Дмитрий Хван - Ангарский вариант

• Название: Ангарский вариант
• Автор: Дмитрий Хван
• Жанр: Альтернативная история

---

– Компенсируем технологиями, Вячеслав. Паротурбину Радек нам вот наколдует, наконец, – рассмеялся полковник. – А вообще, нам бы ещё тысячи три народу.

– Все надежды на результаты работы нашего посольства, – буркнул Соколов.

Постучав пальцами по столу, он хлопнул себя по лбу: – Андрей! После обеда поедем к Сергиенко. Он сейчас с Дарьей и биологами в Белореченске. Если то, что они передавали – правда, то у нас большой праздник! Получена большая партия пенициллина, над которым они так долго трудились. Это прорыв!

Слияние Оки и Москвы близ Коломны, июль 7149 (1641).

Спустя год после того, как посольство отправилось в первый переход до Маковского острожка близ Енисея, ангарцы достигли, наконец, родного города албазинского воеводы Сазонова. В Коломне они пристали к причалу у местной таможни и в поле их зрения появились два десятка стрельцов и небольшая группа чиновников с приказным дьяком во главе. К ним они пока не проявляли повышенного интереса, лишь дьяк сошёл на лодьи – представиться и осмотреть груз ангарцев. Однако они ограничились визуальным осмотром, но ящики вскрывать не стали. Грауль, по совету Кузьмина, мягко отказал в просьбе дьяку, а тот более и не настаивал. Вместе с ангарцами был человек воеводы Бельского, что пытался обманом проникнуть в Ангарию – подьячий Фёдор, которому, по прибытию в Москву надлежало сразу же отправляться в Себеж, где воеводствовал Никита Самойлович. Связь договорились держать через купца Савелия Кузьмина, либо его дворню. Бельскому ангарцы везли дюжину ружей и боеприпасы.

Ну а Карпинский просто с великим любопытством обозревал окрестности. Всё вокруг – и кирпичный коломенский кремль и голоногие женщины, полоскавшие бельё и озорные ребятишки, сигавшие в воду с ветвей нависавших над водой деревьев – всё это было столь родным, близким, что кололо в груди, а сердце начинало учащённо биться. Сидишь вот так, на носу ладьи, привалившись к ящику, и окружающая тебя действительность кажется сном, обыкновенным сном. Задумываешься иногда о природе того явления, что занесло тебя в сей мир и думаешь – непостижимо это, невозможно понять того, что даже не способен вообразить. Все эти сказки про путешествия во времени казались эдакой шуткой, занятным чтивом, которое к реальной жизни никакого отношения не имеет и иметь не может по определению. Как и невозможны всякие путешествия во времени. Пётр уже читал, кажется, в книге одного из классиков фантастики, о том, что перемещения во времени возможны, но только вперёд, в будущее, но никак не в прошлое. А вот поди же ты, угораздило.

Прикрыв глаза, он поудобнее устроился и попытался задремать. Недавно ему снился засыпанный снегом Североморск, белые Хибины, его горные лыжи, даже отцовский чёрный "Судзуки". Хотелось большего и теперь он каждый вечер засыпал с надеждой увидеть во сне родителей. С чего бы это вдруг? Ведь прошедшие десять лет ему ничего такого не снилось. Или он просто не помнил? Вдруг рядом Пётр услышал шлёпанье босых ног и кто‑то заслонил ему солнечный свет:

– Пётр, пойдём к Павлу, – подошедший Никита Микулич, голый по пояс, прикрывая глаза ладонью от стоящего в зените светила, позвал меня к начальнику нашей экспедиции – Павлу Граулю.

Очередное собрание, сколько их уже было – двадцать, тридцать? Карпинский уж и не припомнил сразу. Запомнилось по‑хорошему только одно, на котором ангарцы обсуждали новость, заставшую их у Тобольска. На рассвете, то ли благодаря удаче, то ли благодаря ионизации атмосферы, неважно, но Владиангарску удалось связаться с ними и сообщить шокирующее известие о нападении казаков из Якутска и Охотска на амурский посёлок. Остальными были обычные рабочие собрания, на которых вырабатывалась тактика поведения в обществе семнадцатого века, обсуждались и общие вопросы и персональные, в том числе и легендирование каждого члена посольства. Бывший ангарский посол в Енисейске теперь стал удинским бароном Петром Алексеевичем Карпинским, выходцем из мещан Великого княжества Литовского, порвавшим все прежние связи и служащим теперь князю Вячеславу Соколу. Павел Лукич Грауль – бывший немецкий барон из Ливонии, с аналогичной моей биографией, теперь граф Усольский. Владимир Кабаржицкий превратился в потомка новгородских переселенцев, бежавших из Новгорода лет сто назад. Ну а сейчас он стал виконтом Белореченским. Брайан Белов также стал бароном‑потомком новгородцев. Остальные – три морпеха и двое молодых переселенцев из Усолья, а также купец Тимофей Кузьмин и оба Микулича дворянских титулов так и не поимели. Подходящую одежду на будущее ангарцы прикупили, по совету Беклемишева, в Нижнем Новгороде. Правда, её пришлось перешивать, да делать внутренние потайные карманы. Нижний поразил до глубины души. До сих пор это был самый крупный населённый пункт на нашем веку в этом мире и сразу столько народу вокруг! У всех без исключения ангарцев, тогда возникло дикое желание похватать народ вокруг, сманить, пообещать золотых гор, да кисельных берегов, но увезти их к себе. Беклемишев нас тогда понял, посмеялся от души и погрозил пальцем, не плачено мол. Потом объяснил, что и государю немочно горожан переселять, а токмо крестьян своих, казённых. Тимофей Кузьмин в Нижнем, используя свои связи, нанял к нам в посольство, как и обещал ранее, две дюжины мужиков – таскать скрытое в ящиках схожих с крытыми носилками, золото. До сего дня Грауль отмалчивался по поводу этого золота, ведь для оплаты царю было оговорено вносить её после прибытия крестьян в Енисейск. Сегодня же…

– Копенгаген?! – вырвалось у Петра.

Карпинский ушам своим не верил. Грауль объявил, что он и Тимофей Кузьмин должны будут по прибытию в Москву, немедленно отправиться к отцу Тимофея – Савелию Игнатьевичу. Кузьмину нужно было поправить своё шаткое финансовое состояние, а Соколов хотел отблагодарить московского купца, за его помощь ангарцам в своё время.

– И при чём тут Копенгаген? – вырвалось у Петра. – Ничего себе! Где Москва и где Дания!

Павел продолжил, со смехом предложив ему прекратить истерику. В Москве следовало нанять транспорт до Архангельска, где предстояло арендовать немного места на датском корабле.

– Павел! – изумился Карпинский. – Ты вообще серьёзно говоришь‑то? Нанять, арендовать! Как будто вот так запросто взять и доплыть до Копенгагена.

– А почему это должно быть трудно, Пётр? – улыбался Кузьмин.

– Ты вообще молчи! Ты же всё знал до этого, а мне ничего не сказал!

Весело ему, блин! Путешественник фигов, думал Карпинский. И осёкся. А так и есть. Сколько он уже намотал тысяч километров, не сосчитать. Что ему лишний крюк до Дании?

В Коломне посольство разгрузилось с лодий, щедро расплатившись с гребцами. С помощью дьяка Парамона, что остался при ангарцах после того, как в Нижнем Новгороде Беклемишев ушёл на Москву ямским трактом, быстро нашли лошадей и телеги. Небольшой отряд охранения, в пару десятков стрельцов, со стрелецким головой во главе, возглавил караван. Как и ранее, никакого досмотра ангарцы не проходили, Василий Иванович говорил о какой‑то царской грамотке, что давала им право невозбранно проходить мимо чиновников и таможен. Всё имущество ангарцев разместилось на шести телегах и после небольшого отдыха в предместье Коломны, караван двинулся по Коломенской дороге к Москве. В крупном селе Троицком сделали первую остановку, накупив снеди, платили, как и ранее, медными монетками, что в достатке наменяли в Нижнем. Грауль говорил, что до Москвы сотня километров и лучше всего, посоветовавшись с Кузьминым, на ночь остановиться в Коломенском. Дьяк и стрелецкий голова против ничего не имели. Ночевали на постоялом дворе, но, несмотря на все попытки, никто из ангарцев ночевать в дом не пошёл.

– Ага, там наверное клопы одни! – вставил Карпинский своё веское слово. – Уж лучше на шинельке ангарской, да на телеге.

Что естественно, каждый из ангарцев под рукой имел по 'Песцу', а под другой – ещё по одному. Мало ли? Времена дикие, люди лихие. Дьяк рассказывал, как тут два крестьянско‑воровских бунта прокатилось по округе. А про Болотникова он вообще шёпотом говорил, как о сущем дьяволе. Кровища, шептал он, тараща глаза, тут рекою лилась. Хотя в школьную бытность Карпинского, помнилось ему, товарищ Болотников характеризовался прогрессивным борцом против царизма. Всё одно с песцом оно спокойнее. Кстати, с ним вышла довольно занятная штука. На испытаниях этот револьвер, который проектировался и выпускался в мастерских по паре вариантов в год, показал себя настолько сильно, что выпущенные из него пули разметали в щепки не только мишень, но вырвали из земли и бревно, к которому она была приколочена. Поначалу планировавшееся название для револьвера – 'Булава', было дружно заменено эпитетом, данным ему Радеком, принимавшим оружие. Конечно, профессор тогда имел в виду не полярную лисицу, а нечто более объёмное. Но вот решили назвать оружие именно так.