человек.

— А я слышал, что инженер Эндрюс — автор проекта — еврей, — соврал Вадим.

— Не может быть! Вы не ошибаетесь? Но даже если и так… Что ж, я не отрицаю, что среди них много умелых людей. Тем-то они и опасны…

— Ладно, пойдемте. Сдается мне, что наш трап вон тот, нижний. Вы не потеряли медицинскую справку?..

— Даже не знаю, как вас благодарить, господин Пикарт, — говорил Гитлер, когда они стояли возле перекидного моста, уходящего в плоскость черной, усеянной заклепками стены. — Вы проявили такую чуткость по отношению ко мне. Я искренне тронут…

Он еще что-то говорил, а Нижегородский смотрел, как озабоченная женщина вела по трапу за руку маленькую девочку. На душе у него скребли кошки.

— Идите уже, — сказал он Гитлеру. — Сначала доплывите до Америки, а потом уж благодарите. — Он заметил движение молодого человека и, чтобы не отвечать на рукопожатие, всунул в его правую руку ручку тяжелого чемодана. — Прощайте.

…Почти совсем стемнело. Убрали трапы, закрыли двери. Над акваторией порта проплыл густой и протяжный пароходный гудок. Когда его отзвук утонул где-то на западе в волнах Ла-Манша, десяток буксиров, обменявшись свистками, натянули тросы и, закрутив под собой водовороты черной воды, стали оттаскивать «Титаник» от причальной стенки. Шестьдесят тысяч тонн клепаной стали медленно сдвинулись с места. Порой возникала иллюзия, что это причал с толпой и постройками отваливает от расцвеченного электричеством железного острова. Сотни пассажиров смотрели с прогулочных палуб вниз и махали руками.

«В отношении Гитлера я всего лишь исправляю ошибку истории, — думал Нижегородский, глядя на отодвигающуюся от берега громаду. — Любой нормальный человек сделал бы на моем месте то же самое. Да и сейчас смерть его в воде будет несравнимо легче, чем кошмарное трехмесячное умирание в бункере спустя тридцать три года. Здесь он будет один. В прошлом — только нищета, амбиции и обида на судьбу, а там…»

Он посмотрел вверх. В одном из угловых окон капитанского мостика, в том, что располагалось в небольшой будочке по левому борту, он увидел лицо человека в форменной фуражке. Белая бородка не оставляла сомнений: вот главный виновник, соавтор «романа, написанного самой жизнью». Вадиму показалось, что они встретились взглядами. Ему почудился укор в глазах старого капитана, и он даже вздрогнул.

Нет, не может быть. Показалось.

В его душе царило смятение. Он знал, что осадок от этого смятения останется там на всю жизнь. Что он сделал? Вместо того чтобы спасти сотни людей, он присоединил к ним еще одного. Нарушая запрет Каратаева в отношении одной исторической фигуры, он тем не менее ценой полутора тысяч жизней сохранял ближайшие десять лет истории в неприкосновенности. Для чего? А чтобы вдоволь попользоваться ею. Пожульничать на бегах или в казино, позаключать беспроигрышные пари, читая в виртуальных газетах наперед то, что произойдет только завтра. Одним словом — пожить на халяву.

…Через день, вечером, Нижегородский бродил по Парижу. Левая его рука была в кармане распахнутого пальто, в правой он нес изящную серебряную фляжку с золотым горлышком и золотой же завинчивающейся пробкой на цепочке. Иногда он прикладывался к золотому горлышку, и «Луи XIII», выдержанный в дубовых бочках города Коньяка, обжигал его гортань своим терпким королевским ароматом. Когда на Елисейских Полях фляжка смочила язык последней каплей, он зашел в пылающий светом и гремящий музыкой кафе-шантан и попросил наполнить ее новой порцией «Людовика». Такового не оказалось. Он спросил русской водки. Понимая, что семидесятиградусный «Смирнофф» свалит его уже на подходе к Триумфальной арке, Нижегородский взял экипаж и велел везти себя в гостиницу.

На другой день все повторилось сначала. Расцвеченная вечерними огнями башня инженера Эйфеля; белая в свете луны, словно из сахара, базилика Секре-Кёр на Монмартре; ажурные аркбутаны Нотр-Дам; все перемешалось, будто в голове его поместили калейдоскоп. Он никогда раньше не был в Париже, но неплохо знал его планировку по своим виртуальным компьютерным путешествиям, как знал Берлин или Лондон. Последнее, что он еще достаточно четко помнил потом, были фонарные часы на одной из улочек где-то в Сент-Уэне или Клиши. Уже под утро он возвращался из «Мулен Руж» или «Клозери де Лиль» и однажды, подняв голову, увидел на часах время: двадцать минут шестого. «Сегодня пятнадцатое апреля, — вспомнил Нижегородский. — У Нью-Йорка с Парижем разница в четыре часа. Но то место восточнее Ньюфаундленда миль на пятьсот, значит, кладем три часа. Стало быть, именно сейчас он и ушел под воду…»

Однажды Нижегородский проснулся в своем номере от какого-то грохота. Он лежал на полу, голова раскалывалась, но грохот исходил извне. Он шел от входной двери. Вадим простонал, приподнялся и сел, прислонившись к краю кровати. Ни на что большее он был не способен.

Когда сломали замок (он оставил изнутри ключ, так что дверь нельзя было отпереть снаружи обычным способом), в комнату вошло несколько человек. Знакомый консьерж, дежурный по этажу, полицейский и кто-то еще. Оказывается, еще вчера днем Вадим должен был освободить номер и уехать в Висбаден. Консьерж лично принес ему заказанный накануне билет на поезд, отходящий с Восточного вокзала. Но поскольку постоялец из номера не выходил и на стук не отвечал, дверь пришлось взломать. Полицейского пригласили на случай обнаружения трупа или иной уголовной неприятности.

— Кель… дат… сом… ну?[19] — пробормотал Вадим.

* * *

Как-то утром, когда куривший у окна Нижегородский соображал, чем бы сегодня заняться, к нему со стопкой листов бумаги подошел Каратаев.

— Вадим, мне нужно сходить в одно место, а ты пока прочти вот это.

— Что это?

— Так, небольшой рассказ моего собственного сочинения. Не морщись, здесь меньше двадцати страниц. Прошу тебя, прочти, только внимательно. Это важно. Потом поговорим.

Савва ушел. Нижегородский, устроившись на диване с Густавом на коленях, взял первый лист. «Проклятие Долины Царей, или История Адама Травирануса», — прочитал он чересчур растянутый заголовок и хмыкнул. Так вот чем занимался его компаньон последние несколько дней, заперевшись в своей комнате. Что ж, посмотрим.

Текст был написан по-русски и распечатан с компьютера. Повествование в новелле шло от лица некоего господина, который поздним зимним вечером за столиком одной из берлинских пивных поведал случайному слушателю историю своей жизни. Это и был тот самый Адам Травиранус, семидесятилетний старик в поношенном пальто. Его совершенно седую, жидкую и давно не стриженную шевелюру покрывал такой же поношенный цилиндр. Его нос, испещренный сиреневыми жилками, слезящиеся глаза и сиплый голос сразу наводили на мысль, что эта самая пивная есть место его основного времяпрепровождения. Вполне возможно, что свою историю старик рассказывал каждому, кто был готов его выслушать, а может быть, он заговорил о ней впервые.

Так вот, когда-то, много-много лет тому назад, он был молодым, подающим большие надежды ученым-историком, читавшим в университете лекции о древних цивилизациях. Он был трудолюбив и тщеславен, долгие часы просиживал в библиотеках, изучая труды Геродота, Страбона, Диодора и Плутарха. Однажды, наткнувшись в работе Иосифа Флавия на описание тридцати династий фараонов, взятое из труда египетского жреца Манефона, Адам задумался. Египет! Вот та земля, в песках которой пытливых и упорных ждет удача. В ту пору вовсю гремела слава Генриха Шлимана, откопавшего Трою. И хоть найденные им «сокровища Приама» вызывали много вопросов, триумф соотечественника был несомненен. И если он, Адам Травиранус, не совершит чего-то подобного, его жизнь просто пройдет впустую.

С этого момента он целиком во власти своей мечты. Адам увлекается археологией и египтологией. Он назубок знает все династии и все имена фараонов от Менеса до эпохи Птолемеев, разделяет которые три тысячелетия. Он изучает труды Шампольона, впервые сумевшего прочитать древнеегипетские иероглифы; разбирает отчеты об экспедициях Карла Лепсиуса, Генриха Бругша и его брата Эмиля; знакомится с докладами основателя каирского Египетского музея и главного инспектора раскопок Огюста Мариэтта. Однажды ему удается затесаться в состав небольшой группы, посланной Германским востоковедческим обществом в Каир. Как раз в эти июльские дни на пароходе по Нилу из Луксора доставляют десятки мумий, вывезенных Эмилем Бругшем из Бибан-эль-Молукского ущелья. Когда-то все они были извлечены жрецами из своих разоренных склепов и перенесены в новый тайник, где пролежали двадцать девять веков. Травиранус наблюдает в порту столпотворение, вызванное выгрузкой саркофагов. Ружейная пальба и женский плач сопровождают останки могущественных правителей Нового царства: Яхмоса I, Тутмоса III, Рамсеса II и других. Их переносят в подвалы музея. Однако набеги грабителей, которым подверглись фараоны Восемнадцатой и Девятнадцатой династий в своих первоначальных усыпальницах, не прошли даром — все мумии находились в плачевном состоянии.