Томас Гарди - Под деревом зеленым или Меллстокский хор

• Название: Под деревом зеленым или Меллстокский хор
• Автор: Томас Гарди
• Жанр: Проза

---

Гарди Томас Под деревом зеленым или Меллстокский хор

Томас Гарди

Под деревом зеленым или Меллстокский хор

Сельские картинки в духе голландской школы

Перевод Р. Бобровой (вступление, части I-II) и Н. Высоцкой (части III-IV)

ВСТУПЛЕНИЕ

Герои этого романа о старинном меллстокском хоре и его музыкантах, так же как и подобные персонажи в "Старинных характерах" и "Двое на башне" списаны с натуры. Я стремился по возможности правдиво рассказать о сельских оркестрах, повсеместно распространенных у нас в деревнях лет пятьдесят шестьдесят тому назад, о нравах и обычаях сельских музыкантов.

Сейчас на смену церковным оркестрам пришли орган (поначалу это часто был даже не орган, а шарманка) или фисгармония, о чем многие склонны сожалеть; хотя священникам, несомненно, удобнее иметь дело с одним музыкантом, нежели с целым оркестром, это нововведение сплошь и рядом имело последствия, прямо противоположные ожидаемым, ослабив, а иногда и полностью погасив интерес прихожан к церкви и ее делам. Прежде человек шесть - десять взрослых музыкантов и большая группа певчих, мальчиков и юношей, отвечали за музыкальную часть воскресной службы и старались угодить художественному вкусу прихожан. Сейчас же, когда музыкальное сопровождение почти везде отдано на откуп жене или дочери священника или учительнице и школьникам, утеряно немаловажное средство объединения интересов.

Охота, как известно, пуще неволи, и эти музыканты не считали для себя обременительным после трудовой недели каждое воскресенье, в любую погоду, пешком идти в церковь, от которой зачастую жили довольно далеко. Вознаграждение за свои труды они получали самое мизерное, и посему можно с полным основанием сказать, что старались они из чистой любви к искусству. В том приходе, который я имел в виду, когда писал этот роман, музыканты получали вознаграждение раз в год на рождество, причем в следующем размере: помещик давал десять шиллингов и устраивал ужин; священник - десять шиллингов; фермеры по пяти шиллингов; с каждого дома полагалось по одному шиллингу. Всего на человека приходилось не более десяти шиллингов в год. Этой суммы, как рассказывал мне один старый музыкант, едва хватало на струны для скрипок, починку инструментов, канифоль и нотную бумагу, которую они в большинстве случаев линовали сами. Ноты они переписывали от руки по вечерам и сами переплетали в тетради.

В тех же тетрадях, только с конца, обычно записывали танцевальные мелодии и песни. Тетрадь постепенно заполнялась с начала и с конца, и мирская и духовная музыка сходились где-то посередине. В результате рядом с религиозным псалмом оказывалась какая-нибудь разудалая песенка, отличавшаяся той свободой выражений, которая была так по сердцу нашим дедам, а возможно, и бабкам, и которая нынче почитается неприличной.

Вышеупомянутые струны, канифоль и нотная бумага приобретались у разносчика, который торговал исключительно музыкальным товаром и наведывался в каждый приход примерно раз в полгода. До сих пор рассказывают историю о том, в какое смятение пришли скрипачи, подготовившие к рождеству новый псалом, когда этот разносчик, задержанный метелью, не явился в предполагаемый срок и им пришлось заменить струны жилами. Обычно этот разносчик сам был музыкантом, а иногда даже и сочинял музыку для псалмов и каждый раз приносил новые мелодии и предлагал их хору на пробу. Передо мной лежат несколько таких сочинений с характерными для них повторами строк, слов и слогов, фугами и переходами. Некоторые из этих псалмов весьма благозвучны, хотя их вряд ли включают в сборники, которыми пользуются ныне в церквах, посещаемых высшим обществом.

Август 1896 года

Роман "Под деревом зеленым" впервые появился на свет в виде двухтомника в 1872 году. Первоначально я собирался назвать его "Меллстокский хор", что больше соответствовало бы его содержанию. В дальнейших изданиях я добавил такой подзаголовок, поскольку менять заглавие, под которым книга стала впервые известна читателям, было нецелесообразно.

С тех пор прошло много лет, и сейчас, когда я заново перечитываю роман, мне, естественно, представляется, что жизненный материал, положенный в его основу, заслуживает гораздо более серьезного подхода и историю этой маленькой группы церковных музыкантов не следовало преподносить в виде легкой комедии, а порой даже фарса. Но когда я его писал, более глубокое и серьезное толкование этой темы было неуместно. Таким образом, эта книга останется единственным описанием меллстокского хора, если не считать мимолетных зарисовок, попадающихся в некоторых моих стихах.

Апрель 1912 года

Т. Г.

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

ЗИМА

I

ДОРОГА В МЕЛЛСТОК

Тому, кто вырос в лесу, каждое дерево знакомо не только по внешнему виду, но и по голосу. Когда налетает ветер, ель явственно стонет и всхлипывает, раскачиваясь под его порывами; падуб скрежещет, колотя себя ветками по стволу; ясень словно шипит, весь дрожа; бук шелестит, вздымая и опуская свои плоские ветви. Даже зима, хоть она и приглушает голоса тех деревьев, которые сбрасывают листву, не лишает их своеобразия.

Морозной и звездной ночью под рождество лет тридцать - сорок тому назад по лесной дороге, ведущей к меллстокскому перекрестку, шел человек, отчетливо различавший голос каждого из шептавшихся вокруг него деревьев. О нем самом свидетельствовал лишь звук шагов, легких и быстрых, да веселый голос, звучно распевавший деревенскую песенку:

С розами, с гвоздикою,

С дикой повиликою

Девушки и парни стричь овец идут... {*}

{* Стихи в первом романе переведены И. Гуровой.}

Пустынная дорога, по которой он шел, соединяла одну из деревушек меллстокского прихода с Верхним Меллстоком и Льюгейтом. Когда он поднимал глаза, черно-серебристые березы с метелками сучьев, светло-серые ветви бука и изрезанный черными бороздами вяз - все они рисовались плоскими черными контурами на фоне неба, усыпанного трепетавшими, как мотыльки, белыми звездами. На самой дороге, если смотреть немного ниже горизонта, было черно, как в могиле. Деревья по обе стороны дороги росли так густо, что даже в это время года их переплетенные ветви смыкались сплошной стеной, не пропуская ни малейшего ветерка с боков и предоставляя северо-восточному ветру свободно мчаться по этому коридору.

Возле меллстокского перекрестка лес кончался; дальше дорога белела между темными рядами живой изгороди, словно лента, изрезанная по краям; зубцы эти получались от скоплений палой листвы, которую намело из канав, тянувшихся по обеим сторонам дороги.

Выйдя на опушку, веселый путник услышал с тропинки, уходящей вправо, к Нижнему Меллстоку, громкое "эге-гей!" и оборвал свою песню (он и до этого неоднократно умолкал на несколько тактов, увлеченный мимолетной мыслью, а затем подхватывал песню с того места, до которого допел бы, если бы не было никакого перерыва).

- Эге-гей! - отозвался он, останавливаясь и оглядываясь, хотя не предполагал увидеть кричавшего и мог лишь представить его себе мысленно.

- Это ты, Дик Дьюи? - донеслось из темноты.

- Я и есть.

- Ну, так подожди наших - знаешь ведь, что мы все к вам идем!

Дик повернулся лицом к лесу и продолжал тихонько насвистывать, давая понять, что дружба дружбой, а песня тоже дело немаловажное.

Теперь, когда он стоял на открытом месте, его профиль отчетливо рисовался на светлом небе, словно силуэтный портрет, вырезанный из черного картона. Видны были шляпа с низкой тульей, обыкновенной формы нос, обыкновенный подбородок, обыкновенная шея и обыкновенные плечи. Здесь светлый фон кончался, и ниже ничего уже нельзя было разглядеть.

Теперь уже совсем близко послышалось шуршанье листвы под ногами людей, медленно, с остановками поднимавшихся в гору, и минуту спустя из-за деревьев показались, один за другим, пять человек разного возраста и с разными походками. Все они были жителями меллстокского прихода. В ночном мраке их фигуры тоже утратили свою объемность и казались плоскими силуэтами, напоминая процессию на каком-нибудь греческом или этрусcком сосуде. Это был основной состав меллстокского приходского хора.

Первый из них нес под мышкой скрипку и так сильно горбился на ходу, что казалось, будто он старательно изучает дорогу под ногами. Это был Майкл Мейл, который окликнул Дика.

За ним следовал мистер Пенни, сапожных дел мастер; низенький, с покатыми плечами, он тем не менее держался так, словно ничего не знал о недостатках своего телосложения: он шел, выпятив грудь, откинув голову и устремив взор вверх, на северо-восточную часть небосвода, вследствие чего нижние пуговицы его жилета первыми устремлялись вперед. Лица его не было видно, но когда он оглядывался, там, где полагалось быть глазам, на секунду загорались бледным светом две маленькие луны, из чего можно было заключить, "что он носил круглые очки.