Игорь Свинаренко - Записки репортера

• Название: Записки репортера
• Автор: Игорь Свинаренко
• Жанр: Публицистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-057194-9

 Новая книга репортера Свинаренко, как всегда, о самом главном в жизни.

Профессия этого человека – предаваться размышлениям и пытаться понять, что же с нами происходит и в чем смысл происходящего. Иногда это ему удается. Какие-то его предсказания даже сбылись – например, о кризисе.

Пишет он не только много, но и старательно, дает качественный штучный продукт – а сейчас это не очень модно. Но тем не менее он не бросает своего занятия.

Почему?

---

Проханов – в отличие от американцев, несущих по всему миру знамя демократии и прав человека, – мой план одобрил. Но с одной оговоркой: ребята должны были не вдвоем сидеть, а втроем – им бы еще подселить Френкеля.

– Ну это-то зачем? – удивился я. Злодейства, вменяемые Френкелю, несоизмеримы с уровнем его виртуальных сокамерников.

– А чтоб им веселей было.

И то сказать: все веселей сидеть в камере с банкиром, чем позировать с виселицы американским видеопапарацци…

И эти люди учат нас ковыряться в носу!

Думаю, у вас не возникло впечатления, что я только «Завтра» и читаю. Я читаю много всего разного, от «Завтра» до… что у нас там на другом краю спектра? – «Exile», московской газеты американских экспатов. Яркие и образные отчеты авторов о походах к проституткам, которые там публикуются, войдут в золотой фонд международной журналистики.

Но вот беда: и «Exile» перешел на нечитаемый шрифт! Видите, не зря говорят, что крайности сходятся. Я написал главному редактору Марку Эймсу письмо с просьбой принять меры.

Ответа пока нет…

Да что ж за напасть такая!

Привет моим бывшим Татьянам

25 января2007 г.,15:17

В детском саду я познакомился с дымчатой блондинкой Таней Котовой, и эта страсть, как часто бывает в платонических случаях, была наполнена грустными переживаниями. Таня полностью вытеснила из моего сердца девочку N., имени которой я тут не упоминаю, чтоб не смутить нравственность ее детей и внуков, – ведь еще живы люди, помнящие ее удивительное свойство: она умела псать стоя и многократно делала это в присутствии восторженных зрителей, к неудовольствию и зависти других девочек, которые делали это как все. Наверное, я ее полюбил за талант, который проявился в такой странной форме; ну да талант – он во всем талант. Но расстались мы с ней по причине Тани Котовой, которая только и умела, что улыбаться со смешанным выражением жалости и счастья, – но зато она была первым человеком, заставившим меня волноваться в Татьянин день так, будто это имя особенное. Хотя, может, так оно и есть. Я припоминаю еще и после нее других Татьян, одна краше другой, и иные из них серьезно отличились в деле произведения на меня глубокого впечатления.

Все помнят байку про Ломоносова, основавшего первый в России университет в 1755, что ли, году. На самом деле он не столько основатель, сколько один из инициаторов. Пробил же идею граф Шувалов, который был чем-то вроде руководителя администрации президента. Имея доступ к телу императрицы, Елизаветы – чтоб не соврать, – он и убедил ту сделать доброе дело. А отчего ж студенты считают Татьянин день своим праздником? Да оттого, что Шувалов приурочил перерезание ленточки на открытии заведения к именинам своей любимой матери, которую как раз и звали Татьяной. Так что Шувалов больше отличился в деле университезации всея Руси, но в эпоху исторического материализма на щит подняли вместо графа простого холмогорского мужика Михайлу Ломоносова, пришедшего в наши края с рыбным обозом; приблизительно из тех же краев, с того же направления идет к нам сегодня норвежская семга. Ломоносов же, думаю, сделал вклад в традицию студенческого хулиганства в этот праздник; уж он-то хорошо знал, как следует куролесить в студенческие торжества. Он, когда учился в германских университетах, серьезно пил и гулял вплоть до драк с полицией.

Я так путано и с сомнениями насчет Елизаветы потому, что в науках не силен. Даром что и кончил тот самый университет. И был не на последнем счету. Однако ж беда в том, что знания у нас на журфаке в те времена давались специфические. Взяв на себя однажды труд пересчитать все дисциплины, перечисленные в приложенном к диплому листке, я с удивлением обнаружил, что ровно половина из них – лженауки! Истмат, диамат, критика буржуазных теорий развития общества, научный атеизм, анализ экономики социалистических предприятий и сама политэкономия социализма, история большевистской, и партийной, и советской печати, гадание на бараньих кишках, астрология и алхимия. Хотя, честно говоря, про три последних лженауки я приврал в полемическом задоре для красного словца. Таким образом, половину изученных мной наук можно смело вычеркнуть из моего актива. Я фактически не весь университет закончил, а половину, как будто меня выгнали с третьего курса, после зимней сессии – вот как сейчас, аккурат под Татьянин день.

Который мы тогда, в конце 70-х, и вовсе не отмечали. У нас был другой какой-то праздник – День журналистского студента, что ли. И отмечался он осенью – в сентябре, кажется. В тот торжественный день первый курс, а вслед за ним и все остальные, шел колонной через Моховую и Александровский сад на Красную площадь – и без очереди заводился в Мавзолей; а что вы хотите, идеологический же факультет! (У меня в голове до сих пор крутятся отрывки фраз из заметок Маркса в «Новой Рейнской газете», которые мы чуть не наизусть зубрили. Вместо того чтоб изучать свойства реальной журналистики, которые потом пришлось контрабандой почерпывать из заокеанских книжек News Reporting and Writing и Responsible Reporter. Заодно уж покритикую задним числом и Мавзолей. Ну как можно было назвать таким громким и ко многому обязывающим словом эту жалкую мрачную нашу пирамидку – после того как миру уже тыщи лет был известен роскошный индийский Тадж-Махал, выстроенный из белого мрамора!)

А после Красной площади студентов заводили в ДК гуманитарных факультетов, где было пиво и концерт. До пива журналистов редко допускали, это и так народ весьма пьющий, и за пивом мы ходили в столовую Консерватории: музыканты против нас так просто трезвенники. Кстати, про пиво – вот что считалось предметом роскоши. В какие ж мы жили убогие времена… И вот в том ДК дым стоял коромыслом до ночи – пьянство, танцы, прелюдия к разврату и все такое прочее.

А сейчас этого ДК не существует. И никакой ностальгии. Ибо здание вернули настоящему хозяину: там теперь, как и до 1917 года, располагается храм Святой Татьяны. Который там всегда и был, пока красные рейдеры не прибрали его к рукам. О как… Это все случилось, кажется, в 1994 году, которым и датированы почти все переименования в Москве. Я долго думал – отчего именно 94-й? Потом сообразил: раньше было просто некогда: делили собственность и власть, – а как расстреляли оппозицию в октябре 93-го, отгуляли Новый год, начали восстанавливать и такую вот гуманитарную бескорыстную справедливость.

Тогда же, в декабре 1994-го, был учрежден и Клуб выпускников МГУ им. Св. Татьяны. Как сейчас помню, банкет по случаю этого учреждения происходил в ресторане при Даниловском монастыре. Главными застрельщиками были журналисты, которые, пошумев, куда-то делись, и власть в клубе захватили более приземленные и корыстные экономисты, которые сразу переориентировали клуб с элегической ностальгичности на практическую пользу – чтоб помогать друг другу устраиваться на работу, к примеру.

– А помнишь такого щуплого интеллигента в очочках, он там активно суетился? Ну, экономист такой?

– Ну… Смутно припоминаю… – Хотя мало ли очкариков среди бывших студентов, посадивших глаза на чтении выданного на одну ночь самиздата.

– Так это же Френкель и был! Тот самый!

Человек, который мне про это напомнил, просил не называть его имени и сообщил, что никаких отношений с Френкелем не поддерживает уже по меньшей мере семь лет. Ровно с того банкета. Сколько ж воды утекло за это время! Сколько всего изменилось за это время в стране! Иной раз даже удивляешься: да та ли это страна? Может, какая-то другая уже?

Другая страна

8 февраля 2007 г.,18:03

В Чите идут новые разборки по ЮКОСу, думал я, проходя на днях мимо славного особнячка в Колпачном переулке. В старые времена там красиво жили московские комсомольцы, а после – Ходорковский и его люди. Я с легкой ностальгией вспоминаю, какие замечательные вечера любителей документального кино проходили в этом здании. И кино, и вина, и закуски, и мини-пирожки, и икра – все в этом особняке на этих мероприятиях было прекрасно. Но все это прошло, как и все проходит. Такая уж судьба у ЮКОСа!

На самом же деле, чтоб потерять богатую собственность, образовавшуюся у тебя внезапно, в пятилетку, не обязательно ссориться с президентом. Один мой знакомый тоже потерял особняк в каком-то из соседних переулков, и это тоже не был кооператив, на который он копил 30 лет, экономя на вставлении утерянных от нехватки витаминов в воркутинских шахтах зубах, – особняк ему как-то так достался, сам собой, то есть, пардон, в результате мучительного перекладывания бумажек из одной папки в другую и утомительного перемещения денег из сейфа в сейф. Нимало не увлекаясь политикой – чего, правда, нельзя сказать об оптимизации налогов, это ему было в какой-то период жизни интересно, – он этот особнячок по пьянке проиграл в карты. Настолько стремительно, что там ни одного фуршета не успело пройти.