Сергей Горцев - "Тектоника". Лучшее. 94-98

• Название: "Тектоника". Лучшее. 94-98
• Автор: Сергей Горцев
• Издательство: ©С.Горцев, А.Савицкий
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 1998

Страницы истории Смоленской рок-музыки. Концерты Бориса Гребенщикова, Василия Шумова и других известных музыкантов в Смоленске. Рок-энциклопедия, множество уни­кальных фотографий.

---

- Понимаете, я не очень соглашусь с тем, что меня, скажем (или кого-то из нас) нужно просто боготворить. Но понимать нас бессмысленно по очень простой причине. Та вещь, которую человек понимает, немедленно перево­дится в формулу, в алгоритм, во что-то еще. Алгоритм попадает в руки бой­ких кооператоров (своеобразный военно-промышленный комплекс), из него делается "бомба", которой грохается определенное количество сотен тысяч человек.

Поэтому любое понимание порочно по своей природе. Как замечал кто-то из древних, наш мозг - это такая же часть нашего тела, как, скажем, кишечник, или почки, или ноги. И почему мы позволяем себе, чтобы нашими действиями управляла одна из частей нашего тела в большей степени, чем другая?

Сознание - это инструмент очень ограниченный. Пикассо по этому поводу очень хорошо сказал. Когда его ученики накинулись на него с вопросом о том, как же понять его картины, он говорит: "Что вы все пытаетесь понять мои карти­ны? Кто из вас пытается понять растущее дерево? Чего там понимать - оно растет и все. Относитесь так же к моим картинам.

О наших песнях можно сказать то же самое. Они есть. Их можно любить, можно не любить - это дело каждого. Они есть как факт. И тому, кто хочет на них настроиться, они могут что-то дать".

- Борис Борисович, когда слушаешь тексты Ваших песен, то создается впе­чатление, что Вы знаете какую-то вечную тайну жизни...

- Да. Знаю.

- В чем эта тайна?

- Понимаете, она словами не выражается.

- Этой зимой ходили упорные слухи, что Вы собираетесь уйти в монастырь, стать отшельником где-то на Соловках... Насколько эти слухи оправданы? И если это так, то чем было вызвано такое решение?

- Я не знаю, как это оправдать, но мы с Сережкой Курехиным зимой ушли в монастырь нового типа, в котором до сих пор и пребываем... Ну, очень нового типа.

- А что это такое?

- Курехин это объясняет как постижение святости через грех. Нельзя быть святым, не изведав греха. Но это так Курехин объясняет. Я к этому имею мало отношения, потому что я такая "бессловесная скотинка": я чувствую, что нужно делать, а как это называть, как объяснять - не знаю.

- Ваша неизменная черная одежда - это тоже какая-то часть монастыря ново­го типа?

- Нет. Это просто мой боевой наряд.

- Вчера после концерта одна женщина мне сказала, что у нее такое впечатле­ние, будто она сходила в церковь и причастилась...

- Слава Богу.

- То есть Вам приятно, что Вы смогли добиться такого эффекта?

- Это не мы этого добились - так получилось. То есть она сама этого доби­лась, а не мы.

Мы никак не претендуем на то, чтобы быть церковью - мы для этого слиш­ком сомнительны. Но то, что через нас идет - если кому-то это может помочь, слава Богу.

- Борис Борисович, человеческую жизнь часто представляют в виде зебры - то есть постоянная смена "белых"(хороших) и "черных"(мрачных) периодов. Как Вы преодолеваете свои безрадостные "полосы"?

- Я не помню никакого безрадостного периода никогда.

- Вы всегда счастливы?

- Любой человек всегда счастлив.

- То есть?

- Я не помню, кто так сказал... А, Ричард Бах. Он сказал: "Есть один простой тест определить - все ты сделал в жизни или нет. Если ты еще жив, значит не все". Это ключ к счастью. Пока каждый из нас жив, значит мы еще не все сделали в жизни, значит что-то еще происходит, и человек это понимает, то это уже счас­тье.

- Вы интересуетесь политикой?

- Политику я считаю худшей формой шарлатанства.

- А политиков? Допустим, Ельцин Вам симпатичен?

- Я никогда в жизни не опускаюсь до того, чтобы начинать думать: симпати­чен мне кто-то из них или нет. Мне они безразличны. Я с большей симпатией отношусь к нему как к человеку, наверное, как к любому другому.

- Вы любите все свои песни или у Вас сеть любимые и нелюбимые, удачные и неудачные?

- Невозможно сказать, у меня все-таки их много.

- Много неудачных?

- Нет. Неудачных я не пою.

- А вообще такие бывают?

- Нет. В каждой что-то горит, какой-то огонь. (Нас прервал настойчивый стук в дверь).

- Да, сэр.

- Боренька, обедать.

- Радость моя, спускаемся. Я буду внизу через... минут через пять.

- Борис Борисович, скажите...

- Как тяжело называться Борисом Борисовичем, если бы Вы знали!

- Да? А как Вам больше нравится? На устах поклонников Вы и Боб, и Б.Г., и Борис, и Борис Борисович...

- На Боба я вроде уже не тяну - костюмчик на мне приличный. А Борисом Борисовичем чувствовать себя - это... Такое ощущение, что я Ленин, стою - одна кепка на голове, другая в руке...

- А как Вам нравится?

- Не знаю.

- Скажите, среди Ваших песен были автобиографические или навеянные ка­ким-то случаем из Вашей жизни?

- Любая песня - как молитва. Она не имеет никакого отношения к жизни. Она складывается как она есть. И что она значит, и зачем она это значит - неиз­вестно.

- Что бы Вы хотели сказать своим поклонникам?

- Во-первых, я очень благодарен городу Смоленску, потому что здесь у меня абсолютно из ничего появилась новая песня. Впервые месяца за четыре. Это для меня очень много значит. Поэтому я просто встаю на колени и целую пол. Это Вам всем большое спасибо!

А во-вторых, я рвался сюда четыре года и все-таки дорвался. Я рад, что все-таки приехал в Смоленск. И вроде все получилось. Я счастлив глубоко...

***

Уходить, конечно, не хотелось. Добрая улыбка Б.Г., его мягкий, порой с иро­ничными нотками голос, непринужденность обстановки - все располагало к обще­нию. Но... Обед - святое дело. И мы стали собираться. Уже у порога, не удержав­шись, спросили:

- А это правда, что Вы даете интервью только тем журналистам, которые Вам понравятся с первого взгляда?

- Да, правда.

***

... В полумраке зала загорались маленькие огоньки - вспыхивали свечи, спички, зажигалки. Строгие контролеры ходили по рядам и старательно все тушили. Но огоньки загорались снова: в партере, на балконе, в ложах... И на сцене горели лампадки...

Б.Г., весь в черном, пел. Зрители сидели и стояли кто где мог - на ступеньках, в проходах, у сцены... Это было даже больше, чем аншлаг...

Борис работал без перерыва. В бинокль без труда просматривались капельки пота на лбу...

С последним аккордом песни зал наполнялся оглушительными воплями, виз­гом и бурей аплодисментов...

А мы не кричали и даже не хлопали. Потому что после его песен не хотелось никакой суеты. На душе было легко и торжественно. Мы причащались искусст­вом Б.Г....

Борису Гребенщикову пытались понравиться Ольга Суркова и Наталья Лобанова, ("Смена", №-43, 24 октября 1992г.).

"Аквариум". Концерт в драмтеатре. 1992 год.

Откровения Б.Г.

- Вопрос, который зреет уже давным-давно: "Аквариум" есть или его уже нет?

Б.Г. Есть, есть...

- Это замечательно. А вот тот Гребенщиков, который до революции был профессором питерского университета, крупный востоковед, он случайно не Ваш родственник?

Б.Г. Я добавлю еще, что основатель первого фарфорового завода на Руси (и это можно увидеть документально в музее Сергиевой Лавры) тоже был Гре­бенщиковым. Вообще же мы, Гребенщиковы, проводим долгую работу с этой страной. Начали мы давно, но, по счастью, историки, которые могли про нас упомянуть, были вовремя обезврежены. Поэтому первое проникновение наше в историю происходит от фарфорового фабриканта, первого на Руси, которого нельзя было скрыть.

Но если покопаться и узнать, кто был ближайшим коллегой великого князя Андрея Боголюбского и кто конкретно вынес икону Владимирской Божьей Матери из храма и положил ее в тележку и куда они поехали, то могут встре­титься большие сюрпризы.

Мы, Гребенщиковы, курируем Россию, начиная с V века.

- И успешно?

Б.Г. В общем, я могу сказать, что доволен результатами. Много, естествен­но, огрехов, но в общем и целом получившийся результат лично меня очень удовлетворяет.

Мы вырастили породу таких женщин, которым не страшны даже вселенс­кие холода... Некрасов по этому поводу сказал хорошо.

- Давайте продолжим разговор на ностальгическую тему. Кто Ваши родите­ли?

Б.Г. Родители у меня замечательные. Отец - Солнце. Мама - Луна.

- И кто на Вас больше оказывал влияние в детстве?

Б.Г. И отец, и мать. Я в равной степени люблю обоих.