Нил Гейман - Лучшее юмористическое фэнтези. Антология

• Название: Лучшее юмористическое фэнтези. Антология
• Автор: Нил Гейман
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: ISBN: 978-5-91181-394-9

Впервые на русском языке уникальная коллекция умопомрачительных историй, изобилующих изощренным юмором и богатой фантазией известных авторов, таких как Роберт Шекли, Нил Гейман, Крэг Шоу Гарднер и других. Эта антология собрала под своей обложкой лучшие образцы юмористического фэнтези.

Инопланетянин-банан, расследующий преступление, плюшевые пираты, компьютеризированные ботинки, высокоэнергетические брюки, угрожающие Вселенной, исполняющий любые желания пульт от телевизора, говорящая голова лося… Читателю остается только гадать, что это — фантазия автора или безумный мир за окном!

---

Фрида, гибкая как тростник, закаленная тяжелыми условиями жизни, более жестокой, чем та, сведения о которой она когда-то на Земле тайно заносила в обучающие программы, подбежала к Шан, тяжело перевела дух и упала на траву.

— А, черт, — захныкала она. — Они улетели. Они оставили нас здесь. Теперь мы никогда не освободимся, никогда, никогда, никогда…

Ся Шан-юн владели те же чувства, но слышать жалобы от подруги, которую она считала более стойкой, оказалось выше ее сил.

— Ну-ну, Фрида, это еще не конец света. Это просто космический корабль. Если к нам прилетел один, то наверняка прилетит и другой, через несколько лет, ну, через десяток лет. Черт подери, детка, мы же пока справляемся, а? У нас родилось по пятеро славных ребятишек, больница почти достроена, а если удастся что-нибудь вырастить до Большой Засухи, то нормально доживем до следующей весны. Ну что с тобой? Ревешь, как будто Солнце погасло или еще что-нибудь.

Привычным движением она хлопнула себя по ноге. Среди животных Парадиза попадаются опасные экземпляры. Взять Энсона — какая-то скользкая тварь упала ему на спину с дерева и высосала его мозг, прежде чем кто-либо смог схватить ее и прибить.

Взглянув на того, кто пытался ее укусить, Шан вскрикнула.

В траве слепо металась крошечная блестящая машинка.

Это был первый настоящий, действующий, металлический механизм, виденный ими на Парадизе с того момента, как тюремный шаттл вернулся на орбиту.

— О, бедная крошка потерялась.

— Неужели это…

— Клянусь калориметром Хаббарда, Шан, мне кажется, это…

Вареные белки Шан-юн снова вылезли из орбит, на этот раз от радости и благодарности. Она бросилась ловить изящную вещичку, поспешно удиравшую прочь, схватила одним доведенным до автоматизма рывком и принялась разбирать.

— Автономный тостер! Фрида облизнулась.

— Будь у нас сейчас настоящий хлеб в нарезке, как на Земле, в пластиковых пакетах, мы бы сейчас славно позавтракали. Я, конечно, ничего не имею против, Босс, но, по-моему, он будет более эффективно работать, если ты оставишь его ножки в покое. Шан-юн радостно хихикнула.

— К черту хлеб, Фрида. Ты что, не понимаешь, что это значит?

У ее более интеллектуальной, но менее умелой товарки отвисла челюсть. Кровь отхлынула от ее щек и других мест, скрытых одеждой.

— Ты что, хочешь сказать… Неужели ты можешь… Шан просияла.

— Именно. Я позаимствую у этого милого крошки кварковый генератор и несколько кусков проволоки, и через три дня Полосатая Дыра будет готова.

Она бросила озабоченный взгляд на небо. День клонился к вечеру, но, если повезет, дотемна она многое успеет.

— Что у вас там? Эй, ребята, гляньте, машина! Фрида приложила палец к губам, и члены отряда, пихавшие и толкавшие друг друга, притихли, наблюдая за искусными пальцами женщины, которая собиралась соорудить для них гиперпространственный туннель — дорогу домой, на Землю, где их ждало давно предвкушаемое возмездие.

— Ты уверена, что мы не взлетим на воздух?

— Конечно уверена. Держи фонарь крепче.

— Будет жуткая мясорубка.

Шан-юн ничего не ответила; прищурившись, она глядела сквозь мутные роговицы на дрожащий сгусток энергии. Проведя языком по губам, она воткнула в пузырящуюся поверхность очередную проволочку.

— Я хочу сказать, ведь тебя сюда именно за этим прислали, верно? Чтобы ты все взорвала.

И Шан-юн взорвалась сама:

— Слушай, ты, я пять дней работаю, держа эту достопримечательность в двух сантиметрах от своего лица, и мое терпение почти закончилось, так что, если ты хочешь попасть домой, ты, квакающее, безмозглое, воняющее луком, несносное…

— Хорошо, хорошо. — Заключенный отодвинулся от нее, мрачно ругаясь и бормоча что-то.

Шан-юн показалось, что он добавил: «Но меня не вини, чокнутая». Но броситься на него и надрать ему уши было невозможно — если она выпустит из рук почти готовую Полосатую Дыру, все действительно может взлететь на воздух.

— Сколько еще? — тихо прошептала ей на ухо Фрида.

— Не знаю. Пара минут.

— Я организую их.

Детей построили в шеренгу — тоненьких, костлявых, в домотканой одежде; они наверняка привлекут нежелательное внимание, когда материализуются в одном из уголков государства на Земле.

И все же дома перед ними открывались широкие возможности. Впервые за несколько десятков лет здесь возникло сообщество повстанцев; людей, прошедших через огонь, закаливший их волю; людей, которые научились работать, думать и выживать вопреки всем невзгодам.

Высунув кончик языка, Шан-юн вставила на место последнюю струну.

Полосатая Дыра, голубой шар заряженной плазмы, висела в воздухе у лагерного костра. Это была дверь из мира людей в иное измерение, и через несколько мгновений населению Парадиза предстояло войти в загадочный пространственно-временной туннель и быстрее света устремиться по этому скользкому желобу обратно, на Землю.

— Я не пойду, — внезапно заявил старый Гарри упрямым тоном. — Меня не заставишь забраться в ваши проклятые хитроумные ловушки.

Прежде чем он смог посеять панику, Шан-юн подманила старожила к себе и наклонилась к его уху. Когда он нагнулся к ней, она схватила его и великолепным приемом дзюдо швырнула через плечо.

Гарри коснулся бурлящей поверхности Дыры и исчез так быстро, что не успел даже протестующе крикнуть.

— Нормально работает, — мрачно пробормотала Шан. Не сразу, но все же раздались аплодисменты, и ее пронесли вокруг костра на руках. Но прежде чем они успели

открыть последнюю бутыль вина из трутовика и начать пирушку, Шан-юн, пинаясь и отбиваясь, высвободилась и призвала к вниманию.

— Я не могу гарантировать стабильность этой штуки. Мы должны немедленно следовать за Гарри.

По рядам собравшихся пробежал холодок страха.

— Я пойду первой, — решительно объявила Фрида, прежде чем люди вышли из-под контроля.

Она сделала шаг вперед, небрежно приложив руку к подбородку, чтобы скрыть дрожащую челюсть.

— За мной, детки, кто здесь самый смелый? Полосатая Дыра беззвучно поглотила женщину. Один

за другим жалкие остатки населения планеты-тюрьмы подходили к шару и ныряли в туннель.

Когда последний из заключенных исчез, Ся Шан-юн со смешанным чувством горечи и радости бросила взгляд на планету, давшую им свободу и ставшую их адом.

Правильно ли они поступили, покинув этот дикий мир, где не существовало ни условностей, ни тюрем? Смогут ли они освободить своих братьев и сестер, томящихся на Земле? Или их ожидают неумолимые роботы, готовые окатить их клейким душем в тот момент, когда они появятся дома?

Холодный ночной воздух донес до нее лишь странные чужие ароматы, но не дал ответа. Смахнув слезу, Шан погасила последний костер на планете Парадиз, засыпала уголья грязью и вступила в Полосатую Дыру, закрыв за собой дверь.

Роберт Шекли БОТИНКИ[68] Перевод И. Богданов

У меня износились ботинки, а тут я как раз проходил мимо магазина «Доброй воли»,[69] вот и зашел посмотреть, нет ли у них чего-нибудь на меня.

Ассортимент товаров в таких местах не рассчитан на взыскательный вкус, а обувь по размерам не подходит на нормальную ногу вроде моей. Но на этот раз мне повезло. Пара красивых тяжелых башмаков. Сделаны на совесть. На вид новехонькие, если не считать глубокой вмятины сверху, в том месте, где большой палец. Наверняка из-за нее от ботинок и избавились. Верхний слой кожи соскоблили — наверное, это сделал какой-нибудь бедняк вроде меня, которого вывела из себя дороговизна башмаков. Как знать, может, и я бы сделал нечто подобное в минуту душевного смятения.

Но сегодня я чувствовал себя хорошо. Не каждый день найдешь пару башмаков вроде этих, к тому же на бирке смешная цена — четыре доллара. Я снял свои потрепанные кроссовки, которые когда-то купил в «Кей Марте»,[70] и вставил ноги в кожаные башмаки, чтобы убедиться, что они мне как раз.

И тут же услышал голос в голове, который довольно четко спросил:

— Ты ведь не Карлтон Джонсон. Кто ты?

— Я Эд Филипс, — громко ответил я.

— Значит, ты не имеешь права носить башмаки Карл-тона Джонсона.

— Послушай-ка, — сказал я. — Я в магазине «Доброй воли», эти ботинки стоят четыре бакса, и их может купить любой.

— Ты уверен? — спросил голос. — Карлтон Джонсон не отдал бы меня просто так. Он был так рад, когда купил меня, так счастлив, что ощутил полнейший комфорт, какой только может дать удобная обувь.

— А ты кто? — поинтересовался я.

— Разве не ясно? Я прототип умной обуви и разговариваю с тобой посредством микросоединений в подошве. Я подхватываю твой голос в области горловых мышц, перевожу их и передаю свои слова обратно тебе.

— И вы все это умеете делать?