Джонатан Летем - Бастион одиночества

• Название: Бастион одиночества
• Автор: Джонатан Летем
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Контркультура
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034293-4, 5-9713-1527-7, 5-9762-0844-4

«„В поисках утраченного времени“ — по Бруклину 1970-х.!» «Одиссея памяти во времени и пространстве…» «„Регтайм“ нашего времени…»

Вот лишь немногие из восхищенных эпитетов, которыми критики наградили этот роман — историю одного из кварталов Бруклина, в которой сплелись РЕАЛЬНОСТЬ — и ФАНТАЗИЯ, юмор — и откровенная жесткость полной искренности.

---

— Начальство выбирает либеральный путь решения проблемы и объявляет «Арестантов» исключительным примером перерождения преступников. С этого момента парни получают право ездить на радиостудии для участия в записи музыкальных передач, давать концерты, продолжать записываться в «Сан». Публика требует освобождения своих кумиров, а сами «Арестанты» записывают песню, восхваляющую губернатора — «Фрэнк Клемент, человек всесильный», — прося помилования. Но мысль об освобождении музыкантов не всем приходится по душе. Те парни, которые упрятали Брэгга за решетку, само собой, не в восторге от этой идеи. Обстановка накаляется перед выборами, на которых губернатор мечтает одержать победу. Вопросы расового притеснения встают в этот период особенно остро.

— Я вспомнил о ККК.

— Да, конечно. Причем в пятидесятые годы в Теннесси куклуксклановцы действовали, уже не прячась под капюшонами. — В эти подробности, может, и не стоило вдаваться. Но я во что бы то ни стало хотел добиться своего, а некоторые факты могли сыграть мне на руку. Я страстно желал, чтобы Голливуд меня услышал. — Итак, на губернатора давят со всех сторон, он подает парням надежду, одобряет их творчество и подумывает о том, чтобы даровать им свободу — упоминает о них в своих радиовыступлениях, естественно, преследуя при этом и личные интересы. Его оппонент-республиканец тем временем работает в противоположном направлении: пытается убедить общественность втом, что освобождение «Арестантов» станет катастрофой. «Добропорядочные граждане Теннесси надеются, что не все находящиеся в тюрьме убийцы запоют в один прекрасный день», — с такими речами он обращается к избирателям.

— М-да. Что ж, мне нравится.

— Позвольте, я опишу вам одну сцену, по-моему, она главная в фильме. На концертах «Арестантов», разумеется, фотографировали. Они выходили на сцену — которую наверняка окружал конвой, — выступали и сразу же ехали назад в тюрьму. А у ребят жены, семьи — но общаться с кем бы то ни было они не имели права. Жаль, что я не захватил с собой эти фотографии, Джаред, если бы вы взглянули на них, сразу многое поняли бы. — Я старался изо всех сил, делая «Арестантов» все более реальными, описывая их пот, боль, любовь, вызывая их к жизни в этом кабинете, равно как и в скучающем мозгу Джареда. Мне страстно захотелось, чтобы они втиснулись в этот мирок, в котором ничто не задерживалось, я вдруг ощутил, что едва ли не создан для подобных миссий. — Их концерты напоминали выступление «Битлз» на стадионе «Ши». Или концерты Элвиса. Плачущие, рвущиеся вперед женщины. Не толпа девочек-подростков, а матери этих ребят, бабушки, тети, любимые с детьми на руках. Они сходят с ума, разрывают в клочья носовые платки, падают в обморок, а «Арестанты» поют. Их музыка настолько потрясающая, что сердца поклонников бьются, будто птицы в клетках. На выступлениях присутствует и та девица, что подставила Джонни Брэгга. Она стоит в толпе неистовствующих женщин и жалеет, что так обошлась с ним, она до сих пор в него влюблена.

— О господи.

— Это еще не все. Когда волна плача и стонов захлестывает публику, «Арестанты» тоже теряют контроль над собой. Они хотят продолжить петь, но не могут. От матерей и всех остальных женщин их отделяет совсем небольшое расстояние. Они тоже начинают плакать, опираются друг о друга, сжимая микрофоны, или опускаются на стулья. Любая попытка приблизиться к родным тут же пресекается охраной. Это как «Герника», Джаред. Такие кадры никогда не сотрутся из памяти.

— Я почти вижу это. — Мне показалось, Джаред потрясен вырисовавшейся перед его глазами картиной и собственным воображением.

— Не сомневаюсь. На чем мы остановились? А, да. Губернатор. Его заваливают письмами, ему уже кажется, что он скачет верхом на тигре, и зверь вот-вот сожрет наездника. Короче говоря, губернатор принимает решение освободить кое-кого из «Арестантов». Его оппоненты беснуются, но он поступает, как задумал, следуя совету своего хитроумного помощника. Тот говорит, что Джонни Брэгга нужно оставить в тюрьме. Брэгг отбывает немыслимо большой срок, пишет песни и выступает в роли ведущего вокалиста, он гений. Если группу расколоть таким образом, ее история скорее всего сразу же закончится.

— О нет!

— Это ужасно, но так оно и было. На волю выпустили четверых «Арестантов» — всех, кроме одного. Люди ждут, что и Брэгга скоро освободят, мечтают услышать его новые песни. Но счастливый конец — всегда редкость. Противники губернатора изводят его разного рода обвинениями, и дабы выдать себя за борца с криминалом, он в очередном обращении к избирателям подчеркивает, что намеренно оставил Брэгга за решеткой. Начальство тюрьмы моментально лишает певца всех привилегий. Его музыкальная карьера практически растоптана.

— Вот это да!

Действительно, вот это да. И откуда я только взял все это? Моим сценарием уже заинтересовался бы, наверное, сам Оливер Стоун.

— Но Брэгг не прекращает заниматься музыкой и создает новую группу «Мэригоулдз». Время идет, вытягивая из Брэгга жизнь. В пятьдесят шестом году Джонни Рэй выпускает пластинку «Гуляя по дождю», и Брэгг получает чек на четырнадцать тысяч долларов. Таких денег он никогда в жизни не видел. Потратить их на что-то нет возможности. «Мэригоулдз» записывают несколько песен на студии «Экселло Рекордс», но хитами не становится ни одна из них.

— Что это за название такое — «Мэригоулдз»?

— Это была пора цветочного бума. «Мэригоулдз» — бархатцы, «Клоуверз» — клевер, «Поузиз» — маленькие букетики. А несколько лет спустя в моду вошли жуки.

— Ага.

— Брэгга отпускают на свободу лишь в пятьдесят девятом — через шесть лет после выхода в радиоэфир первого хита «Арестантов». А спустя год его снова подставляют — обвиняют в ограблении и попытке убийства, хотя на самом деле он украл всего-то два с половиной доллара. Ужасно. Клевещут на него опять же белые женщины, заявляют, будто он хотел на них напасть. Брэгг притягивает к себе подобного рода обвинения, как магнит. Но речь идет о типичном расовом противостоянии. Просто этот парень ходит с чересчур независимым видом — белые не могут этого вынести. Его опять упекают за решетку — по-другому полиция поступить не в состоянии.

— Не знаю, понравится ли вам эта идея, но мне в роли Брэгга представляется Дензел Вашингтон.

— Слушайте дальше: в шестидесятом году Элвис Пресли возвращается домой после службы в армии и по пути заезжает в тюрьму повидаться с Брэггом. Только вообразите себе: тот самый восемнадцатилетний мальчишка, который бродил по «Сан Рекордс», прислушиваясь к музыке «Арестантов», теперь считается самым популярным певцом на всей планете. Он помнит Брэгга и до сих пор дорожит его дружбой. Заключенный афроамериканец и Король. Об этом становится известно прессе, но огласка имеет значение лишь для Элвиса. О Брэгге никто уже не говорит, «Арестантов» вспоминают с трудом. Элвис предлагает ему нанять опытного адвоката, но Брэгг говорит, что сам все уладит. Письменных подтверждений этого разговора нет, но Брэгг добивается встречи с начальником тюрьмы и заявляет, что, если его не отпустят на свободу максимум через девять месяцев, он подаст апелляцию в Верховный суд США.

Я сделал паузу.

— И?..

— Его продержали в заключении еще семь лет.

— Немыслимо.

— В шестидесятые Брэгг вновь создает группу под названием «Арестанты», принимая в нее и белого музыканта. Наступает эпоха интеграции. Остальным заключенным это приходится не по душе, и на светлокожего музыканта нападают во время прогулки во дворе. Выйдя на свободу, Брэгг женится на белой женщине. Копы останавливают его, когда он просто идет с женой по улице.

— Подождите, хорошо? Остановитесь. Больше ничего не говорите.

Я видел, что Джаред приходит во все большее волнение. Он вскочил с дивана и с выкаченными глазами пошел к столу.

— Что-то не так?

— Все в порядке, Дилан. Просто… Кому еще известны эти сведения?

— Вы первый, кому я выдаю их. — Я давно решил, что на подобный вопрос отвечу именно так. Еще раз повторять, что история «Арестантов» жаждет быть услышанной тридцать с лишним лет, не имело смысла. Я ничего не выдумал. Быть может, в каком-нибудь офисе другой автор перелистывал сейчас страницы произведения, основанного на этих же событиях.

Я набрался смелости и спросил:

— Вам понравилось?

— О чем вы говорите, Дилан! Ваш рассказ просто сногсшибателен. Только мне надо кое о чем подумать, не возражаете? Надо подумать. Сегодня пятница, да?

— Гм, да.

— Так. Это значит, что до понедельника я никого не смогу разыскать.

— Не совсем вас понимаю.

— Куда вы планируете направиться после нашей встречи?

Я решил, что не должен рассказывать Джареду о «Запретном конвенте».

— В отель.