Нил Гейман - Лучшее юмористическое фэнтези. Антология

• Название: Лучшее юмористическое фэнтези. Антология
• Автор: Нил Гейман
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: ISBN: 978-5-91181-394-9

Впервые на русском языке уникальная коллекция умопомрачительных историй, изобилующих изощренным юмором и богатой фантазией известных авторов, таких как Роберт Шекли, Нил Гейман, Крэг Шоу Гарднер и других. Эта антология собрала под своей обложкой лучшие образцы юмористического фэнтези.

Инопланетянин-банан, расследующий преступление, плюшевые пираты, компьютеризированные ботинки, высокоэнергетические брюки, угрожающие Вселенной, исполняющий любые желания пульт от телевизора, говорящая голова лося… Читателю остается только гадать, что это — фантазия автора или безумный мир за окном!

---

— Вот чума, да это янки! — удивленно воскликнул незнакомец.

— Сэр, я виргинец.[205]

— То есть ничего не смыслишь в бабах? Если ты приехал сюда, чтобы это поправить, то выбрал чертовски неудачное место. Здесь на три сотни миль не найдется ни одной красотки, если ты, конечно, не любитель «черного бархата».

Я потерял нить разговора и, чтобы сменить тему, назвал свое имя.

— Опля! Суровый брат-бушмен?[206] Я должен был догадаться, когда вы заявили, что ничего не смыслите в цыпочках. Тогда мне придется следить за своей кошмарной манерой выражаться.

Если он действительно следил за своей манерой выражаться, это было не слишком заметно. Он повторил несколько раз одну и ту же фразу, которая сначала показалась мне непристойной, и лишь потом я догадался, что он приглашает меня на кружку чаю (в его устах это звучало как «разделить с ним Бетти Ли»). Пока мы пили чай, заваренный в чайнике над костром, мой новый приятель поведал о себе. По крайней мере, именно это он намеревался сделать, однако из всего сказанного им я разобрал только, что его зовут Маккаби.

— Я брожу в этой глуши, ищу вольфрам. Но мой осел сбежал в буш вслед за лошадками, и я попал в чертовски трудное положение. С горя я поплелся на эту спериментальную станцию, думал, или смотритель тут появится, или фермер какой, кто угодно, хоть один из этих занюханных охотников на динго. Но вокруг ни души. Я уж совсем отчаялся, и тут встречаю вас.

— А чем вы здесь занимаетесь? — спросил я.

— Я же сказал, вольфрам ищу.

— В Австралии много неизвестных мне животных, — сконфуженно признал я. — Мне никогда не доводилось слышать о вольфраме. Это что, помесь барана с волком?[207]

Маккаби недоверчиво уставился на меня, потом пояснил:

— Вольфрам — это металл такой. Ну а я его ищу, то бишь веду разведочные работы.

— Раз уж речь зашла о животном мире Австралии, — заметил я, — вы не могли бы мне объяснить, как выглядит широкорот?

(Как вы помните, сэр, широкорот — это тотем племени анула, который Фрэзер упомянул в связи с церемонией вызывания дождя. Я проделал долгий путь, но так и не сумел узнать, что представляет собой эта птица.)

— Это не животина,[208] преподобный, — заметил Маккаби. — К счастью для вас. Потому что широкорот только что нагадил на ваш титфер.

— Куда?

— Я все время забываю, что вы новичок, — вздохнул мой собеседник. — Я имел в виду ваш головной убор. Широкорот справил свою нужду, как раз когда пролетал над вами.

Я снял шляпу и стер пятно пучком сухой травы.

— Широкорот, — педантично начал объяснять Маккаби, — это такая птица с круглой серебристой отметиной, которую можно видеть, когда она расправляет крылья.

— Спасибо, — сказал я и попытался растолковать ему, как прочитал историю об этой птичке и решил отправиться миссионером к аборигенам…

— К аборигенам! Лопни мои глаза! — не дослушав, вскричал Маккаби. — А я-то думал, что вы едете читать проповеди этим доходягам из Дарвина. Не иначе как весь мир принял христианство, если Бог вспомнил о здешних туземцах.

— Пока нет, — смиренно признал я. — Однако у австралийских аборигенов столько же прав узнать Слово Божье, как и у всех остальных народов в мире. Они должны понять, что их языческие боги — это демоны, искушающие людей и вводящие их в заблуждение.

— Да им даже в аду будет лучше, чем в этом пустынном краю, — возразил Маккаби. — Мало им горя без вашей религии?

— Вера — это нектар, который питает даже самые дальние ветви живого дерева, — ответил я, цитируя Уильяма Пенна.[209]

— Черт возьми, мне кажется, вы решили построить здесь целый собор, — заметил мой собеседник. — Кстати, что за барахло вы привезли с собой?

— Бусы, — сказал я. — Просто бусы.

— Бобы? — переспросил Маккаби, искоса взглянув на грузовик. — Вы, должно быть, очень любите фасолевый супчик.[210]

Прежде чем я смог исправить недоразумение, он обошел грузовик и распахнул обе створки кузова. Весь кузов снизу доверху был заполнен бусами, которые для удобства лежали россыпью. Как и следовало ожидать, Маккаби был тут же погребен под лавиной стеклянных шариков, а еще несколько тонн рассыпались по земле примерно на акр вокруг, растекаясь во все стороны блестящими ручейками. Некоторое время спустя куча позади грузовика зашевелилась, послышались ругательства и из груды бус показалась небритая физиономия любопытного австралийца.

— Только посмотрите, что вы наделали! — воскликнул я, охваченный справедливым негодованием.

— Честное слово, — тихо промолвил Маккаби. — Впервые в жизни не я обделался, поев бобов, а бобы уделали меня.

Он поднял одну бусину, попробовал ее на зуб и сказал:

— Это вызовет запор даже у казуара, преподобный. Затем мой новый знакомый пригляделся и нетвердой

походкой направился в мою сторону, вытряхивая бусы из складок одежды.

— Кто-то надул тебя, сынок, — доверительно сообщил он мне. — Это не бобы. Они сделаны из стекла.

Боюсь, я не сдержал своих эмоций:

— Я знаю! Я привез это для местных жителей! Маккаби посмотрел на меня без всякого выражения.

Затем он медленно повернулся и обвел взглядом сверкающий ковер из бус, который, казалось, простирался до горизонта. Его лицо по-прежнему ничего не выражало.

— Так какую религию вы проповедуете, а? — настороженно спросил он.

Я пропустил вопрос мимо ушей и только вздохнул:

— Ладно, все равно мне не удастся собрать все это до темноты. Вы не возражаете, если я останусь здесь до утра?

В течение ночи я несколько раз просыпался из-за резкого неприятного хруста, который раздавался с той стороны, где были рассыпаны бусы, однако Маккаби не пошевелился, и я решил, что причин для беспокойства нет.

Мы проснулись на рассвете, и мир перед нами переливался и сверкал, как «чертова страна Оз»,[211] по выражению Маккаби. После завтрака мне предстояло выполнить титаническую задачу — загрузить мое рассыпавшееся имущество обратно в кузов посредством ржавой лопаты, которую я нашел в одной из пристроек. Маккаби на время оставил меня одного, отправившись к дальней оконечности участка, усыпанного блестящими стекляшками. Он вернулся довольный и притащил с собой охапку окровавленных кусочков меха.

— Это скальпы динго, — заявил он. — За них полагается приличное вознаграждение. Преподобный, кажется, вы только что нашли способ борьбы с главным проклятием этого чертова континента. Там валяется куча дохлых динго, кроликов и крыс, которые обожрались вашими бирюльками. Честное слово!

Маккаби так обрадовался неожиданной удаче, что отыскал вторую лопату и тоже принялся грузить бусы в кузов. Мы закончили работу только к вечеру, к тому же бусины наполовину перемешались с землей. Территория вокруг экспериментальной станции по-прежнему напоминала Диснейленд.

— Ну что же, — философски сказал я. — Хорошо, что у меня есть второй грузовик, который я оставил в Брюнетт Дауне.

Маккаби замер, недоверчиво уставился на меня, затем побрел прочь, что-то бормоча себе под нос.

На следующее утро я наконец отправился в путь, чтобы исполнить миссию милосердия. Маккаби сообщил мне, что видел племя анула, когда шел на станцию. По его словам, они расположились лагерем в болотистой низине, среди акаций, и, как обычно, выковыривали из-под коры личинок витчетти и собирали луковицы ирриакура, единственную пищу, доступную в этот засушливый период.

Там я и нашел их на закате дня. Все племя насчитывало не более семидесяти пяти человек, один уродливее другого. Если бы я не знал, что эти души отчаянно нуждаются во мне, то, наверное, повернул бы обратно. Мужчины были высокие и широкоплечие. У них была темно-коричневая кожа, черная борода и густые черные волосы.

обрамлявшие низкий лоб, а также темные, глубоко посаженные глаза и приплюснутый нос. Носовую перегородку они протыкали и вставляли туда кость. У женщин борода отсутствовала, зато их волосы были гуще, чем у мужчин. Их плоские, пустые груди свисали, как медали на ленточках. На мужчинах не было никакой одежды, за исключением веревки из конского волоса, повязанной вокруг талии. На этот импровизированный пояс они вешали бумеранги, музыкальные инструменты, обереги из перьев и тому подобные вещи. Женщины носили нагас, маленькие фартучки из «бумажной коры».[212] У детей не было ничего, кроме соплей.

Когда я остановил грузовик, аборигены вяло повернули голову в мою сторону. Племя не выказало ни дружелюбия, ни вражды. Я забрался на кабину, взмахнул руками и воззвал к ним на их родном языке:

— Дети мои, придите ко мне! Я принес вам радостную весть!

Несколько малышей подошли поближе и уставились на меня, ковыряя в носу. Женщины снова взяли свои палки и продолжили копать землю под акациями в поисках пищи. Мужчины, как и прежде, бездельничали. «Они стесняются, — подумал я. — Никто не хочет быть первым».