Томас Гарди - Мэр Кэстербриджа

• Название: Мэр Кэстербриджа
• Автор: Томас Гарди
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-280-00743-9, 5-280-00742-0

Читателям нижеследующей повести, если они еще не достигли преклонного возраста, следует помнить, что в дни, воскрешенные в этой книге, торговля отечественным зерном, вокруг которой вращается действие, обладала важностью, почти непостижимой для тех, кто привык к нынешним шестипенсовым булкам и нынешнему всеобщему равнодушию к возможному влиянию погоды на урожай.

Описываемые происшествия в основном порождены тремя событиями, которые и в подлинной истории города, названного Кэстербриджем, а также его окрестностей следовали друг за другом в том же порядке и через такие же промежутки, как рассказывается здесь. События эти таковы: продажа мужем его жены, плохие урожаи, которые непосредственно предшествовали отмене хлебных законов, и посещение августейшей особой вышеупомянутой части Англии.

Нынешнее издание этой повести, как и предыдущие, содержит почти целую главу, которая отсутствовала в первых отдельных английских ее изданиях, хотя была включена в издание, выходившее выпусками, а также в американское издание. Глава эта восстановлена по настоянию некоторых компетентных судей за океаном, убедительно доказавших, что английское издание заметно пострадало от такого изъятия. Некоторые абзацы и имена, опущенные или измененные в первых изданиях, как английском, так и американском, по причинам, ныне утратившим силу, также восстановлены или вставлены.

Эта повесть, пожалуй, больше всех остальных книг, включенных в мою «Панораму уэссекской жизни», посвящена рассмотрению деяний и характера лишь одного человека. Значительные возражения вызвал шотландский диалект мистера Фарфрэ, второго героя, и некий его земляк заявил даже, что люди, обитающие за Твидом, так не говорят и никогда так не говорили. Однако, на мой южный слух, исправления, предложенные этим джентльменом, совершенно точно повторяют именно то, что я стремился воспроизвести, а потому я не мог признать справедливости его замечаний, на чем дело и кончилось. Следует помнить, что шотландец, действующий в этой истории, показан не таким, каким он представлялся бы другим шотландцам, а таким, каким его увидели бы люди иных национальностей. К тому же я и не пытался точно воспроизводить ни его произношения, ни произношения уэссекцев. Однако следует добавить, что это новое издание обладает следующим несомненным превосходством над предыдущими: его критически прочел профессор вышеупомянутого языка – человек, безусловно, компетентный, который, более того, по весьма важным причинам личного характера научился говорить на нем в первый же год своей жизни.

Далее, очаровательная дама отнюдь не шотландского происхождения, известная своей правдивостью и умом, супруга видного каледонца, навестила автора вскоре после выхода первого издания и осведомилась, не с ее ли мужа списан Фарфрэ, ибо он показался ей вылитым портретом этого (без сомнения) счастливейшего человека. Я же, создавая Фарфрэ, ни разу даже не подумал о ее супруге, а потому позволяю себе надеяться, что Фарфрэ выдержит экзамен если не как шотландец для шотландцев, то как шотландец для южан.

Первый раз этот роман был полностью опубликован в двух томах в мае 1886 года.

Т. Г.

Февраль 1895 г. – март 1912 г.

---

– Но где же люди? – спросил Хенчард после того, как целые полчаса танцевали двое мужчин и одна женщина. – Все лавки закрыты. Почему никто не приходит?

– Пошли в Западную аллею, на танцы к Фарфрэ, – ответил один из членов совета, оставшийся на поле с мэром.

– Таких, должно быть, немного. А где же весь народ? – Все, кто вышел на улицу, – там.

– Ну и дураки!

Хенчард, нахмурившись, отошел. Двое-трое парней принялись было мужественно карабкаться на шесты, чтобы окорока не пропали даром, но зрителей у них не было, и в общем вся картина производила такое унылое впечатление, что Хенчард приказал кончить гулянье, прекратить чаепитие, а угощение раздать городским беднякам. Вскоре на поле не осталось ничего, если не считать барьеров, тента и шестов.

Хенчард вернулся домой и, напившись чаю с женою и дочерью, вышел снова. Уже стемнело. Он скоро заметил, что все гуляющие стекаются к определенному месту в аллее, и решил отправиться туда же. Звуки струнного оркестра доносились из палатки Фарфрэ – он назвал ее «павильоном», – и, подойдя ближе, Хенчард увидел гигантский шатер, хитроумно сооруженный без помощи шестов и канатов. Для него выбрали самый тенистый уголок в кленовой аллее – там, где ветви, тесно переплетаясь, образовали свод, а к ветвям привязали парусину, и получилось что-то вроде купола. Подветренная сторона шатра была затянута покрышками, а противоположная – открыта. Хенчард обошел вокруг и заглянул внутрь.

Шатер напоминал неф собора, лишенный одной, фронтонной, стены, по то, что в нем происходило, ничем не напоминало богослужение. Танцевали какой-то шотландский танец – «рил» или «флинг», и всегда степенный Фарфрэ, нарядившись в костюм бесшабашного шотландского горца, плясал в самой гуще танцоров, бросаясь из стороны в сторону и кружась под музыку. Хенчард не мог удержаться от смеха, но лишь на минуту. Он сейчас же заметил по лицам женщин, как горячо они восхищаются шотландцем; когда же пляска кончилась и начался новый танец, а Дональд, на время скрывшийся, вернулся в своем обычном костюме, у него оказался неограниченный выбор дам, ибо все девушки тянулись к тому, кто так хорошо понимал поэзию танца.

Весь город столпился в аллее; его жителям никогда и не снилось такого замечательного бального зала. Среди зрителей стояли Элизабет и ее мать; девушка задумчиво, но с глубоким интересом наблюдала за происходящим, и ее глаза сияли каким-то страстно тоскующим светом – словно Природа, создавая их, взяла за образец Корреджо. Танцы продолжались с неослабевающим воодушевлением, а Хенчард стал прохаживаться взад и вперед, ожидая, когда его жена захочет уйти домой. Он старался избегать освещенных мест, но, отойдя в полумрак, почувствовал себя еще хуже, ибо здесь услышал разговоры на ту тему, к которой люди в последнее время возвращались слишком часто.

– Да, здесь не то, что на гулянье мистера Хенчарда, – говорил кто-то. – Только упрямый осел мог вбить себе в голову, что людям придет охота тащиться на какой-то унылый пустырь в такой день, как сегодня.

В ответ на это другой сказал, что, по общему мнению, мэр совершает ошибки не только в такого рода делах.

– А что сталось бы с его торговлей, если бы не этот молодой человек? Вот уж, можно сказать, сама судьба послала его Хенчарду. Когда к нему поступил мистер Фарфрэ, у него была не бухгалтерия, а чаща лесная. Сам Хенчард, бывало, когда вел счет мешкам, писал мелом черточки – все в ряд – на манер частокола; стога он обмерял обхватами, тюки взвешивал на руках, сено пробовал на зуб, а сделки заключал ругательством. Теперь же этот образованный молодой человек проделывает все с цифрами да мерками в руках. Опять же пшеница – иной раз от хлеба так несло мышами, что можно было без ошибки сказать, какой они породы, а Фарфрэ так умеет ее очистить, что теперь никому и в голову не придет заявить, будто по ней шныряла хоть самая мелкая четвероногая тварь… Да, да, все от него без ума, и мистеру Хенчарду нелегко будет удержать его у себя, что и говорить! – заключил он.

– Надолго он его не удержит, будьте спокойны, – отозвался другой.

«Вот именно! – сказал себе Хенчард, стоявший за деревом. – А если удержит, то окончательно потеряет и репутацию и положение, которые создал себе за восемнадцать лет!»

Он пошел обратно к павильону. Фарфрэ танцевал с Элизабет простенький, но своеобразный танец – старинный народный танец, единственный, который она знала, и хотя Фарфрэ деликатно умерял быстроту своих движений, приспособляясь к ее более медлительным на, узор из блестящих гвоздиков на подошвах его сапог все время мелькал перед глазами зрителей. Девушка пошла танцевать под влиянием музыки, беспокойной, скачущей, взмывающей ввысь (низкие звуки то гудели на нижней струпе каждой скрипки, то перескакивали на верхнюю, – словно бегали вверх и вниз по лестницам); мистер Фарфрэ сказал ей, что это мотив песни «Мисс Мак-Лауд из Эйра», очень популярной на его родине.

Вскоре танец окончился, и девушка посмотрела на Хенчарда, ожидая от него похвалы, но не дождалась. Он как будто не видел ее.

– Слушайте, Фарфрэ, – сказал Хенчард с таким видом, словно мысли его были где-то далеко, – завтра я сам поеду на ярмарку в Порт-Брэди. А вы оставайтесь, уложите свой костюм в сундук и дайте отдых ногам после этих ваших безумств. – Он вперил в Дональда враждебный взгляд, хотя начал говорить с улыбкой.

К ним присоединились другие горожане, и Дональд отошел в сторону.

– В чем дело, Хенчард? – спросил член совета Таббер и ткнул пальцем в мэра, словно пробуя сыр. – Нажили себе супротивника, да? «Джек не хуже своего хозяина», а? Оттер вас на задний план, так, что ли?

– Видите ли, мистер Хенчард, – вторил другой доброжелательный друг, юрист, – ваш промах в том, что вы забрались на какой-то пустырь да еще так далеко. Надо бы вам взять с него пример и организовать ваши спортивные развлечения в таком вот укрытом месте, как это. Но вы об этом не подумали, а он подумал, и тут-то он вас и переплюнул.

– Скоро он вас оседлает и все заберет в свои руки, – подлил масла в огонь остряк мистер Таббер.

– Нет, – хмуро возразил Хенчард. – Этого не будет, потому что скоро он со мной расстанется.

Он взглянул на Дональда, который снова подошел к ним.

– Срок службы мистера Фарфрэ в качестве моего управляющего близится к концу… правда, Фарфрэ?

Молодой человек теперь научился читать, как по-писаному, по складкам и морщинам на резких чертах Хенчарда; он спокойно ответил утвердительно, а когда потом люди с сожалением спрашивали, почему все так случилось, он просто отвечал, что мистер Хенчард больше не нуждается в его услугах.

Хенчард пошел домой, видимо удовлетворенный. Но утром его зависть испарилась, и сердце у него упало при мысли о том, что он сказал и сделал вчера. Он расстроился еще больше, когда понял, что на сей раз Фарфрэ твердо решил поймать его на слове.

ГЛАВА XVII

По виду Хенчарда Элизабет-Джейн догадалась, что, согласившись принять участие в танцах, она сделала какую-то ошибку. В простоте душевной она не понимала, какую именно, пока одна малознакомая женщина не объяснила ей этого. Оказывается, ей, как падчерице мэра, неприлично было плясать в таком разношерстном обществе, какое толпилось в танцевальном павильоне.

Уши, щеки и подбородок Элизабет запылали, точно рдеющие угли, – она подумала о том, что ее склонности, очевидно, не достойны ее общественного положения и навлекут на нее позор.

Она почувствовала себя очень несчастной и стала искать глазами мать, но миссис Хенчард, которая меньше самой Элизабет-Джейн понимала, что прилично, а что неприлично, уже ушла, предоставив дочери вернуться домой, когда ей захочется. Девушка вошла в одну, из тех старых, темных, густых аллей, которые походили на своды, воздвигнутые из живых деревьев, и окаймляли город, и тут она остановилась в задумчивости.

Через несколько минут за нею последовал мужчина; он сразу узнал ее, так как на ее лицо падал свет из шатра. Это был Фарфрэ, ушедший оттуда после беседы с Хенчардом, из которой он узнал о своем увольнении.

– Это вы, мисс Ньюсон?.. А я вас всюду искал! – сказал он, преодолевая чувство грусти, навеянное на него разрывом с хозяином. – Можно мне проводить вас до угла?

У девушки мелькнула мысль, что это, чего доброго, тоже неприлично, но она не стала возражать. Они пошли вместе сначала по Западной аллее, потом по Крикетной, и наконец Фарфрэ нарушил молчание:

– Похоже на то, что я скоро отсюда уеду.

– Почему? – нерешительно спросила Элизабет-Джейн.

– Да… так просто, по деловым причинам… только и всего. Но не будем об этом говорить… все к лучшему. А я надеялся потанцевать с вами еще разок.

Она сказала, что не умеет танцевать… как следует.

– Умеете! Приятно танцевать не с теми, кто выучился делать па, а кто чувствует танец… Боюсь, что, затеяв эти танцы, я рассердил вашего отчима! А теперь мне, быть может, придется уехать на край света!