Катерина Врублевская - Дело о рубинах царицы Савской

• Название: Дело о рубинах царицы Савской
• Автор: Катерина Врублевская
• Издательство: Издательство «Иврус»
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008

Умирает престарелая тетушка Аполлинарии, оставляя племяннице все свое состояние с условием, чтобы она совершила научное географическое путешествие по стопам своего мужа и издала после книгу об этом путешествии. На сей раз Полина отправляется в далекую Абиссинию. Там она узнает о легенде, в которой рассказывается о царе Соломоне, царице Савской и Ковчеге Завета. Она знакомится с абиссинским принцем, участвует в войне с итальянцами, и занимается поисками реликвии, о которой знал Абрам Ганнибал, прадед великого Пушкина.

---

— Это был портрет арапа Петра Великого, Агриппина, — сказала я тихо, — Абрама Ганнибала.

— Да? — удивилась она. — Вот не знала.

— А Пушкина Александра Сергеевича ты знаешь?

— Кто ж его не знает? Грамотные мы, — и продекламировала: — Зима!.. Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь; его лошадка, снег почуя, плетется рысью как-нибудь… Как про нас написано. Душевно.

— Молодец! А знаешь ли ты, что на том портрете был изображен прадед великого поэта — Абрам Петрович Ганнибал, крестник Петра Великого? Замечательный был человек, учился артиллерии и фортификации.

— Ох, барыня, ученая вы! И откуда вам все это известно?

— Читать люблю. Вот из книжек и узнала.

— Читать бабам вредно. У них от этого глаза портятся, и морщины на лбу появляются. Мужчина он чуть что — очки наденет. А бабе очки, как петуху передник, смех один!

Отсмеявшись, я спросила:

— Ну, а как в экспедиции ваша семья очутилась?

— Да все братец… Он с теми монахами подружился очень. Ходил с ними о божественном разговаривать. Молился. А однажды пришел домой и говорит: "Уезжает брат Василий домой, на родину. С казаком по имени Николай Аршинов. Интересно о нем рассказывает. Будто есть у них в Абиссинии полно нетронутой земли. Палку посадишь — черешня вырастет. А Аршинов со всей России-матушки людей собирает, чтобы заселить эту землю". И с той поры брату покоя не было. Все размышлял, стоит ехать, не стоит. И решил, что надо. Пока детишек бог не дал. И меня взял с собой — я же, по нашенским меркам, перестарок уже — не нашлось мне в селении мужа подстать. А у колонистов завсегда мужиков поболее, чем баб будет, — вона как все трое с меня глаз не сводят. Ведь правда, барыня? — подмигнула она.

Мне не понравилось это амикошонство.

— Ну, ладно, Агриппина, давай спать, утро вечера мудренее. А то нам вставать ни свет, ни заря.

Я отвернулась к стене и постаралась заснуть, несмотря на неудобную каменную постель. За окном свистела какая-то птица. Засыпая я слышала, как Агриппина ворочалась и вздыхала. И я провалилась в объятья Морфея.

* * *

На рассвете, когда я проснулась, Агриппины не было. Я не особо этому удивилась, хотя одеваться без горничной всегда несколько утомительно. А когда все снова собрались в трапезной, то Аршинов спросил меня:

— Аполлинария Лазаревна, с добрым утром! А где Агриппина? — потом огляделся и добавил: — И Прохора не видать… Странно. Григорий, где Прохор?

— Не могу знать! — вытянулся во фрунт казак. — С утра не видел.

— А ты, Сапаров? Не видел?

— Нет, — покачал тот головой. — Он брат, он и сторож.

Интересно, невольно или намеренно Сапаров ответил цитатой из Библии?

Словно уловив мои мысли, Автоном загудел:

— Кий человек от вас имый сто овец, и погубль едину от них, не оставит ли девятидесяти и девяти в пустыни и идет вслед погибшия, дондеже обрящет ю?[48]

— Верно говорил монах, искать их надо, место неспокойное, — поддержал его Головнин.

Мужчины поспешили наружу и принялись обыскивать закоулки монастыря, что было крайне сложно: сразу за вытесанными стенами начиналось узкое и глубокое ущелье, перебраться через которое удалось бы только с помощью подвесного моста.

Вдруг раздался женский крик. Он несся с разных сторон, отражаясь от высоких стен, дробился на части и мы не знали, куда бежать.

— Сюда, все сюда! — закричал Сапаров.

При входе в ущелье, в узкой ложбинке лежал Прохор. Над ним выла Агриппина. Она рвала на себе волосы и била кулаком в грудь. Мы подошли поближе. В груди Прохора торчал нож.

Нестеров наклонился над телом и потянул за нож, которым был заколот Прохор. Нож имел странную трехгранную форму и был светло-желтого цвета там, где его не окрасила кровь несчастного парня.

— Что это? — обомлев, спросила я.

— Абиссинский обсидиановый нож, — хмуро ответил Аршинов. — Часто используется в ритуальных культах у племен, не принявших православие.

— Но откуда тут взялся убийца и чего он хотел? — спросил Головнин. — Агриппина, ты можешь ответить?

Тем временем прибежали послушники и, осторожно подняв тело, отнесли его в монастырь.

— Рассказывай! — приказал девушке Аршинов, когда она немного успокоилась.

— Ну… Это самое…

— Не мычи! Как ты оказалась тут? Зачем из кельи втихую выходила?

Григорий сидел на камне, обхватив голову руками, и раскачивался от душевной боли из стороны в сторону. Сапаров злобно сверкал белками глаз, глядя на Агриппину.

Мне пришлось вмешаться.

— Николай Иванович, не пугайте девушку. Агриппина, скажи, почему ты меня не разбудила, а сама вышла из кельи?

— Да по нужде, барыня, — ответила она смущенно. — Во двор вышла. Зачем вас будить? Так впотьмах, без свечки, и пошла себе.

— А что дальше было?

— Прохор стоял, курил. Подошел ко мне, мы стали разговаривать, — при этих словах Сапаров схватился за кинжал, висящий на боку.

— И что было дальше?

— Мне неудобно было при нем. Поэтому я сказала, чтобы стоял и курил дальше, а сама пошла за угол. И там на меня напали двое эфиопов.

— Как они выглядели?

— Сами в белом, а лица черные, только зубы светятся. Жилистые такие. Я как закричу: "Проша!", он бросился мне на помощь, и тут его один эфиоп и заколол.

— Вот так сразу?

— Ну да! Один меня держал крепко, второй за углом спрятался и нож выставил. Прохор и напоролся со всего размаху.

— И что потом было?

— Убежали они.

— Куда?

— Не знаю, я сразу над Прошей склонилась, а когда поняла, что он мертвый, так закричала.

— Не получается, — сказал молчавший до сих пор Головнин.

— Почему?

— Аполлинария Лазаревна, — повернулся ко мне Головнин, — когда вы проснулись?

— Рассвет уже занялся.

— Хорошо. А Агриппина проснулась до рассвета. И во двор вышла в темноте, по ее рассказу. А закричала только что, когда солнце уже выглянуло из-за гор. Что она делала все это время?

— Они тебя снасильничали? — рванулся к ней Сапаров.

Несчастная девушка отшатнулась, закрыла лицо руками и зарыдала во весь голос. Я принялась ее успокаивать.

— Мы найдем их, найдем и убьем. Успокойся, ты жива-здорова. Жаль Прохора, но ты не виновата. Он сам вышел из кельи. Бог распорядился, что поделаешь?

Сапаров презрительно плюнул и отвернулся. Григорий сидел все так же отрешенно, закрыв голову руками.

Во двор вышел Аниба Лабраг.

— Монахи обрядили вашего друга.

Мы вошли в большую комнату, не меньше трапезной. Прохор лежал на каменном столе. Лицо его выглядело умиротворенным. Автоном читал молитвы, горели свечи. Я перекрестилась. Малькамо, стоявший рядом со мной, повторил мой жест.

— По нашим обычаям хоронить надо до захода солнца, — сказал Аниба Лабраг. — Жарко.

Могилу вырыли на небольшом кладбище близ монастыря. Там уже покоились несколько монахов. Григорий собственноручно установил крест с косой перекладиной. Автоном без устали читал молитвы.

— Пора нам, братцы, — сказал Аршинов. — Тяжело, но надо. Потом подтолкнул Али вперед. — Ты останешься здесь, и будешь ждать нашего возвращения. Дорога очень опасная, а я не хочу тебя потерять.

Али не сказал ни слова, только кивнул и отошел в сторону. Я подивилась послушанию паренька.

Монахи вышли с нами проститься. Я приблизилась к Анибе Лабрагу:

— Благословите меня, батюшка.

Он положил сухую ладонь мне на голову и вместо благословения тихо произнес:

— Скажи своим друзьям, чтобы не держали зла на моих соплеменников. Они не убивали вашего человека.

— Как? — я даже подняла низко опущенную голову и удивленно посмотрела на старика. Не путает ли он? Ведь обсидиановый нож доказывал обратное!

— Когда мы обмывали покойника, то стало понятно: смертельная рана нанесена плоским железным ножом, а не трехгранным обсидиановым. Его просто потом вложили в рану. Кто — не знаю… Я не хочу сейчас об этом говорить всем и вслух — еще не поверят, но ты должна знать: наши люди ни причем. Эфиопы чтят неприкосновенность женщины и не убивают на монастырской земле. Очень странная история. Ищи у себя в группе.

Мне стало не по себе. Я охнула и прижала руки к губам.

— Иди к соплеменникам. Благословляю тебя, Полина. Ты отмечена милостью божьей! Но будь осторожна — смерть ходит вокруг.

Я поцеловала руку старцу, поклонилась и бросилась догонять нашу экспедицию.

* * *

Глава восьмая

Нашествие демонов. Засада. Дикобразы. Бивак. Инкогнито Малькамо нарушено. Спор. Экспедиция присоединяется к армии. Обед. Лучший в мире кофе. Гражданская война. Воздушный шар. Итальянские лазутчики. Неизвестный в русских сапогах. Аршинов ранен. Полина и Малькамо в плену. Генерал Баратиери. Встреча кузенов. Страстный любовник.

Городок Волло в провинции Годжам, куда мы прибыли к вечеру, состоял из кучки наспех слепленных домов, увенчанных традиционной соломенной крышей в виде конуса. Навстречу нам никто не вышел, улицы словно вымерли: ни бегающих попрошайничающих детей, ни живности. Единственным ровным местом, где можно было разбить палатки, была главная площадь деревни.